Гермиона обернулась.

Ночное небо разрывалось на части от бесконечного потока цветных вспышек самых разных заклинаний. Запах гари и неминуемой смерти пропитывал стены Хогвартса в эту страшную бесконечную ночь. Они с Гарри и Роном неслись к выходу из замка, чтобы найти Снейпа. По дороге ей чудом удалось избежать нескольких «Авад» и потоков пламени, их чуть было не раздавили великаны, да и патронус едва успевал справляться с голодными дементорами. И лишь приблизившись к виадуку, Гермиона внезапно свернула с пути, не слыша ни крика друзей, ни окружающего шума.

Всё, что было в тот момент перед ней — неравная схватка Долохова и Люпина, в которой уже угадывался жуткий исход. Ремус бился из последних сил, но уступал Пожирателю в ловкости и скорости движений: его оборона проседала, палочка беспомощно выпускала тусклые снопы искр, и противник стремительно оттеснял его к стене. С каждой минутой у него оставалось меньше шансов выйти победителем. И вдруг он их заметил. Взгляд Люпина торопливо скользнул от Гарри к Гермионе, после чего у него как будто прибавилось сил. Серию новых атак Долохова ему удалось отбить с недюжим мастерством, но рикошетное Секо, вылетевшее из-под руки Пожирателя, заставило его покачнуться. Короткое мгновение, меньше доли секунды. Люпин сделал было шаг назад, разведя руки. Что-то скрипнуло под его ботинком: не то маленьких камень, не то рыхлая почва. В равных условиях дуэли это ничего бы не значило, но разве могли быть честными поединки на войне? Долохов непременно воспользовался промедлением противника.

— Ремус!

Боевая магия никогда не была её специальностью, однако обездвижить Пожирателя не составило ей труда. В ярости Гермиона осыпала его заклятиями прежде, чем тот успел её заметить.

Она упала на колени перед Люпином, который прерывисто дышал на земле. Из-под его руки, прикрывавшей грудь, сочилась густая тёмная кровь. Она стекала по его пальцам, впитывалась в плотную ткань рубашки, будто ей было тесно в его теле. Увидев Гермиону, Люпин слабо улыбнулся. Его лицо — всё в пыли и ссадинах — казалось ей сейчас непривычно бледным. Каким бы заклятием его ни наградил Долохов, его последствия грозились стать критическими. Гермионе не так часто приходилось оказывать первую медицинскую помощь, хотя в теории она знала алгоритм действий на зубок. Поможет ли это?

Дрожащими руками она отвела в сторону его руку, чтобы внимательно осмотреть рану, и вздрогнула от ужаса.

— Эй, ничего страшного — просто порез, — ободряюще произнёс Люпин. — Иди! Ты сейчас нужна Гарри.

В действительности всё было совсем наоборот: огромный рубец был глубоким и кровоточил без остановки. Даже если внутренние органы не были серьёзно повреждены, с такой стремительной потерей крови Люпин мог не дотянуть до лазарета. Что ей оставалось делать? Гермиона до бела поджала губы.

— Нет, я нужна тебе, Ремус, — она зажала рану на его груди одной рукой, а другой стала искала в сумке склянки с кровоостанавливающим зельем. — У тебя вся грудь разворочена. Я должна что-то сделать, я…

Как назло, ей попадались какие угодно зелья, кроме нужных. Настойка растопырника, бодроперцовое зелье, костерост… В исступлении она совсем позабыла, что могла использовать простое «Акцио».

— Уходи, милая. Здесь опасно! Обо мне не беспокойся.

Люпин всё продолжал уговаривать её, несмотря на то, что боль наверняка была невыносимой и заставляла его нервно скалиться. Перепачканные кровью губы хранили тень улыбки — неестественной и пугающей.

— Я не оставлю тебя здесь! — отчаянно вскрикнула Гермиона. — Никогда, слышишь меня?! Ты выживешь, обязательно выживешь. Глотай бадьян!

Он сделал так, как она велела, и сжал её руку на своей груди. Но толку почти не было: все проведённые манипуляции не давали результата и только будоражили отчаяние Гермионы.

— Почему кровь не останавливается?! — она лихорадочно ощупывала его перепачканную рубашку. — Зелье сварено точно по рецепту. Вулнера Санинтур! Вулнера Санинтур!

Усилия казались напрасными. Регенерация клеток шла слишком медленно, а крови Люпин потерял достаточно для того, чтобы в скором времени потерять сознание. Однако пока он ещё мог с ней говорить, держался из последних сил, шансы на спасение оставались. Нужно было лишь, чтобы рана всё-таки начала затягиваться. Заклинание не было смертельным. Значит, он должен выжить, должен!

— Ремус, держись, пожалуйста! — бормотала Гермиона, уговаривая их обоих. — Не умирай, прошу тебя! Твой организм должен бороться. Ты должен жить!

Пожар пылающей вокруг них битвы остался где-то далеко и неощутимо. Она вдруг явственно ощутила хрупкость момента — осколок времени, обнаживший наконец всё то, что уже давно просилось наружу. Люпин смотрел на неё со свойственной только ему нежностью. В этом взгляде безошибочно читалось всё, на что она не смела раньше и надеяться.

— Как можно умереть, когда рядом такая красота, — его улыбка сделалась шире. — Не плачь, — прошептал он, нахмурившись, и тут же зажмурился от боли. — Всё будет в порядке. А если и нет…

Слабой рукой он поднёс её пальцы к своим губам.

— Другого шанса может не представиться, — Люпин устало прикрыл глаза, но через пару секунд ценой больших усилий снова открыл их. — Знаешь, если в моей жизни и был свет, то им была ты, Гермиона. Я говорю жуткие вещи и никогда бы не посмел сказать тебе это в глаза, но… Времени немного. Его совсем нет. Оно никогда не забывает. Ни больших подвигов. Ни великих жертв. Ни настоящей любви.

Ответить ему она не успела — он потерял сознание и не приходил в себя ещё несколько мучительных недель. Битва за Хогвартс завершилась на рассвете, но для Гермионы время её молчаливого подвига только началось. Каждый день она появлялась в Мунго. Целители уже знали её в лицо и некоторые даже нарочно избегали проходить мимо. Она атаковала расспросами каждого специалиста, принимавшего участие в восстановлении Люпина. Тяжелое состояние, в котором его доставили в больницу, многие сочли безнадёжным.

— В нём почти не осталось крови, — сказал ей доктор.

— Тогда возьмите мою, — незамедлительно предложила Гермиона.

— Вы сознаёте ответственность за это?

Он посмотрел на неё поверх своих круглых очков, как самый строгий экзаменатор и чем-то напомнил ей первую встречу с профессором МакГонагалл. Вопрос ценности магической крови до сих пор был предметом широкой полемики в научном сообществе, а в обычной жизни создавал невероятное количество бюрократических проблем: согласие на смешение, передача уникальных магических способностей или патогенных заболеваний, регистрация донорства и много прочей чепухи.

— Разумеется, — её ответ был твёрже гриффиндорского меча.

Бумаги Гермиона подписала, даже не читая их. Лишь пункт о чистоте крови вызвал у неё саркастическую усмешку. Люпин, безусловно, не из тех волшебников, что стали бы закатывать истерику о смешении разных «статусов». Насколько она помнила, он сам был полукровкой. Однако эти формальности и предрассудки…

Он пришёл в сознание в последних числах мая. Тогда Гермиона, воодушевлённая своей успешной спасительной операцией, уже предвкушала радость встречи, когда врачи снова нанесли ей удар под дых: посттравматическое стрессовое расстройство, как говорят маглы, выраженное в частичной амнезии и нерегулируемых приступах панической атаки.

— Провалы в памяти со временем могут восстановиться, — сообщил всё тот же доктор в круглых очках. — Но только естественным путём. Попытки ускорить этот процесс могут закончиться плачевно и вызвать более серьёзные симптомы ПТСР.

— Я не должна напоминать ему о войне? — изумилась Гермиона.

В свете того, что о битве за Хогвартс говорил сейчас весь магический мир, перспектива уберечь Люпина от напоминаний об этом событии звучала просто фантастически.

— Возможно, достаточно будет избегать воспоминаний о критических моментах, — доктор достал из кармана халата блокнот и что-то в нём пометил. — Как правило, пациент наиболее остро реагирует на событие, которое непосредственно повлекло за собой травму. Так что, старайтесь не говорить с ним о ранении, не используйте слова-триггеры. Дождитесь, пока он сам вспомнит. Или не вспомнит, что, в общем-то, в его ситуации — наилучший выход. Всему своё время.