Адриан Агрест был влюблён в Ледибаг до беспамятства. Был влюблён в Маринетт в волшебной маске.

И отверг Маринетт без неё.

О, это разбивало ей сердце. Но и скорбеть по-настоящему Маринетт не могла: не имела права. Адриан оказался не просто хорошим парнем, а ещё и преданным возлюбленным. Он выбрал себе даму сердца, и даже подумать ни о ком другом не мог.

Ну и кто же виноват, что Адриан выбрал лучшую сторону Маринетт? Да никто, разве что сама Дюпэн-Чэн. Не смогла привлечь внимание Агреста из-за собственной нервозности и неадекватного поведения.

А ведь она и Ледибаг, на минуточку, один и тот же человек! У них был один характер, одни привычки и стиль разговора. Маринетт была смелой и решительной в стрессовых ситуациях; Ледибаг плакала от страха и стеснялась излишнего внимания к своей персоне. Обе обожали шить, любили Адриана Агреста и испытывали к Коту нечто большее, чем просто привязанность к напарнику.

Вот только Ледибаг могла взять себя в руки и нормально, без кривляний общаться с Адрианом, а Маринетт — нет. Ледибаг хватило смелости признаться в том, что она делает Агресту еженедельные подарки, а Маринетт — нет. Ледибаг смогла поцеловать Адриана без дополнительных стимулов. Маринетт пришлось для этого немножко умереть.

В день после признания Маринетт не пошла на патруль, мысленно извинившись перед Котом. У неё не хватило сил даже на то чтобы перевоплотиться и отправить напарнику сообщение; всё, что сделала Маринетт, придя домой — это забралась в кровать, укуталась в одеяло, обняла Тикки и плакала, плакала, плакала… слёзы катились по щекам и впитывались в наволочку подушки, доказывая что плачет именно Маринетт.

Не мифическая Ледибаг, у которой и слёз-то не было.

Вместе с солёными каплями потихоньку выходило напряжение. Тускнели воспоминания о Гробовщике, беспокойство за Нуара с двумя Талисманами, страх перед собственной смертью. Отказ Адриана стал лишь последней каплей, спусковым крючком, дёрнувшим целую лавину негативных эмоций.

Как ещё её акума не нашла… волшебство, не иначе.

Тикки плакала вместе с ней. Квами вообще была чувствительной и не пропускала моментов, когда можно побыть слабой и эмоциональной.

Тикки говорила, что Плагг, — квами Нуара, — называл её Сахарком именно из-за того, что божья коровка была очень хрупкой и ранимой. Как кусочек сахара, состоящий из множества крупинок. Попадёт на него капелька — и он начнёт распадаться прямо в руках.

Когда слёзы кончились, Маринетт перевернула подушку сухой стороной, улеглась ровно и уставилась на небо через окно на крыше. Было темно, но из-за городского эффекта небосвод подсвечивался розовым и золотым, и звёзд совсем не было видно.

Маринетт гладила притихшую Тикки по спинке и думала о том, что ей делать дальше. Она собиралась оставаться другом Адриану, естественно. Но что насчёт Ледибаг?

Она хотела быть его девушкой.

Но она была Маринетт.

Но Маринетт он отверг.

Но Ледибаг же он не отвергал, верно?

Это вызвало новый, тщательно регулируемый поток слёз. Маринетт просто не могла позволить себе по-настоящему скатиться в истерику. Во-первых, рядом не было Кота. Во-вторых, она всё-таки была уязвима для акумы. В-третьих, её могли услышать родители, так что повыть в голос всё равно не удастся.

Когда вторая волна микро-истерики прошла, Маринетт снова задумалась.

Собственно говоря, что мешает ей продолжать встречаться с Адрианом как Ледибаг и дружить как Маринетт? Одновременно. А о раскрытии можно как-нибудь потом подумать. Может, этого вообще не произойдёт. Может, они с Адрианом вообще не созданы друг для друга…

Третья волна истерических слёз сопровождалась икотой и тихими смешками.

Ночь прошла в подобном колебании. Уснуть не удалось, да Маринетт и не пыталась. В школе было не лучше: появилась мигрень из-за Хлои и тянуло сердце из-за Адриана, бросающего на неё мягкие, взволнованные взгляды.

Маринетт отвечала ему мрачным весельем: из-за головной боли и усталости у неё просто не получалось быть милой или скорбеть из-за его отказа. Удачно вышло, что именно такое поведение окончательно расслабило Агреста, и тщательно скрываемая паника исчезла из его глаз.

После уроков случилась Алья. Библиотека, сонный Адриан рядом, обсуждение карт… и теория о прости-меня-Господи мирном Бражнике, которую Маринетт не знала как сформулировать.

Она снова побарабанила пальцами, отстукивая ноготками какую-то мелодию. Кажется, её Кот напевал во время одного из патрулей… а, не важно.

— Отшельник обрывает связь, с этим я согласна. Но почему вы решили, что он обрывает связь с Бражником, а не с чем-то другим?

Алья скривилась.

— С чем, например?

— С чем-то другим? — спросил почему-то взволнованный Адриан. — Ты уверена?

Маринетт выпрямилась и отлепила карту ото лба: Солнце приклеилось к коже глянцевой стороной. Повертела картонку в руках и кинула на стол, не заботясь о сохранении наведённого Адрианом порядка.

Было приятно ощущать, как уверенность, присущая Ледибаг, струится по венам Маринетт вместе с горячей кровью.

— Я смотрела видео в Ледиблоге. Отличная работа, кстати, Алья, ты превзошла саму себя. И на моменте, когда у акумы полезли руки из дырок на голове, меня смутило то, что одержимый говорил.

— Ещё было его «кто мы», — понятливо кивнул Адриан. — Это многих смутило.

— Вы о чём вообще? — подал голос Нино.

Ляиф мало интересовался супергероикой; больше его интересовала главный блоггер Ледиблога и музыка. Поэтому просмотру видео сражений он предпочитал сочинение очередного электро-хита или продумывание шикарного свидания с Альей. Такого, чтобы Сезер забыла о супергероях хотя бы на полчасика.

— Момент был, — начал объяснять Адриан, — когда одержимый сказал, что Бражник мешает и помогает. Помогает — ладно, это понятно, всё-таки Бражник ответственный за появление акум. Но каким образом он мешает им?

Видя, что Нино всё равно ничего не понимает, Адриан вытянул из кармана телефон и зашёл в интернет. Первой же вкладкой оказался открыт Ледиблог, как раз на последнем видео, что изрядно повеселило Маринетт: на её телефоне была совершенно та же картина.

Она несколько раз пересматривала репортаж с места сражения, стараясь не обращать внимание на вспыхивающую фантомную боль, когда видела собственные ранения. Кот использовал Чудесное Исцеление, но её тело хорошо помнило, каково это — болеть, и отзывалось на свои раны скорее по привычке.

— Вот, — нашёл момент Адриан. — Смотри.

— Бражник, миледи, — бубнил одержимый на видео, — не более чем неудобная и неудачная помеха. Видите ли, моя дорогая коксинелл, он нам мешает. Но и помогает, конечно же. Как бы мы без него переходили сюда?

Визг, шуршание камеры, и крик Ледибаг:

— Кто «мы»?

— Кто «мы». Кто? Не знаю. Мы.

Адриан пролистнул видео таким уверенным жестом, будто делал это не один раз. Маринетт из любопытства придвинулась ближе и посмотрела на выбранное время на бегунке. Ну да, вторая часть, которая также её интересовала.

Нино перегнулся через стол и поправил очки.

Одержимый говорил тихо, больше шипел, и из-за расстояния его было плохо слышно. Алья это учла: прикрепила к картинке субтитры.

«Ты нас не засунешь обратно, кошак. Без коксинелл ты ничего не можешь.»

Адриан выключил видео. Нино сел на место, снял очки и принялся протирать стёкла — признак явного замешательства. Без привычного аксессуара Ляиф выглядел совершенно по-другому: взрослее, но беззащитнее. Глаза у него казались растерянными из-за плохого зрения, зрачки с трудом концентрировались на чём-либо.

— Итак, — медленно начал Нино, — мы возвращаемся к Отшельнику, верно? Что он от чего-то отсекает.

— Или от кого-то, — кивнула Алья, постукивая ручкой по столу рядом с указанной картой. — Отшельник, вроде как, говорит об одиночестве. О добровольном уходе откуда-то и всё такое. Аскеза, ограничения, знания.

— «Засунешь обратно», — повторил Нино. — Может, эта акума просто не хочет в это «обратно»? Что вообще происходит с акумами, я про бабочек, — когда их очищают? Куда деваются силы? Откуда они берутся?