— У женщины не принято спрашивать подобное.

Они побежали по крышам дальше. Когда вдали показалась стеклянная пирамида Лувра, Маринетт едва сдержала стон: на площади было слишком много людей! Кажется, каждый второй парижанин решил прийти и посмотреть на «неопасного» акуму. К тому же, наверняка люди хотели увидеть своих героев вблизи…

— Это нехорошо, — заметил Нуар, осматривая толпу с большого расстояния.

Маринетт практически сплюнула от раздражения, когда увидела в толпе приметные яркие волосы Альи. Вечно эту… Сезер! Вечно её несёт в самые опасные места! Где акума — там и Алья!

— Почему в этом городе только у меня есть чувство самосохранения?

— Потому, что ты особенная, моя Леди. Прыгаем с помпой или по-тихому?

Толпе достался полный скепсиса взгляд. По-тихому через всех этих людей пройти точно не выйдет. А их ещё бы эвакуировать от акумы подальше…

— Я иду громко, ты идёшь тихо. По пути разговариваем с полицией, чтобы увели народ отсюда.

— Моя Леди, может, наоборот? Я умею привлекать внимание…

— У меня слишком заметный костюм.

Кот надулся, как ребёнок, но спорить не стал. Ему в чёрном было скрыться намного проще, чем Ледибаг с её ярко-красной расцветкой.

— Акума скорее всего в одной из карт, — заметил Нуар. — Вот только в какой именно…

— Их там семьдесят восемь, — кисло добавила Маринетт, вспоминая слова Альи. — Замучаемся по одной рвать.

— В некоторых колодах по двадцать две.

Напарники оценивающе взглянули на кружащиеся вокруг акуманизированной карты. Двадцать две или семьдесят восемь? Впрочем, на самом деле, это было неважно.

— Всё равно слишком много.

Она спрыгнула с крыши, Кот ушёл куда-то в сторону. Народ быстро заметил появление героини Парижа: люди стали расступаться и шуметь, как разноцветное море. Маринетт немного ощутила себя Моисеем, идущим среди шепчущих волн. Гул постепенно нарастал, и вот люди уже во все голоса приветствовали Ледибаг.

— Это не чёртова ковровая дорожка, — пробормотала Маринетт, дружелюбно скалясь. — Какого чёрта вы вообще здесь делаете?

Акума не шевелился всё время, что она шла. Вблизи стало понятно, что бабочка выбрала женщину, разве что очень худую и болезненную.

Карты продолжали парить вокруг одержимой, образуя несколько окружностей. Выглядело достаточно жутко, словно в каком-то хоррор-фильме. Маринетт подсознательно ожидала, что безобидные картонки в следующий миг полетят в людей вокруг, как острые ножи. В аниме такое постоянно показывали. Неужели никто в этой толпе не смотрит аниме?!

Колени знакомо подгибались от нервов и страха перед неизвестным. Преодолевая собственную слабость, Маринетт громко спросила:

— Что тебе нужно?

Акума даже не отреагировала. Она вообще вела себя нетипично для одержимой: ничего не требовала, не называла себя, не пыталась устроить дебош на парижских улицах. Просто зависла рядом со стеклянной пирамидой и устроила карусель из карт.

К Маринетт подошёл Кот.

— Я сказал полиции, чтобы людей уводили.

— И?

— Мне ответили, что это невозможно. И что поднимется паника, если начать уводить насильно. Психология толпы или что-то такое.

Маринетт практически застонала в голос. Ну что же такое, а?

— Иногда мне кажется, что меня окружают идиоты, — тихонько поделилась она с Котом.

Нуар знакомо ухмыльнулся и скрестил руки на груди.

— Так что делать будем? Нападать на неё опасно, вдруг взрыкнёт и начнёт мурить непонятно что. Народу поляжет… кстати, сколько может вернуть из мёртвых твоё Чудесное Исцеление?

— Понятия не имею. И проверять что-то не хочется.

Они ещё некоторое время постояли, рассматривая акуму. Та не шевелилась, даже карты кружились с одинаковой скоростью.

— Идеи, Кот?

— Надо, чтобы народ разбрёлся, тут кошке негде упасть. А люди здесь из-за великолепных героев Парижа.

— Значит, надо, чтобы героев здесь не было. Но оставлять акуманизированную в таком виде…

— Всего-то надо быть рядом, но не на виду.

Маринетт кивнула. Она пришла к такому же выводу, и было приятно, что Кот подтвердил её мысль. Вот только было непонятно, сколько придётся им караулить — может, до самого вечера? Было бы неплохо всё-таки убрать людей побыстрее. Хоть завтра и был выходной, Маринетт совершенно точно не хотела провести его на патруле. Да и домашки назадавали столько, что впору плакать…

— Ладно, Кот. Тогда говорим с полицией и прячемся, верно?

Нуар согласно хмыкнул и достал свой жезл из-за спины.

— Сомуршенно верно, моя Леди. Только давай-ка говорить с курочками будешь ты, м? Птички не слишком любят котов вроде меня.

— Курочки? — не поняла Маринетт.

— Полицейские, моя Леди. Совсем не знаешь сленга? Ажанов так назвали из-за того, что Полицейское управление разместили то ли в бывшем птичнике, то ли на рынке, где продавали курятину.

— Ажаны?

— Тоже сленг.

— Кот, будь добр, говори со мной на французском.

— Прошу простить, миледи.

Он галантно склонился, взял Маринетт за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Обычный жест для Нуара, но раньше-то Кот не делал ничего подобного на камеру… сейчас же герои Парижа были у горожан как на ладони: даже боковым зрением Маринетт видела десятки направленных на Кота Нуара и Ледибаг камер и телефонов.

Наверное, поэтому она не стала отталкивать Кота так, как она обычно делала. Это было бы просто низко.

Кот ушёл при помощи своего волшебного шеста. Маринетт осталась рядом с акуманизированной женщиной, дожидаясь, пока к ним подойдёт Роджер Ренкомпри — тому удивительно везло по частоте встреч с супергероями.

— Ледибаг? — окликнул он Маринетт. — Нужна какая-то помощь?

«Выполни за меня мою работу и грохни Бражника,» — чуть было не ляпнула Маринетт. Вовремя прикушенный язык не дал сказать и слова, так что девушка просто кивнула.

План по опустошению площади не вызвал у полицейского, — курочки, как сказал бы Нуар, — особого восторга, но с доводами Ледибаг Роджер практически не спорил. Пообещал, что площадь огородят, а людей разгонят максимально быстро. И всё равно, по самым оптимистичным прогнозам, на это требовалось не меньше трёх часов.

— Слишком много народу собралось, — морщился Ренкомпри. — Так что, если без паники… сами понимаете.

Маринетт понимала. Правда, понимала. А вот её больные рёбра, невыспавшийся мозг, домашка на следующую неделю и требующая внимания и прогулок Алья — нет.

Проклиная собственное чувство справедливости, Ледибаг коротко распрощалась с полицейским и кинула йо-йо. Игрушка зацепилась за крышу дальнего дома.

— Расходитесь! — напоследок крикнула Маринетт толпе.

Люди взволнованно и восхищённо зашумели, когда она подпрыгнула, оттолкнувшись от щита одного из полицейских, — спасибо, курочка! — и пролетела прямо над толпой. Наверняка потом в сети будет несколько отличных фотографий её задницы в спандексе. Это была та вещь, с которой приходилось мириться супергерою.

Кот ждал её на той же крыше, с которой они в первый раз осматривали площадь. Нуар, пока не увидел Ледибаг, казался уставшим. При приближении напарницы он, напротив, будто оживал и наполнялся красками. Даже зелёные глаза стали будто бы ярче.

— Что сказал ажан?

— Полицейский, Кот. Месье Ренкомпри сказал, что на полную изоляцию площади нужно минимум три часа.

Эта новость явно не была для Кота ободряющей. Нуар зевнул во весь клыкастый рот и развалился на крыше в самой ленивой и раскрепощённой манере, которую Маринетт только видела.

— Ну, чего-то подобного я и ожидал, миледи. Как насчёт насладиться хорошей погодкой и немножечко вздремнуть?

— Не время спать.

— Между прочим, коты должны, — он сделал особенное ударение на этом слове, — спать по шестнадцать часов в сутки. Мне же редко перепадает хотя бы пять. Конечно, три часа с тобой, моя Леди, это невыносимое блаженство, но я так устал…

Маринетт тяжело вздохнула. Больше всего ей хотелось бы вернуться домой, залезть под одеяло и посмотреть какой-нибудь фильм. Может быть, даже с котом, — не с Котом, конечно! — под боком. С тёплым мурчащим комком.