— Так получилось. У него только розовые лучи видно, другие нет.

— И что делают розовые лучи?

— Ну, — Нуар невесело усмехнулся, — ты видела, что с твоим пакетом произошло. То же самое с женщинами.

— Так это женщины — отродья?

Кот кивнул.

— Мужчин он делает, как он сказал «красавчиками». Стрёмный тип.

— Акума-гей, надо же, — хохотнула Маринетт, прикладывая дрожащие ледяные пальцы к щекам. — Женоненавистник. Чёрт возьми.

Нуар осторожно взял её за руки и отнял их от лица. Поднёс её ладошки к своим губам и легко поцеловал, сам, кажется, удивившись своим действиям.

— Всё будет хорошо, Маринетт, обещаю. Мы с Ледибаг со всем справимся.

— Не справитесь.

— Эй!

Кот обиженно надул щёки. Выглядел он настолько уморительно, что Маринетт против воли рассмеялась. Если бы не настороженно движущиеся уши Нуара и его ярко-розовые глаза, то была бы просто идиллия.

— Мы с Ледибаг со всем справимся! Как всегда!

Кажется, неверие Маринетт серьёзно задело Кота, но объяснить собственные слова Маринетт никак не могла: дыхание перехватывало, горло сводило спазмом, губы кривила судорога. Ну да, конечно, даже в такой ситуации магия не давала Дюпэн-Чэн сказать что-то вроде «Не справитесь, потому что я оставила квами дома. Понимаешь, просто Тикки слишком устала за эту неделю. Как и мы, Нуар, верно?»

Пришлось на ходу выдумывать что-то другое: обиженный Кот явно начал злиться, — вероятно, влияние акумы, — его глаза засияли ещё ярче, и Нуар собрался уйти.

— Слушай, Ледибаг себе решила взять микро-отпуск, на полчасика, — затараторила Маринетт, — ничего такого, но мне срочно надо домой, чтобы вернуть её из этого незапланированного отдыха.

Кот настороженно прищурился.

— Врёшь, я чувствую.

Маринетт сжала пальцы, не отпуская рук Нуара, и сделала шаг к нему, вставая практически вплотную.

— Но я правда смогу сделать так, чтобы Ледибаг появилась. Мне только надо домой, а сама я не дойду, акума слишком близко к пекарне!

— А теперь не врёшь, — Кот наклонился к Маринетт, всматриваясь в её лицо малиновыми радужками. — Ладно. Доставлю тебя до дома, кот-экспресс всегда рад помочь друзьям. Мы же друзья?

В его вопросе не было ни игры, ни доброты, только агрессия. И Маринетт всё равно кивнула — ну что взять с Нуара, по которому шмальнула акума?

— Друзья. И даже больше.

Неожиданно, но Кота это даже не смутило. Нуар немного раздражённо закатил глаза, а после более весело фыркнул.

— Кстати, совсем забыл сказать. Я же под атаку угодил.

— Я это заметила.

— И, знаешь, что делает этот акума с мужчинами?

— Ты говорил, что он делает их «красавчиками».

— Не только. Угадай, что ещё?

— Даже знать не хочу, — закатила глаза Маринетт.

Тон Кота был ей слишком знаком: много веселья, много иронии, много невысказанных, но готовых к использованию каламмуров.

— Он их делает геями!

Маринетт моргнула. Затем ещё раз.

— Что, прости?

— Геями! — Нуар важно поднял палец. — Стопроцентными! Вот я дерусь с одержимым и думаю о том, какое у него шикар-рное тело. Раньше я бы подумал, что это пурросто ужас, но теперь как-то мурмально.

— А как же Ледибаг?..

Кот знакомо улыбнулся и наклонился к Маринетт близко-близко, соприкоснувшись с ней носами.

— А это самое интересное. Я всё ещё люблю её, пусть и не как женщину. Как человека. Да и ты мне симпатична, Маринетт, очень. Сейчас, когда я лишился здоровой доли сексуального желания по отношению к вам обеим, я понял, что…

Он не договорил: подхватил Маринетт на руки и отпрыгнул в сторону. Там, где они стояли секунду назад, появилась значительная выемка из-за розового луча акумы.

— Вот ты где, проти-ивный, — заверещал акума. — Плохой, плохой котик! Я накажу тебя, когда поймаю! Ты любишь плёточки, котик? Наверняка любишь, твой костюм такой за-мур-чательный! Только дай я очищу эту сучку у тебя на руках. Фу, брось, брось каку! Не пачкай себя, малыш!

Вблизи акума оказался ещё более странным, чем он смотрелся издали. Это был абсолютно голый мужчина в хорошей физической форме, чьи гениталии и шея оказались прикрыты исключительно разноцветными перьями. Перья эти росли у одержимого из спины и были совершенно разными: длинными, короткими, цветными, белыми, матовыми и блестящими, пушистыми и скудными. Судя по прошлой атаке, акуманизированный мог не только управлять этими перьями, но и превращал их в атакующие лучи.

Маринетт заметила, как огромное облако перьев пришло в движение за секунду до того, как акума выпустил ярко-розовый луч. Откуда он атакует, Маринетт так и не поняла.

А ещё её волновал другой вопрос.

— Кот, что насчёт твоей аллергии на перья? — поинтересовалась она, пока Нуар уносил ноги от чокнутого гея.

— После того, как я попал под атаку, её нет, — пробормотал в ответ парень. — Акума решил, что сопливый я слишком непрелестен, и «исправил» меня.

— То есть он ещё и настраивать эти лучи может. Невесело. Скольких женщин он убил?

— Я видел пару кровавых луж, точно не знаю.

Нуар петлял, как лисица, бегущая от охотника, но акума всё равно висел буквально у них на хвосте. Что самое неприятное, этот одержимый оказался на диво разговорчивым: он сопровождал каким-нибудь комментарием каждую свою атаку. Каждое своё действие! И всё время звал «своего котика» к себе, потому что:

— Не пачкай свои лапки об эту дрянь, милый, брось её! Или лучше дай её мне, я её очищу!

— Ага, изнутри, — шипел на это Нуар, прижимая Маринетт к себе.

Втроём они оббежали Париж по крайней мере пару раз. Маринетт несколько раз видела Нотр-Дам, башню Монпарнас и собственный коллеж. И чёртов акума никак не переключался!

— Может, тебе стоит его отвлечь? — предложила Маринетт во время очередного круга по городу.

— У него уничтожение женщин в приоритете. Если разделимся, то он сначала займётся тобой.

Маринетт прикусила губу и зажмурилась. Она сама не верила в то, что собиралась сказать, но другого выхода он действительно не видела.

— Нам нужна приманка.

— Предлагаешь подставить кого-нибудь? — оскалился на это предложение Кот.

— А у тебя есть другие предложения?! Ты начинаешь выдыхаться!

— Да что б тебя!

Кот совсем по-звериному зарычал, а после сделал то, что Маринетт совсем от него не ожидала: швырнул девушку на ближайшую крышу. Сам Нуар бросился навстречу акуме.

Маринетт чувствительно приложилась боком крышу и содрала кожу на ладонях об острые грани черепицы. Было больно и неприятно, но это оказалось намного лучше, чем подставлять кого-то… даже если этот «кто-то» потом вернётся к жизни после Чудесного Исцеления.

— Зар-раза, — прорычала Маринетт, вставая на карачки и мотая головой, — кинул меня!

Слова — это единственное, что она могла себе позволить. Как бы Маринетт ни была обижена на Кота из-за его действий, а проявлять своих чувств не могла. Просто не имела права. Во-первых, Кот был не совсем Котом, ведь на него напала акума; её котёнок никогда никого не швырял и никогда не сделает этого в будущем без особой нужды. Нуар всегда был очень аккуратным и нежным, и только влиянием акумы Маринетт могла бы описать его небрежность по отношению к ней. Во-вторых, пусть Нуар и поступил не слишком хорошо, он всё-таки почти выполнил просьбу Маринетт: крыша, на которую он её швырнул, была совсем рядом с балконом девушки.

Ну, а в-третьих, после Чудесного Исцеления Кот всё равно ничего не вспомнит. Так что и обижаться на него нет никакого смысла. Это после самых-самых первых акуманизаций Маринетт выговаривала все свои претензии Нуару. Тот после подобных выволочек чувствовал себя настолько несчастным, что его концентрация в бою падала в несколько раз, что неизбежно приводило к различным последствиям. Смерти, например.

Ледибаг было невыносимо осознавать, что напарник погиб из-за её прошлой несдержанности. Что если бы она вовремя прикусила бы язык, Нуар бы не подставился под удар и не стал бы понапрасну собой рисковать; не стал бы пытаться доказать, что он нужен ей и полезен. Слава квами, есть Чудесное Исцеление и не менее чудесное воскрешение после него. Маринетт бы ни за что не простила себя, если бы Нуар погиб… окончательно.