— Слышал, ты полюбила дышать свежим воздухом по утрам в Запретном лесу, Грейнджер, — презрительно бросил он, почти столкнувшись с ней лицом к лицу. — Твои дружки уже не в состоянии тебя развеселить и ты ищешь новых приключений?
— Лучше заткнись, Малфой, пока ещё можешь, — прошипел Гарри и выступил вперёд.
— Оставь свои жалкие угрозы для идиотов, Поттер, — прыснул тот. — Или для таких же ущербных как твоя подружка-грязнокровка. Кстати, одного такого сегодня утром как раз посадили под замок в башне.
Его глаза сверкнули ненавистью.
— Догадываешься, о ком я? — Малфой брезгливо усмехнулся. — Дам тебе подсказку: ещё один любитель прогулок под луной.
— Они нашли Люпина! — изумилась Гермиона и с вызовом обратилась к своему обидчику. — Что ты знаешь об этом?
— Увы, не больше того, что сказал, — выплюнул он. — Видел, как его под стражей волокли в кабинет директора.
Дослушивать Малфоя Гермиона не стала, как и отвечать на его провокацию. Со всех ног она понеслась к Дамблдору, позабыв даже про своё больное плечо. Неужели они поймали его? Или он сам наконец пришёл в Хогвартс? Помнит ли он что-то о той ночи? В волчьем обличии без применения аконитового зелья человек теряет разум и не контролирует себя. Насколько Гермионе было известно, Люпин не принимал противоядие после увольнения из Хогвартса: Снейп больше ему не помогал, а варить самостоятельно было ему не по средствам. Значит, о моменте трансформации он скорее всего ничего не помнил.
Около горгульи, охранявшей кабинет Дамблдора, Гермиона встретилась с профессором МакГонагалл.
— Мисс Грейнджер, вы вовремя, — сказала она. — Я как раз собиралась послать за вами.
— Профессор, они не должны… они не имеют… — задыхаясь после бега, затараторила Гермиона. — Пока вина не доказана, помещать профессора Люпина в башню незаконно!
— Никто и не собирался его туда помещать, — брови декана в удивлении взметнулись вверх. — Мистер Люпин сам сегодня появился у ворот Хогвартса и тут же пришёл сюда, чтобы переговорить с профессором Дамблдором.
«Значит, Малфой всё-таки соврал», — с облегчением подумала Гермиона. Конечно, он решил немного пощекотать ей нервы, но в конце концов это было только на руку. Беспокойство за Люпина несколько ослабло. С ним хотя бы не обращаются, как с преступником. Для Гермионы это было важно. Несправедливость по отношению к любым существам, угнетаемых магическим сообществом, вызывало у неё особое волнение. Не говоря уже о случаях, когда дело касалось хороших людей.
Уже около двери она немного замешкала.
— … да, я в сотый раз это повторяю и не устану повторять, — послышался голос Люпина, — если бы я только мог…
Он прервался на полуслове, когда Гермиона зашла в кабинет и Дамблдор кивнул ей в знак приветствия. Люпин тут же обернулся к ней. Вид у него был ужасным: под глазами залегли тёмные круги, кожа была бледнее молока, а сам он едва стоял на ногах. И при всём при этом, увидев девушку, он тут же вскочил с места.
— Гермиона… — взволнованно выдохнул он. — Ты как?
Вслед за своим вопросом Люпин собрался было к ней подойти, но вдруг осёкся. Как забитый зверь, он боялся сделать лишнее движение. Должно быть, так ужасно постоянно чувствовать себя опасным и виноватым!
— Всё в порядке, профессор, — успокоила его Гермиона и сама не заметила, как назвала его «профессором» по привычке. — Я не верю в то, что это сделали вы. Вам нечего предъявить…
— Боюсь, что это не так, мисс Грейнджер, — Дамблдор разрушил её оптимистический настрой одной фразой. — Хагрид видел Ремуса рядом с вами в человеческом обличье. Это не прямое доказательство, и мы непременно должны в этом разобраться, но факт неоспорим. Что бы ни произошло той ночью, вы находились рядом друг с другом.
От этих слов Гермионе сделалось дурно. Осознание ответственности обрушилось на неё со всей полнотой. Уж если Дамблдор не исключает причастности Люпина к нападению, то никто другой точно не станет его защищать.
Срочно нужно было что-то придумать. Гермиона сама не знала почему, но всё внутри кричало о несправедливости. Словно она точно знала, что Люпин невиновен. Словно в ней была потребность его защитить от ложных обвинений. Этому чувству не было рационального объяснения, поэтому Гермиона не решилась высказаться. Она лишь робко посмотрела на Люпина и не увидела на его лице ничего, кроме досады. Он тоже не мог найти слов в свою защиту.
— Пока мы не выясним всех обстоятельств, ты должен оставаться в Хогвартсе, Ремус, — заговорил Дамблдор. — О случившемся уже знают в Министерстве. Со дня на день прибудут инспекторы и начнут расследование. Я постараюсь тебе помочь, но пока доказательств в твою пользу почти что никаких, — он намеренно сделал паузу, — если только, тебе есть, что ещё сказать…
Перехватив эту интонацию директора, Гермиона посмотрела на Люпина и заметила, как побледнело его лицо. О, кажется, ему было, что скрывать! Не то, чтобы она хорошо знала Люпина… Они провели не слишком уж много времени вместе, лишь иногда пересекались за ужином на Гриммо, 12, когда она гостила там перед пятым курсом. Люпин часто исчезал, как говорил Сириус, по заданию Дамблдора. Пару раз они сталкивались в библиотеке и однажды ночью на кухне: Гермионе не спалось, а у него была традиционная бессонница накануне полнолуния. Тогда ей впервые удалось разглядеть в нём кое-что, что она никак не могла заметить в Хогвартсе, — не преподавателя, а человека. Люпин был хорошим человеком, в этом у неё не было никаких сомнений. Бремя трудной жизни оборотня и ненависть к собственной природе от обратного породила внутри него невероятную доброту. А доброта часто оказывается беззащитна. Может, поэтому ей так отчаянно хотелось верить, что он не виноват?
— Я не мог этого сделать, Альбус! — отчаянно возразил Люпин и, бросив на Гермиону грустный взгляд, шумно выдохнул. — Я не могу причинить ей зла в своём проклятом волчьем обличии!
Он зажмурился и плотно сомкнул губы, будто боялся, что с них может сорваться что-то запретное. Но Дамблдор не спешил облегчить его участь.
— Ты в этом уверен? — спросил он без видимой провокации в голосе, но уже сам вопрос её подразумевал.
— Абсолютно, — Люпин спрятал лицо в ладонях. — Гермиона, она… моя наречённая.
Гермиона застыла на месте. Такого она даже и предположить не могла.
— Мисс Грейнджер, — обратился было к ней Дамблдор с очевидным намерением смягчить удар.
— Не надо, я знаю, — перебила она и от волнения вскочила со стула. — Я знаю, о чем речь. У оборотней, как и у любых других животных, есть пара противоположного пола. Однако для оборотней характерна одна особенность — некоторые исследователи считают это проявлением человеческой сущности в волке — каждая конкретная женская особь принадлежит только одной конкретной мужской. Поведенческий механизм закрепления пар до сих пор не изучен, но, скорее всего, ему предшествовал какой-то магический обряд, чтобы сократить популяцию. Из-за этого оборотни очень редко находят друг друга: особи разбросаны на большие расстояния и подавляющее большинство за всю жизнь может так никогда и не встретить свою пару. Потеряв свою половину, оборотень не может найти новую. Поэтому связь внутри пары очень прочная, порождающая заботу и нечеловеческую преданность. Оборотень не может ранить свою… хм…«наречённую», — её щёки густо покраснели, — Профессор Люпин выразился довольно изящно, но я поняла, что он имеет в виду. Я — противоположная по полу особь его волка. Его самка.
Если бы этот ответ могли зачесть ей на экзамене по ЗОТИ, то она непременно получила бы оценку «Превосходно». Впрочем, Гермиона произнесла всё это не из желания блеснуть эрудицией: с каждым словом она буквально забивала гвозди в её собственные представления о природе волков. Читая о «принадлежности» в книжках, она и подумать не могла, что будет когда-нибудь вовлечена во что-то подобное. Тем более с человеком, всегда вызывавшим у неё уважение, восхищение и даже…
— Вы хорошо осведомлены, — заметил Дамблдор, а затем посмотрел на Люпина с некоторым удовлетворением.
