Она махнула Адриану рукой, но Агрест отрицательно покачал головой. Губы у него при этом кривились совсем не в весёлой улыбке.

— Он прощаться не хочет. Скотина ушастая. По-позитивная. Пока, Алья. До встречи.

Наверное, даже хорошо было, что Алья не взяла трубку. Иначе они бы рыдали друг на друга до тех пор, пока обе не охрипли бы.

Номер матери Маринетт помнила с сопливого детства. Это вообще была первая комбинация цифр, которую она выучила в своей жизни.

К несчастью, Сабин Чэн трубку подняла после первого же гудка.

— Маринетт, это ты?

Маринетт хлюпнула носом и кивнула. Спохватившись, она неловко рассмеялась.

— Да, мам, я. Ты как узнала? Я же с чужого номера.

— Материнское сердце, если угодно. Где ты? Уже поздно, а дома тебя нет.

Губы у Маринетт пересохли в мгновение ока. Врать матери было противно до слабости в коленях.

— Слушай, я, наверное, переночую у друга…

— Маринетт.

Дюпэн-Чэн снова хохотнула. Глаза у неё слезились не переставая, а губы кривила истерика, тщательно сдерживаемая на поводке.

— Слушай, мам. Помнишь, мы с тобой в интернете слушали запись… там мужчина позвонил в 911 с падающего самолёта и просто говорил о том, как он любит свою семью?

Сабина молчала пару секунд, после чего уточнила совершенно спокойным голосом:

— И ты сейчас на этом падающем самолёте?

Маринетт опять кивнула.

— В каком-то смысле.

— И парашюта нет?

— Нет. Тут даже двери на выход запаяны.

— Я люблю тебя, милая.

Улыбнувшись сквозь слёзы, Маринетт прижала телефон к уху двумя руками. Так себе имитация объятия, но хоть что-то.

Если Сабин Чэн становилась каменно-спокойной, значит, внутри у неё слишком много эмоций — это знал каждый, кто общался с ней хоть сколько-то долго. Маринетт в каком-то смысле пошла в мать этим. Сначала спокойствие, потом истерика.

Сколько же раз эта черта, перенятая от матери, спасала Ледибаг и Коту жизнь — не сосчитать.

— Я люблю тебя, мам. И папу. И дядю, хотя его не так сильно. Вас… очень. А папа?..

— Уже спит. Разбудить?

Маринетт подумала про отца. Про её милого, любимого отца, у которого были проблемы с лишним весом и, как следствие — слабое сердце. Известие о «самолёте без парашюта» могло бы стать последней новостью в его жизни.

— Нет!.. нет, не надо. Скажи, что я у друга. Утром. Хотя, скорее всего, до утра всё решится, и я сама вернусь, чтобы сказать. Ну или…

— Никаких «или». У тебя комната не убрана.

— Посадишь папу на диету, если я не вернусь?

— Он и без этого похудеет. Так что лучше возвращайся и сама заставляй его есть исключительно сырые овощи. Маринетт, — голос матери дрогнул, — на самолёте точно нет парашюта? Ни одного?

Вместо ответа Маринетт всхлипнула. Был бы способ избежать финального сражения, — господи, какая же всё-таки пошлость, будто бы она попала в какую-то игру или мангу, — она бы так и сделала. Схватила бы Нуара за хвост и рванула вместе с родителями и друзьями куда-нибудь на острова, где тепло и рыбки.

Сабине этого хватило.

— Береги себя, милая, — сказала женщина едва дрожащим голосом. — И Адриана тоже. Я всё ещё рассчитываю стать бабушкой.

Маринетт рассмеялась сквозь слёзы.

— С этим возникли некоторые трудности…

— …о которых ты расскажешь мне лично. А теперь иди и надери всем акумам в мире задницы, как это делают женщины из семьи Чэн. Поняла меня, малышка?

— Да. Пока, мам.

— Я сделаю на завтрак вафли.

Маринетт едва попала пальцем по кнопке отбоя. Вот же упёртая… Сабин знала, что её дочь ни за что не пропустит завтрак с вафлями.

Значит, придётся возвращаться.

Немного успокоенная этим, Маринетт уже хотела было вернуть телефон владельцу, как остановилась и посмотрела на экран. Был ещё один номер, который она помнила наизусть — слишком много в первых классах начальной школы они обменивались с владелицей этого номера гадостями, пока Сабина случайно не прочитала пару сообщений. Ох и всыпали же Маринетт тогда… это были её первые и последние матерные смс в жизни.

Поэтому она открыла сообщения и начала новое — как когда-то давно, только совсем без ругательств.

Перечитав получившееся, Маринетт удовлетворённо вздохнула и отправила свою маленькую исповедь. Говоря откровенно, Маринетт никогда не думала, что напишет что-нибудь приятное Хлое, но вот, глядите: меньше чем в двух смс она признала, что Буржуа, хоть и заноза, всё-таки неплохая девушка. Смелая, уверенная и преданная — хотя бы Сабрине. Самоотверженная, капельку безрассудная и очень, очень хорошая. Маринетт даже подписалась в конце, чтобы у Хлои не возникло сомнений в личности отправителя.

Ответ, кстати, пришёл почти сразу и заставил Маринетт насмешливо фыркнуть.

Ну конечно.

Это же Хлоя.

«Не знаю, что ты там задумала своим тупым мозгом, Дюпэн-Чэн, но, если твоя идиотская идея не сработает, то я разорву все фотки Адриана у тебя дома. Так что лучше бы тебе победить всех этих идиотских акум и спасти свою святыню.

P.S. Помимо фоток я изуродую картонную Ледибаг в полный рост у себя в комнате, ясно? Тебе будет стыдно лишиться такой фанатки как я, так что будь добра победить и не сдохнуть в процессе.

Иначе какая из тебя героиня?»

========== Глава 33 ==========

Комментарий к Глава 33

Внезапно, герои сказали, что будут сражаться на главу больше.

Ну, кто будет против? Никто.

Так что у нас впереди заключительная глава и эпилог, котятки. Приятного чтения.

Алоха!

Как и в любой хорошей истории, «финальная битва» Ледибаг и Кота Нуара началась со спуска в логово злодея.

Конечно, в их случае злодей был парафиновым: после всей открывшейся информации считать Габриэля плохим как-то совсем не получалось. Скорее, Маринетт его было жалко. Ну вот жил себе мужчина спокойно, никого не трогал, семью завёл, бизнес открыл, создавал потрясающие костюмы… и вдруг судьба, — истинная злодейка что для Маринетт, что для Агреста-старшего, — заставляет его не-хоронить жену, рушить собственное здоровье, убивать отношения с сыном и раз за разом спасать мир от прорыва существ, которых даже демонами не назовёшь.

Участь, откровенно говоря, паршивая.

Спуск в нижнюю оранжерею был коротким, но совершался в два захода: скрытый лифт в кабинете Габриэля не мог перемещать одновременно больше двух человек. По словам самого мэтра, был ещё один, более долгий путь…

— Но не для того я платил за установку этого лифта, чтобы выходить в сад, а оттуда спускаться по лестнице.

Маринетт считала, что постройка такого лифта ещё была как-то связана с комиксами и героикой, но комментировать это никак не стала.

Натали покинула их компанию до того, как Маринетт договорила по телефону. Мадам Санкёр, тепло распрощавшись с Эмили и Габриэлем, ушла из поместья на ночь — ей было нужно утрясти личные дела прежде чем родители Адриана, — предположительно, — погибнут. В этом случае именно Натали становилась временным опекуном юноши и регентом империи Габриэля. А такая ответственность требовала знатной подготовки.

Несмотря на открывающиеся радужные перспективы, лицо мадам Санкёр было далёким от счастливого. В момент прощания она, как и мать Маринетт, поставила условие: или супруги Агрест возвращаются вместе с детьми к утру, или Натали… увольняется.

— Серьёзная угроза, — оценил такой выпад Габриэль. — Стоящая.

Жаль только, что он так и не пообещал ей вернуться.

Лифт двигался вниз так быстро, что у Маринетт перехватило дыхание. Всего с десяток секунд — и стеклянные створки раскрываются, выпуская узников наружу. Маринетт буквально выпрыгнула из этой мечты Вилли Вонки. Хорошо ещё, что лифт не летал.

Ну, она на это надеялась.

Вокруг было темно, мрачно и неприятно пахло чем-то тухлым и сладким. Вдали, в окружении света и цветов, стоял гроб — почти хрустальный, как в сказке про Белоснежку. Вот только красавица, лежащая на подушках, была светловолосой.

Со стороны гроба доносился глухой стук: бам, бам, бам. Не было никакой периодики в этом звуке, однако у Маринетт от него пошли мурашки по спине.