Глаза Гермионы расширились так, будто вот-вот готовы были лопнуть.

— Снейп в курсе?! — чуть ли не вскрикнула она.

Такого она себе даже представить не могла. Снейп — человек, который всеми возможными способами демонстрировал свою неприязнь, граничащую с ненавистью, в отношении Люпина, раскрывший его секрет и ставший самой главной причиной увольнения лучшего профессора ЗОТИ за энное количество лет в Хогвартсе, — этот человек согласился держать в тайне нездоровую и научно не описанную связь между взрослым оборотнем и студенткой? В это не поверил бы даже умалишённый!

— Ты… — Гермиона с трудом подбирала слова. — Дамблдор уверен, что Снейп нас не выдаст? Какие у него гарантии? По доброте душевной он только яд тебе в зелье подсыпать может.

Её замечание рассмешило Люпина, и ей самой от этого сделалось лучше. Сколько она не слышала его смех? Вечность?

— Северус, конечно, не большой любитель переводить бабушек через дорогу, — согласно кивнул Ремус. — Но Дамблдор ему доверяет. Знаешь, я сам до конца не знаю почему, но… может, он заинтересован в чистоте эксперимента?

Когда он озвучил её мысли, Гермиона была вынуждена согласиться. Самой вероятной из невероятных теорий было именно то, что Снейп согласился на это из любопытства. Её друзья обязательно бы уловили в его решении толику злорадства — «что ж, Дамблдор, если Люпин разорвёт девчонку на куски, мы точно будем знать, что он преступник». Впрочем, этому мог бы поверить Гарри и многие, чего уж там, студенты Хогвартса, но не Гермиона.

— Думаешь, он не считает это опасным?

— Ещё как, — Ремус вскинул брови. — Он до сих пор настаивает на том, чтобы в это время с нами был кто-то третий, кто смог бы тебя защитить.

— Нет!

Гермиона выпалила это раньше, чем осмыслила. А ведь, на самом деле, в предложении Снейпа был смысл. Всё, что она могла противопоставить ему, — только свою непоколебимую уверенность в прочности их связи. Было ещё одно: её собственное желание провести всё самостоятельно и… остаться с Люпином наедине. За время их предварительной подготовки она так привыкла к тому, что в Воющей хижине нет посторонних глаз, есть только они вдвоём и никто их не смеет тревожить. Но это положение звучало ещё менее обосновано, так что его не стоило даже озвучивать. Так что, если уж говорить критично об обстоятельствах предстоящего эксперимента, чего наверняка потребует зельевар, то из них двоих он был куда больше прав и объективен.

— Об этом мы ещё поговорим, — Люпин поспешил успокоить её мягкой улыбкой. — А сейчас тебе не пора идти? Я задержал тебя дольше, чем следовало.

Взглянув на часы, Гермиона огорчилась: она пропустила ужин и её отсутствие наверняка заметили. Она пообещала Люпину больше не исчезать и обязательно давать ему знать, если не сможет прийти. Их прощание в этот раз было каким-то поспешным и угловатым. Ей хотелось ещё раз обнять его — просто так, без всякой причины, как будто без этих прикосновений она не сможет заснуть. Но что-то заставило Гермиону опомниться. Что-то, какая-то рациональная струна в порванной скрипке её подсознания обожгла это желание. Нет, дело было уже не в связи оборотня и его наречённой. Всё стало гораздо сложнее, и Гермиона вдохнула это осознание с глотком свежего воздуха, выйдя из-под корней Гремучей ивы: она была абсолютно, необратимо и ужасно глупо влюблена в Ремуса Люпина.

========== Глава 7. “Проблеск надежды” ==========

До полнолуния оставалось три дня. К удивлению Гермионы, после первого и единственного разговора инспектор Коулти её не беспокоил. Более того, на пару дней он совсем исчез из Хогвартса, а затем появился всего пару раз, да и то ограничился одним приветствием. Вид у него был удручённым. Неужели Дамблдор вправил мозги его отделу? Такая гипотеза казалась слишком невероятной, но Гермиона не исключала влияние директора хотя бы в минимальной степени.

С Люпином периодически возникали трудности. Вернее, это были лишь короткие заминки его совести, когда в нём просыпалось прежнее ощущение второсортности. Как бы Гермиона ни боролась с этим, сколько бы ни объясняла, в его словах всё равно иногда проскальзывали сомнения в необходимости доказательств своей безопасности для общества.

— Даже если нам удастся доказать, что я не представляю угрозы для тебя, я всё ещё останусь волком, — говорил Ремус со снисходительной улыбкой.

— Да, но это всего лишь начало искоренения дискриминации, — Гермиона возражала с жаром. — Большую часть своей жизни ты — человек, обычный человек, и ты имеешь такие же права, как и любой другой волшебник. Время предрассудков прошло. И это — первый шаг.

Воодушевляющие речи удавались ей куда хуже, чем Гарри, но она чувствовала, что Люпин нуждается в её поддержке. Она делала это каждый день: напоминала ему о том, кто он на самом деле, а не кем его привыкли видеть окружающие. Оказалось, что в их эксперименте самой важной частью было совсем не доказательство. Убеждение, кропотливая работа по восстановлению разрушенного годами отшельничества сознания обречённого человека. Гермиона не уставала повторять, что его болезнь не делает его хуже ни на йоту.

— Из всех людей, кого я встречала, ты — самый человечный, — обронила как-то она в разговоре. — И если таковым тебя сделала эта болезнь…

Люпин посмотрел на неё с секундным испугом: то, что так и осталось не сказанным, уцепившимся буквально за кончик её языка, было слишком смелым выводом. Очень жестоким, но справедливым. К такому точно ещё никто в волшебном мире не был готов. Гермиона вовремя поняла это и поспешила сменить тему.

В их задачке оставалось неизвестным ещё одно неочевидное звено: профессор Снейп. Однажды они буквально столкнулись около входа в Воющую хижину, и эта встреча значительно отличалась от любой другой.

— Мисс Грейнджер, уделите мне пару минут, — произнёс Снейп и, спиной почувствовав приближение Люпина, добавил, — наедине.

Гермиона уловила удивление Ремуса, но согласилась: интересно, отчего вдруг Снейп стал таким вежливым. Едва поспевая за чёрной мантией, она проделала обратный путь по туннелю до выхода у корней Гремучей ивы.

— В чём дело, сэр? — самым приветливым тоном поинтересовалась она.

На лице Снейпа, освещённом последними тусклыми лучами — уже смеркалось, проступили тени раздражения.

— Я хотел бы убедиться, что вы всё ещё настаиваете на том, чтобы остаться с оборотнем один на один, — сказал он, брезгливо поморщившись. — Вы сознаёте всю ответственность этого решения и опасность последствий?

Гермиона слегка расслабилась — об ответе на этот вопрос она думала уже десяток раз.

— Разумеется, профессор, я всё понимаю, — она послушно кивнула, пряча улыбку. — Проведённые мною предварительные исследования подтверждают, что природная связь между нами аккумулирует скорее защитные рефлексы, чем агрессию. Поэтому, боюсь, что присутствие кого-то постороннего помешает чистоте эксперимента: волк может почувствовать опасность и напасть. Я не хотела бы подвергать опасности вас.

Лесть со Снейпом никогда не работала, но Гермиона намеренно выбрала её, как наиболее щадящую формулировку для отказа. Конечно, ей совсем не хотелось, чтобы Люпин в своём волчьем обличие растерзал Снейпа, чем облегчил бы судьбу многим студентам, и всё же. Она уже переросла тот возраст, когда обиды и кровоточащие раны в её самолюбии, которые нанёс грозный зельевар, взывали к отмщению. С возрастом чувствительность к яду его слов у неё притупилась, в то время как уважение к его профессиональным качествам только возросла. На фоне Слизнорта — прекрасного специалиста по зельям, но не блестящего, мастерство Снейпа стало очевидным. Он был жесток и груб в общении, но его высокие требования стимулировали, даже провоцировали на развитие. А уж если ему и вправду удалось сварить противоядие от укуса оборотня…

— За меня вам не стоит волноваться, — отрывисто произнёс он. — Мне нет никакого дела до того, что вы себе надумали. Практического подтверждения безопасности в таких случаях нет, и если ваша самоуверенность обернётся провалом…