— Моя мама, — говорит он, от неожиданности я вздрагиваю, — тихо ты, я тут не пугаю тебя, — усмехается он, а потом вздыхает. — У моей мамы был аффект. Я тогда ничего не понимал, но сейчас, вспоминая, я понимаю, что мы не были счастливой семьёй. Совсем. Папа на неё кричал, иногда поднимал руку. И я всё это видел. Я думал, так у всех, так нормально. — Он говорит мне в плечо. — Но это оказалось не так… И мама не выдержала.

— Она?.. Что-то сделала тебе?

— Не мне, папе… Ну и… они делали ремонт в моей комнате. Что-то чинили, прибивали, я не знаю. И мама взяла молоток. И избила им отца по голове. Я вернулся домой и увидел всё это. Представляешь, какое мясо, когда тебя беспрерывно лупят молотком по голове? — Голос Вани становится твёрже. — Я думал, мама тоже умерла, потому что она лежала рядом с папой. Но она только заснула. После того, что было. Чёрт. — Ваня отрывается от меня, отпускает руку и закрывает лицо. Локти ставит на колени. — Я не хочу это вспоминать. Каким тогда был отец… ты не представляешь… а мне тогда было семь. Всего лишь семь… И это снова произошло. Только с тобой. Как я вообще могу себя чувствовать? Будто… будто это судьба, видеть, как близкие убивают своих близких…

Что сказать, я не знал. Я только снова ощутил, что всё испортил. Я ведь меньше всего желал впутывать в это Ваню, но именно я затянул его глубже.

— Прости, — выдавливаю из себя. — Если бы…

— Ты бы ничего не смог исправить. — Ваня шмыгает носом и поднимает лицо. — Всё складывается так, как должно сложиться. Понимаешь? Так… просто должно быть.

Это звучит угнетающе. Тяжело и больно. Ваню тронуть я не решаюсь. Он не трогает меня.

Через пару дней мы едем к психиатру. Там я описываю свою ситуацию, и мне прописывают таблетки. На свои деньги Ваня мне всё покупает. Говорит, что я ему ничего не должен. Он делает это, потому что хочет. Ради себя, не ради какой-то благодарности. Я киваю. Соглашаюсь. Но лишь откладываю в голове мысль, что расплачусь с ним позже.

Неделю спустя я сажусь за поиски работы. Ваня подсказывает хорошие сайты с объявлениями. Нахожу более-менее подходящий вариант. Всего через пару станций от нас. Езжу на собеседование. Говорю, что готов приступить работать сразу – почему-то это подкупает работодателя, он соглашается принять меня.

Всё идёт гладко, так, как того хотел Ваня: пристроить меня туда, где у меня будут выходные, я не буду убиваться и буду проводить с ним время. Через месяц я получаю первую зарплату и по такому случаю отвожу Ваню в ресторан. Поблагодарить за всё, что он сделал для меня. За этот месяц я так и не смог к нему нормально прикоснуться. Не было больше поцелуев и интимных прикосновений. Только посиделки на диване и редкие держания за руки. Между нами образовалась дыра, которую создал я.

Через два месяца я первый раз иду к психотерапевту. Стоимость приёма не позволит мне ходить часто, но я решил попробовать сходить хотя бы раз. Большая его часть уходит на то, чтобы я рассказал свою историю. Повторил легенду и то, что к этой легенде привело. После психотерапевта – к психиатру. Я не чувствую, что мне становится лучше. Он меняет препараты. Теперь я покупаю их сам. И сам езжу по своим делам. С Ваней мы проводим вместе только вечера – едим, смотрим аниме и редко о чём-то говорим.

Иногда, когда я вижу, каким он стал из-за меня, мне хочется со всем закончить. Хочется избавить его от страданий. Тогда я встаю и беру свои таблетки. Мне кажется, если я проглочу их все, я отравлюсь. Потом я откладываю их и иду к ножам. Наверное, проще перерезать себе сонную артерию, как мать резала себе руки в холодной воде. Но я думаю, что это принесёт только неудобства Ване, как когда-то мать принесла их мне, и я иду на балкон. Если я упаду с одиннадцатого этажа, я, скорее всего, умру. Если упаду как надо. Головой вниз. Я открываю окно, смотрю на асфальт, припаркованные машины, проходящих мимо людей и поднимаюсь на носки. Высовываюсь. Но тут приходит Ваня. Зажигает сигарету и предлагает мне. Я беру.

Он смотрит на меня напряжённо, будто читает мои мысли и намерения. После сеанса у психотерапевта я знаю, что означает этот его напряжённый взгляд. Это не просто грусть и усталость, это сочувствие и сопереживание. Я не хочу навсегда оставлять их на его лице. Я хочу, чтобы он улыбался, как раньше, чтобы весело рассказывал об аниме и Японии, чтобы делился фотографиями своих знакомых и говорил, как его бесят люди. Я хочу всё вернуть. Я не хочу больше ничего портить, но могу ли я это сделать?

Мне сказали, что во мне всё передавлено. Что во мне убиты эмоции и чувства. Когда я это услышал, я представил себе расквасившиеся на асфальте помидоры: разбитые, с мясом наружу. Так же я ощущал себя. Так же я передавил Ваню. Это всё, что такой человек как я в состоянии дать. Это всё, что в меня заложила мать.

Я вдыхаю сигаретный дым.

Я хочу, чтобы и он, и я жили в покое, но теперь это кажется недостижимой мечтой.