В шоке смотрю на него, не в силах вымолвить и слова. – Простите, что? – Почему тебя смутил мой вопрос? – Может, потому, что вы не имеете права его задавать?! – толкаю его со всей силы и делаю шаг назад. Он отпускает, но не отходит, а требовательным тоном спрашивает: – Где ты была эти три дня?! Во втором доме моего комплекса ты уже не живешь! По прописке тебя тоже нет! Я тебя искал, а ты тут на пробы ходишь!

Происходит что-то необъяснимое для разума адекватного человека. Вместо того, чтобы орать на него за выходку, после которой я не знаю, как мне возвращаться, я выслушиваю его претензии! Я, оказывается, виновата в чем-то?!

– Вы, – делаю шаг вперед и выкидываю руку в его направлении, упираюсь ему в грудь и обвинительным тоном шиплю, – несносный, грубый, наглый, безответственный хам! Да я вообще не должна с вами разговаривать! Вы мне карьеру сломали, а еще хотите, чтобы я о чем-то вам сообщала! – конец моей речи получился более эмоциональным, чем бы я хотела, и больше похож был на взрыв. – Не смейте меня трогать, я видеть вас не хочу! Уже второй раз вы мне все испортили!

Разворачиваюсь и хочу покинуть это место, как мне в спину прилетает:

– Я докажу тебе, что эта работа не для тебя.

Его уверенность бесит! Да настолько, что я хочу принять его вызов и ткнуть его носом в то, что он ошибается!

Оборачиваюсь и, скрестив руки на груди, с вызовом бросаю ему в лицо:

– Попробуй!

Озорной огонёк зажигается в его глазах, и вот тут моя уверенность начинает таять. На что я подписалась?!

Мы возвращаемся в съемочный павильон.

– Эрик.

Оборачиваюсь, не понимая, о чем он.

– Меня зовут Эрик, ты так и не удосужилась узнать это, – говорит с легкой усмешкой, в которой проскальзывает грусть? Что он хочет этим сказать?

В шоке киваю головой и продолжаю свой путь.

Входим, все встречают нас с изумленными лицами.

Неожиданно он хлопает в ладоши, привлекая внимание всех.

– Так, вышло недоразумение. Начинаем съемку сначала.

И проходит в комнату режиссёра.

Теперь к моим переживаниям добавляется еще и понимание, что он там за мной следит особенно тщательно, ожидая, когда я совершу ошибку.

Звучит мелодия, все начинается заново. Наводят камеру, и мы произносим вступительные речи и здороваемся с телезрителями.

Все идет более или менее хорошо. Если что, нам в наушник подсказывают, что делать.

Я и мой соведущий стараемся держать руку на пульсе всю съемку и вести беседу так, как нужно режиссеру шоу. Тут складывается такая ситуация, что мне приходится подойти к эксперту, который сидит в кресле, встать рядом и придержать свой микрофон ему для высказывания. Что я и делаю. Он начинает высказываться по заданному вопросу, и я чувствую, как до моей щиколотки что-то дотрагивается и плавно ведет вверх.

Я застываю на месте. Камера направлена на нас, но она не захватывает область ниже плеч и груди. Он этим пользуется и, поглаживая мою ногу, продолжает разглагольствовать. А я выпала из беседы. Мне в наушник что-то говорят, а я онемела, не зная, как поступить: стукнуть извращенца по голове микрофоном или продолжить съемки, как будто бы все нормально.

Я вновь включаюсь в процесс и, выбирая второе, сдерживаю свой порыв, сжав со всей силы кулачок. Мои слова спешно произносит соведущий. Камеру наводят еще ближе к «моему» эксперту, так как с ним начинает спорить еще один приглашенный гость. И он, ровно сев, в кресле старается более строгим тоном возразить своему оппоненту, при этом схватив мой микрофон и накрыв своей рукой мою. Сжимает ее, неожиданно медленно проведя большим пальцем по моему в интимном поглаживании. Это вновь выбивает меня из колеи, и я опять пропускаю свою речь.

Тут ведущий говорит заключительные слова, и неожиданно съемки прекращаются.

Я отскакиваю от приглашенного гостя, со звоном роняя микрофон. Как назло, это привлекает внимание всех присутствующих.

Из режиссерской комнаты выходит Эрик. Подходит ко мне, внимательно смотрит в глаза, а после отходит к гостю и со всей силы бьет того по лицу!

Вдохи и ахи проносятся по залу. Никто не ожидал, что такое произойдет.

– Этого извращенца больше не звать на наш канал! – громко произносит и смотрит в камеру, как бы давая указания всем. – А если ты, – и поворачивается к горе-эксперту, который встал с пола и стал что-то вякать, – попробуешь подать на меня за это в суд, так у меня есть доказательства, как ты распускаешь руки, лапая моего сотрудника. Я тебя по всем каналам в черный список введу, понял?! Уж я позабочусь, чтобы об этом узнали все!

Договорив свою пламенную речь, Эрик вновь хватает меня за руку и тянет за собой!

Боже, я готова сгореть от стыда. Да что же такое происходит! Почему моя жизнь летит к чертям с тех пор, как я встретила его на своем пути?!

Он заводит меня в гримерку, там все работницы выстраиваются вдоль стеночки.

– Возьми свои вещи, – командным тоном требует он. – Не хочу, чтобы обо мне болтали еще больше, чем уже будут сплетничать.

Быстро беру сумочку и одежду.

Мы выходим из павильона, и он тянет меня за руку на парковку. Усаживает в свою тачку. Сам пристегивает, а я отворачиваюсь от него.

На меня нападает апатия. Все пошло к чертям! Я вновь у разбитого корыта. А теперь еще слухи до Ромы с Любой дойдут. Весь путь я прокручиваю все произошедшее в голове. Ищу пути, как вырулить эту ситуацию. Вернуть свою жизнь в нормальное русло.

Мы останавливаемся у телестанции. Как удачно, тут до дома рукой подать! Но мне не дают уйти и потонуть в собственных жутких мыслях. Эрик тянет меня наверх, в свой кабинет. Всю дорогу он молчал, впрочем, как и я. И мы так же в полной тишине поднимаемся на лифте.

Проходим мимо всего офиса и изумленных работников и заходим в его кабинет.

Он заходит за свой стол, садится в широкое кожаное кресло. Рукой указывает, куда присесть. Наклоняется и, немного повозившись, вытаскивает пачку купюр.

– Это за мое спасение, – и кладет деньги на стол. – Бери, ты заслужила! – кидает вторую тугую пачку купюр. – Это за моральный ущерб, что ты получила в моей компании, за все отработанные часы, за проведённые программы, короче, за все! А теперь забирай свои манатки и уходи! Ты уволена! На моем канале нет должности, которая бы подходила для тебя.

Подхожу к его столу, беру первую пачку, разрываю бумагу, скрепляющую банкноты. И, взяв все эти деньги, начинаю отсчитывать. Поднимаю на него глаза и вижу в них удивление, а после – надменное ликование. Перестаю отсчитывать и беру все в руки, трясу перед ним пачкой: – Так ты оценил свое спасение? – смотрю на него сверху вниз. Он скрещивает пальцы рук и утвердительно кивает. – Отлично, – говорю и, взмахнув рукой, подкидываю купюры и бросаю их вверх над его головой. Деньги летят в разные стороны, и на него в том числе. Беру вторую пачку и проделываю с ней то же самое. И хоть он и вскочил, желая предостеречь и остановить меня, но не успел. Я и вторую пачку разбросала по его кабинету. – Надеюсь, ты никому не доверяешь и все соберешь сам! – разворачиваюсь и выхожу из его кабинета. Он не бежит за мной, нет. Продолжает стоять и в немом удивлении провожает взглядом. Иду в отдел кадров, узнаю, что на мой счет еще никаких приказов не было. Тогда пишу заявление на увольнение по собственному. Хочу забрать свою трудовую, но сотрудница отдела кадров сказала, что я смогу это сделать только через две недели, отработка, и все такое… Расстроенная выхожу из кабинета. И что теперь мне делать?! Встала у выхода на лестницу и обдумываю свои дальнейшие действия. Слышу, как внизу две девушки хихикают и кого-то обсуждают. – Говорят, он уже с половиной офиса переспал на своем этаже. – Ничего себе. И что? Все ему дают, вот так сразу? – Ой, я тебя умоляю, такому дать – одно удовольствие. Я бы тоже не прочь. И красив, и богат. К тому же ты видела его фигуру? Уверена, там кубики что надо. Я бы с удовольствием провела по ним руками, ощутила бы твёрдость, попробовала бы языком его на вкус… если ты понимаешь, о чем я… При этих ее словах я громко сглотнула. Сама не заметила, как стала фантазировать обо всем, что она говорила. – Ну ты и извращенка, – негромко парирует вторая. – Но, если серьезно, я сама о нем думала. Особенно когда секретарь рассказала, сколько раз кончила в ту ночь с ним. Говорят, будто его в Европе развратили, он теперь все виды секса практикует. И ни одной юбки не пропускает. У него есть официальная подстилка и те, кого он трахает между делом: в офисе, на деловых переговорах… – Ох, очень надеюсь, что он скоро спустится к нам на этаж. – Не знаю, сегодня опять с той ведущей его видели. Снова к ней приставал. – Странно, что не разложил ее еще в переговорной. Слышала, он любитель групповушек. Я вздрогнула от этих слов и отбежала со своего «места подслушивания». Слишком много сегодня разговоров о нем и сексе с ним, что я уже в мыслях стала допускать, что желала бы ощутить, как это, именно с ним пройти через такое. Еду на такси домой, и в тишине вдруг в мысли врезается он. Представляю, как припирает меня к стенке и впивается в губы страстным поцелуем. Его руки блуждают по моему телу, очерчивая его округлости. Резкое торможение машины приводит меня в чувство. Черт, что со мной! Что за мыслишки, Алина!!! Совсем уже! Возможно, сказывается долгое одиночество, но, блин! Почему тогда фантазия шалит с ним в главной роли?! Уж лучше бы с какой-то звездой, или певцом на крайний случай. Но почему с этим хамом?! Грубияном и эгоистичным придурком! Так, мне нельзя оставаться в одиночестве сейчас. Иначе мои мысли станут бесконтрольными и начнут страшно шалить. Так было, когда мой парень, с которым я встречалась, будучи абитуриенткой, предложил попробовать "игры в ТЕМУ". Вначале я была категорически против. Но чертово любопытство сыграло злую шутку, и я полезла в инет, выяснять. Хоть мы после и расстались с ним, все же тот опыт я порой вспоминаю. Особенно, когда натыкаюсь в шкафу на наручники.