«Я хочу жить. Я просто хочу жить. Я не хочу умирать».

– Даже если я скажу, что нет, Вам все равно не хватит духа нажать на эту злосчастную кнопку, – рассмеялся Гил.

Представитель Первой Зоны вздрогнул. На лице весьма заметно выступил холодный пот. Верно, на кнопку нажать он не сможет. И выжить теперь он тоже не сможет. Это провал. Впрочем… а вдруг…

– А даже если бы и хватило, – продолжил Гил, – результат был бы нулевой, как и моя реакция на то, что Вы сейчас собираетесь мне предложить.

На этих словах он достал пистолет и стал покручивать его в руках.

А вот это точно провал. Заместитель президента Первой Зоны очень хорошо был осведомлен о привычках людей Организации – теперь он знал, что будет дальше.

Впрочем, думать он все равно не мог. Он привстал с места, подняв руки вверх. Он смотрел Гилу в глаза; по лицу текли слезы.

– Умоляю… Все деньги мира!!! Будете жить, как король – все, что пожелаете, в любую секунду…

Тут его голос сорвался; он говорил чуть ли не сквозь истерику, вряд ли слыша себя.

– Мировое господство – оно Ваше, безоговорочное, неотъемлемое!!! Любой человек даже мечтать об этом не может!!!

– Коим я не являюсь, – усмехнулся Гил.

– Не убивайте меня.

Эта вырвавшаяся реплика эхом отразилась от стен большого зала.

После этого он уставился на пистолет и стал дышать часто, хватая воздух ртом, как выброшенная на поверхность рыба.

– Ладно, насчет нулевой реакции я загнул. Вы все же забавный…

– У меня жена и дети, – уныло вылетело последнее, отчаянное, жалкое оправдание жизни.

Слезы у него уже высохли. Дух еле как держался в теле; глаза застилал туман, и единственным четким предметом был пистолет – и тот, предатель, вертелся на все лады.

– Не переживайте, они тоже умрут, – ответил Гил.

Видно было, что результат его устраивает; он приподнял пистолет и прицелился.

Представитель Первой Зоны до неузнаваемости расширил глаза, инстинктивно при этом проговорив «н-не надо».

Гил как-то по-особенному усмехнулся, и менее, чем через секунду, меткая пуля окончила страдания заместителя Президента и по совместительству Министра Иностранных дел Первой Зоны попаданием в лоб4.

А вот это уже был контрольный выстрел.

Шаги отражались от сводов храма, эхом гуляя по обширному залу, казавшемуся бесконечным из-за темных цветов, преобладающих в помещении. Света там уже давно не было; холод струился из каждого угла, а сырость начинала бегать неприятными мурашками по спине каждого, кто туда входил. Впрочем, посетителей не было на протяжении столетий.

Стены и потолок являли собой истинное свидетельство того, что архитектор храма обладал гениальностью. Резные своды, колонны, потолок, расписанный, казалось, не менее гениальным мастером – все это навевало трепет и непередаваемое ощущение давно ушедшей эпохи.

Со скрипом отворилась дверь, и в храм вошла темная фигура. Застыла, осмотрелась.

«Я знал…»

Вот она осторожно стала продвигаться вглубь помещения, не в силах удержаться от того, чтобы не вертеть головой, смотря по сторонам, вверх, вниз. Однако то, зачем одинокий посетитель вообще появился в этом забытом богом месте, было впереди. По крайней мере, так он надеялся. По крайней мере, так говорили чертежи.

Не хотелось компенсировать отсутствие света. Лунные лучи наполняли храм таким мягким, ненавязчивым, даже приветливым сиянием, проходя сквозь многочисленные витражи от пола до потолка, предоставляя достаточно света, чтобы видеть дорогу, но скрывая то, что таилось в глубине.

Вот один из лучей пробился особенно сильно, освещая множество мелких частиц – то ли пыли, то ли тумана. Того, что находилось за ним, видно не было.

Сердце вошедшего забилось особенно часто. Не раздумывая ни секунды, он прошел сквозь луч.

То, что открылось его взору затем, заставило его вздрогнуть и чуть ли не отшатнуться. Казалось, дыхание сейчас покинет его – настолько оно участилось. Волнение штырем пронзило тело сверху вниз, застряв в горле.

И на то были весомые причины. Перед ним открылся вид на довольно больших размеров статую, полностью белого цвета. Кое-где на ней проступали краски, бледные, ненавязчивые – это лунный свет проходил через соответствующие цветные стекла.

Посетитель не видел лица – наверх он пока не смотрел. Для этого ему надо было собраться с силами.

Немного выровняв дыхание, он прикрыл на секунду глаза, сделал глубокий вдох, выдохнул и задрал голову.

Да, это было то. То, что он ожидал увидеть – то, что он видел уже много раз. Но все же дух захватило. Хотя он ни на мгновение не сомневался в своих видениях, а затем и убеждениях и верованиях, все же слишком необычно это было; слишком необычно было осознавать, что ты не один, и до тебя находились люди, разделявшие твою идею, и сотни лет не стали помехой тому, чтобы ты чувствовал и видел то же, что и они.

«Я надеюсь, в итоге мне удастся привлечь Ваше внимание…»

Гил долго, долго сидел на полу перед статуей.

                                    ***

Первое, что услышал Рэйт, когда открыл глаза, это очень пугающий голос. Нет, он был не таким смертельно-парализующе устрашающим, как в кошмарах, да и не таким громогласно-всепроникающим, но, услышав его, хотелось вскочить и убежать как можно дальше.

«Пожалуй, не стоило открывать глаза», – подумал Рэйт и закрыл их обратно.

Однако это ему мало чем помогло. Его засекли, и теперь рука с холодными пальцами гладила его по голове. Причитания, которые начались, стоило ему поднять веки, теперь сменились на какой-то горестный полушепот.

Нет, это было невыносимо. Не в силах терпеть прикосновения ни секунды, он снова распахнул глаза и вскочил, резко сев на кровати, тут же при этом почувствовав острую боль в боку и сильное головокружение.

– Не вставай, лежи, лежи!!! – заверещала мать, стараясь положить его обратно.

– Пожалуйста, убери руку, и я лягу, – тихо проговорил Рэйт.

Не тут-то было.

– Опять меня не слушаешь!!! Да что ж за человек такой!!! Чуть не умер и еще сопротивляется, а ну хватит мне нервы трепать!..

Крик медленно перешел в плач. Рэйта и так-то подташнивало, а сейчас ему просто хотелось выпрыгнуть в окно, находившееся рядом с койкой. Впрочем, в окно он уже недавно выпрыгнул. И, как выяснилось, не очень удачно. Однако если подумать, то нынешнее положение все же лучше, чем быть обожженным кипятком.

Когда в палату стремительно вошел врач, Рэйт от души поблагодарил всех богов. Он вспомнил о своем недавнем намерении, и это его приободрило. Ориентир появился, и жить сразу стало как-то проще. Он мгновенно взял себя в руки.