Фавн загадочно сощурил глаза и ответил:

– Так это я запутал дороги так, чтобы никто не смог до тебя добраться. Это мой лес, и мне жутко не хотелось, чтобы здесь творились бесчинства и моих друзей пугали. – Он обвел рукой поляну, указывая на притихших зверей.

– Что ж, спасибо тогда тебе. – Я немного убавила свой гнев. Ведь злюсь то я совсем не на фавна.

Мысли немного прояснились. И я догадалась:

– Так вот почему я не могу найти дорогу домой? Это ты сделал?

Фавн пожал плечами и коротко ответил:

– Я.

– И как мне выбраться из леса? Или ты меня уже не отпустишь? – Я с тревогой смотрела на парня, а тот лишь загадочно улыбался.

– А ты бы осталась? – И, видя мое замешательство, хмыкнул:

– Пошли, я тебя проведу.

Фавн соскочил со ствола и резво прошел мимо. Оглянувшись, он цокнул языком и укорил:

– Опять застыла. И как те парни до тебя не добрались раньше? Идем красавица.

Я пошла вслед за ним и недовольно ответила:

– Так до меня попробуй, доберись, я драться умею. – Я хвастливо посмотрела на фавна, а он лишь состроил смешную гримасу:

– То-то я и смотрю, как ты дралась. Убегала, словно подстреленный заяц. —

Он рассмеялся, а я начинала опять злиться. И чего он издевается? Не так-то легко выжить девушке, у которой из защитников только старый дедушка. Была еще бабушка, но уже несколько зим, как ушла на тот свет.

Как будто прочитав мои мысли, фавн откликнулся:

– Скажи, откуда ты взялась в этой деревне? – тон Фавна был серьезен.

– Сама не знаю. Однажды, мой дедушка, не родной, конечно, пошел на охоту в горы. А вернулся уже со мной. Где он нашел голосящий сверток не признался, но это не важно. Они воспитывали меня, как родную. Правда, бабушки не стало уже.

– Очень интересно, откуда ты там взялась, белоснежный цветок Эдельвейс?

– Ну уж точно меня бросила не горная коза. Не хотелось бы обижать животное, – Я часто слышала подобные насмешки.

– Тебя не принимают в деревне? – Украдкой бросил на меня взгляд фавн.

– И как ты догадался? – саркастически улыбнулась я.

– А я вообще догадливый, – отзеркалил фавн мою улыбку и добавил: – Да и драться наверняка умею лучше. За мной, как видишь, парни не бегают по лесам.

– А хотелось бы? Даже не знаю порадоваться мне за тебя или посочувствовать. – Я уже откровенно смеялась.

– Если они начнут бегать за мной, то боюсь, ты заскучаешь в одиночестве. – Фавн лукаво смотрел на меня, а в зеленых глазах прятались озорные огоньки.

Я вдруг поняла, что я его совершенно не боюсь. Он отвлек меня от грустных мыслей и сумел рассмешить. Надо же, вроде с виду чудовище, а я иду рядом и смеюсь.

Мы дошли до знакомой мне тропы. Фавн остановился и посмотрел на меня. В малахитовых глазах затаилась грусть, и мне показалось, что парень явно пытался ее скрыть. Знакомое ощущение.

– Что ж, пришли, Амедеа. Дальше ты дорогу знаешь. Больше не бегай ночью по лесу, я могу неправильно это понять. – Он усмехнулся своей шутке и развернулся.

Я схватила его за руку:

– Как тебя зовут, фавн?

Парень растерялся, как будто вопрос его застал врасплох.

– Киро. – вздохнул он.

– Киро? – Я заглянула в глаза фавну и увидела там рассветные теплые блики: – Как солнце… – выдохнула я, не отрывая взгляда.

– Спасибо тебе, Киро, что помог мне. Я у тебя в долгу.

Парень задорно улыбнулся и, щелкнув меня по носу, исчез. Просто растворился в воздухе. Я стояла с открытым ртом и смотрела на то место, где еще минуту назад был фавн.

Помотав головой, я попыталась прийти в себя. Когда мысли улеглись, я побрела домой, надеясь, что это была не последняя наша встреча.

Я вышла из леса и на миг замерла в восхищении. Наша деревня с высокого холма открылась, словно на ладони. Утренние лучи рассеивались сквозь туман и прогоняли ночную серость, а свежий горный воздух наполнял легкие и немного кружил голову. Сбежав с опушки, я понеслась по некошеной траве, собирая росу тонкими тапочками. Серый монолит высоких гор виднелся в облачной дали, а белые шапки каменных пиков выделялись на светлеющем голубом небе. Ранее утро не могло обмануть коротким глотком свежести. Впереди был знойный день. Это я чувствовала уже сейчас в запахе сухой пыльной дороги и в стрекотании цикад.

Моя кожа не любила солнца. Стоило забыть дома шляпу, и к вечеру щеки нещадно жгло, а плечи требовали холодных мокрых простыней. В отличие от местных красавиц, чьи персиковые лица под лучами солнца становилась только краше, мое же приобретало вид перезрелого томата, собирая еще больше насмешек в мою сторону. Вот уж одарила природа внешностью! Светлые, практически лишенные красок волосы, светло-голубые глаза, тонкая, будто прозрачная кожа. Я действительно выглядела иначе. Все девушки нашей деревни были наполнены красками, как крокусы по весне. Они гордились своими темными волосами и черными глазами. Да уж, что тут скажешь, они были красивы, не то, что я. Но мне давно надоело расстраиваться по этому поводу. Хоть сто раз подумай об этом, все равно ничего не изменится.

Подул легкий ветерок, развевая спутавшиеся волосы, и я заметила пару веточек в прядях. Хорошо хоть, не жуки. Мало ли что я могла нацеплять, пока валялась в лесу. На ходу выпутывая сор из волос, я дошла до тропинки, которая вела к нашему дому. С пригорка уже виднелась красная черепица покатой крыши и отблески каменных стен. Наш дом стоял немного особняком от остальных, ближе к лесу, который держал в объятиях всю деревню, не расступаясь даже у подножия гор. Позади дома текла быстрая речка. Вода в ней всегда была холодной и неслась бурным потоком куда-то в глубину леса, разбиваясь о камни. Водяная мельница задорно молотила муку. Это был наш с дедушкой заработок. Немного, конечно, но на жизнь хватало. С тех пор как выше по реке встала еще одна мельница более изворотливого соседа Виардо, который переманил крупым жалованьем всех наших помощников, дедушка совсем сдал. Он все так же пропадал на мельнице целыми днями, но уже скорее по привычке, нежели действительно по работе. Заказы были, но их становилось все меньше, и мне пришлось чуть ли не каждый день бегать на рынок, что бы продать яиц или молока и заиметь немного денег. Но мельница была моим напоминанием о хороших временах. Я привыкла слышать монотонный плеск лопастей, что били о воду. Этот звук будил меня и убаюкивал перед сном.

Я дошла до дома и распахнула дверь. Мне было очень тревожно из-за дедушки. Уверена, он переживал, куда я запропастилась на всю ночь. После смерти бабушки он сильно сдал здоровьем, и очень не хотелось бы, чтобы из-за меня ему было плохо. Я зашла в темноватую комнату, освещенную лишь маленьким окошком и увидела его. Дедушка сидел возле печи и смотрел во двор. Заметив меня, он поднялся так быстро, как только мог в своей старческой немощи и, покряхтывая, заключил меня в объятия:

– Амедеа! Господи, где ты была? Посмотри же, я поседел за эту ночь! – он оттянул прядь серебряных в доказательство.

Я улыбнулась и ответила:

– Дед, ты и был седой, – виновато протянула я.

– А ты не умничай! Оттого и седой, что внучка пропадает ночами, дома не ночует! – С явным облегчением укорял он меня. Но если наешл силы чтобы шутить, значит не все так плохо.

– Как будто я каждый день пропадаю. У меня, может, личная жизнь кипит. Я вон по лесу бегаю, от женихов отбоя нет. – Я засмеялась, но на душе скребли кошки.

Спать хотелось невыносимо, но впереди ждал насыщенный день: полно работы по хозяйству, которую могу сделать только я, учитывая дедушкино здоровье.

Я устало присела на лавку и посмотрела на улицу в маленькое окно. Дед примостился рядом и с тревогой взирал на мое грустное лицо.

– Опять деревенские доставали? – Он уже привык к моим синякам на коже после драки, но такого еще не припомню, чтобы я пропадала на всю ночь.

– Да, Джордж залечил свои руки и решил, что они ему больше не нужны, – злобно буркнула я.