– Все занятия… во второй аудитории. Хм… и где же здесь…

И, словно в ответ на мой вопрос, в стене, к которой я до этого стояла спиной, не появились, а буквально выросли из нее огромные деревянные створы! Украшенные резным рисунком, эти двери вполне бы подошли для какого-нибудь великана, а не для девушки ростом чуть ниже среднего, однако надпись в которую складывался резной узор, оказалась чуть выше моего уровня глаз.

"Аудитория 2"

Вот мне просто интересно, у них тут все действительно на русском написано или это какая-нибудь их магия мне все так участливо переводит в родные буквы, цифры и понятия? Надо будет непременно у кого-нибудь спросить…

Продолжая робеть и трястись внутри, как несъедобная желешка из нашей школьной столовой, я тихо поскреблась в обозначенную  дверь и сразу же ее распахнула.

– Извините, можно войти?

В школе я была отличницей, но не активисткой. Моей ученической повинностью на это время стало –  ездить на всевозможные олимпиады. Поэтому, что касается самодеятельности с выходом на сцену, я всегда ограничивалась быстрой проходкой до директрисы за очередным дипломом. В зал, на зрителей, при этом можно было и не смотреть.

И все же страх сцены был мне немного знаком – и именно его, только более ярко и бурно, я испытала прямо сейчас, обнаружив обращенные на себя взгляды.

В просторной аудитории, построенной по типу амфитеатра с доской и преподавательским столом в центре,  волной поднялся взволнованный шепот. Кто-то даже засмеялся, а меня в краску бросило от такого обилия внимания. Настолько резко, что даже голова закружилась!

Нет, ну а чего я ожидала, опоздав на первую пару учебного семестра или что у них тут в этой их Академии? Человек тридцать, среди которых попадались знакомые мне лица, пожалуй, были только рады отвлечься от напряженной лекции… как ее там, этого профессора…

– Итмонт. – Донесся откуда-то сверху до боли знакомый голос, с хрипотцой, которую мне теперь, было не спутать. – Проходите. А мы тут уже предположения начали строить, куда вы могли пропасть.

– П-простите, профессор. Я… я заблудилась. – Промямлила я, едва ворочая губами, а взгляд мой меж тем судорожно метался по верхам аудитории, отказываясь обнаруживать говорившего.

Пока я наконец не догадалась зайти внутрь и повернуться. Прямо над высокой дверью в стене был небольшой каменный балкон, с нишей в которой стояло длинное узкое зеркало. А перед ним, расслабленно облокотившись на перила, сверху вниз на меня смотрел высокий мужчина с внешностью маньяка из библиотеки. С которым я и познакомилась накануне.

– Магистр Фарлоу. Профессор Келвик в вынужденном отпуске по здоровью. К сожалению, после ночного инцидента, никто не успел позаботиться о корректировке расписания. Вас ждет целый день порталоведения. Со мной.

И тысячи вопросов, разумеется, устремились от моей дурной головы к моему непослушному языку: что за инцидент? какого рожна здесь именно ты, ночной маньяк из библиотеки? где камеры и куда смеяться? а можно я пойду, мне что-то нездоровится?…

Но, к счастью, я вовремя прикусила язык и почла за счастье промолчать. А вдруг и правда за умную сойду?

– Вы так побледнели, Итмонт. – Будто бы с издевкой спросил магистр. – Вас что-то не устраивает?

Нет, не будто бы – точно с издевкой!

– Меня… я… – начала я свое нечленораздельное оправдание, лихорадочно соображая как же избавиться от метафорических прожекторов, обращенных на меня со стороны аудитории. Но от ответа меня вдруг избавил тот, от которого, что называется, и не ждали.

– Фамилия собственная ее не устраивает! – выкрикнул вихрастый парень откуда-то со среднего ряда.

Но я успела уловить взглядом его движение и сразу же узнала мажора. Напыщенного индюка, как его там звали…

– Эшвор, вы кажется закончили с моим заданием?

Раздалось с балкона и в аудитории тут же стало на десяток градусов холоднее. Клянусь!

Уж, не знаю что лучше, издевка с ноткой веселья в тоне или вот такое убийственное замечание.

– Еще нет, магистр.

– Но при этом находите время открывать рот?

Кажется, не только Эшвор, но и все в аудитории поспешили опустить взгляд. Однако, освобожденная от “прожекторов” общественного интереса, я не стала выдыхать и расслабляться. Наоборот подобралась еще больше и замерла, как хомяк, застуканный на месте преступления с полными щеками хозяйской гречи.

– Раз вы такой многозадачный – подвиньтесь. Мисс Итмонт, прошу. – Донеслось сверху буквально таки ласковое приглашение, тем не менее словно обухом садонувшее меня по затылку. – Мистер Эшвор объяснит вам суть упражнения и если по итогу занятия вы оба не сдадите мне успешную работу, останетесь… убирать аудиторию.

Я кивнула самой себе и, уверенной походкой “сухаря в юбке” из любимого маминого советского фильма, направилась к мажору.

Судя по тому, как с моим приближением все больше кривилась его аристократическая рожа, это его совсем не устраивало. Стоило мне присесть рядом с ним на скамейку, как от нас, словно от прокаженных, тут же поспешили отсесть пара девушек и один парень.

Ну, что же… меньше народу – больше кислороду! Но Мэллорд и этого как-то не оценил. Очень уж грустно мой первый академский враг посмотрел вслед одной из отсевших от нас девушек.

– Не могла просто сгинуть и оказать всем услугу, да? Так хорошо день начинался…

– Сам виноват. Нечего было язык свой распускать. – В тон ему огрызнулась я, за что тут же нарвалась на тихий, но очень злобный обмен любезностями.

– Гадина…

– Козлина тупорылый. Давай, показывай что делать?

На мгновение мне даже показалось, что сейчас мы с мажором подеремся. Бедняга так напрягся и выпучил на меня глаза, что я почти услышала как со свистом закипают его мозги. Но он ограничился убийственным взглядом и не без мстительного удовольствия обрушил на стол передо мной толстенную книгу в очень затертом кожаном переплете.

– Страница шесть. Изучи картинки. Даже спрашивать не буду умеешь ли ты читать. Справишься?

Чувствуя острую потребность прицельно плюнуть ему прямо в его смазливую рожу, я улыбнулась врагу самой сладкой своей улыбкой, мысленно посылая козлу лучи смерти.

– Уж точно лучше тебя.

Однако, я, вероятно, поторопилась с заявлениями.

На шестой странице меня ждало крайне схематичное изображение руки в стиле средневековых гравюр. На каждой последующей картинке кисть изгибалась под разными  углами, а пальцы скрещивались, демонстрируя пассы, для воплощения которых моим аналогичным отросткам потребовались бы годы пальцевой йоги.

– Эээ… что это?

Вместо ответа мажор издевательски ухмыльнулся и подвинул ко мне небольшую корзинку, на дне которой поблескивало несколько зеркальных осколков. Сам же принялся изображать что-то похожее на инструкцию из книги, время от времени прикасаясь к куску зеркала перед собой.

Я огляделась вокруг. Три десятка моих однокурсников были заняты тем же самым. Пригнувшись низко к столу или же наоборот, выпрямившись, они вертели запястьями и гнули пальцы над осколками зеркал. Кто-то при этом что-то настойчиво шептал, кто-то изображал невозмутимую суровость, а одна девушка с ряда за мной и вовсе тихо плакала ежеминутно с громким хлюпаньем втягивая носом назойливые сопли.

Ну… мы, попаданки в иномирье, народ простой. Сказано гнуть пальцы, как на картинке – гнем. Собственно, размяв как следует запястья и закатав рукава худоса, я приступила к делу. Но и пары повторений сделать не успела, как нарвалась на уничижительное:

– И что ты делаешь?

Мне бы наверно стоило подумать о том, что мажор специально меня сбивает, издёвки ради, удовольствия для. Но как-то уж слишком искренне кисло выглядела его удивлённая физиономия.

– В смысле "что"? То же, что и все. – Откусалась я.

– Разве? – скривился тот, – Ты что, издеваешься сейчас? Нет, ты специально, да? Хочешь чтобы я остался тут тряпкой размахивать, как какой-нибудь доппель?