– Это вы что же, мир собрались захватить? – усмехнулся Гил.
– Нет, упаси боже! Мы не завоеватели какие-то; мы – за мир во всем мире. Тут мы возвращаемся к балансу. Знаете, в обществе есть отличный регулятор этого баланса – это, как Вы до этого правильно упомянули, деньги. Это я говорю к тому, что примерно через полвека Вторая Зона окажется в долговой яме; а поскольку кроме территории расплачиваться вам – прошу прощения, им – нечем, то территория достанется Первой Зоне. Четвертую Зону ждет полная зависимость и, как следствие, дальнейшее поглощение.
Каэл чуть было не прыснул. «Интересно, и сколько же времени у него ушло на то, чтобы придумать эту дичь…»
Выждав небольшую паузу, он продолжил:
– Возвращаясь к обратной стороне всего сущего. Эта карта с учетом нынешних условий, конечно же, не совсем верна; помимо денег, в мире появился еще один регулятор баланса. Это вы. И теперь я понимаю, что Первой Зоне и вашей Организации дана одна и та же функция. Но не подумайте теперь, что я ставлю нас на один уровень с вами; вовсе нет.
Он многозначительно посмотрел на Гила.
«Психолог, однако» – подумал Каэл.
– Я прекрасно осознаю свое положение как человека, – продолжил тот, – и не собираюсь претендовать на равное отношение; это простая иерархия, и я ее понимаю.
«Эстер не предатель, значит… Скоро слово в слово заговорит. Побоялся бы хоть…»
– Именно поэтому я хочу предложить Вам следующую модель на рассмотрение. Чтобы не нарушать вечный дуализм, и чтобы сохранять баланс, необходимы, я считаю, все же два элемента. Это ваше новое государство и Первая Зона. Как я уже говорил, мы ни в коем случае не ставим себя с вами на один уровень; мы будем той самой обратной стороной, тенью идеального мира.
Тут Каэл совсем издергался. Гил частенько называл себя Тенью, чем вызывал и насмешки, и опасения.
– Мы станем тем, – продолжал представитель Президента, – что будет снабжать идеальный мир вполне себе материальными ресурсами, не вмешиваясь в его существование. Вы ведь не думали за счет святого духа жить, да? – в последней фразе ему с огромным трудом удалось подавить смешок.
Гил устало вздохнул, выждал секунду-другую и сказал:
– Понимаю, обидно и даже невозможно терять статус ведущей мировой державы, да еще и из-за каких-то самозванцев-идеалистов3. Сказать «террористов» язык не повернулся – знаете, я искренне считаю, что террористы те, кто продавал Третьей Зоне оружие, а не те, кто прекратил, наконец, бессмысленную жизнь этих несчастных. Но это так, к слову пришлось; возвращаясь к Вашему вопросу – насчет святого духа Вы, пожалуй, загнули. У нас есть кое-какие соображения на этот счет, а именно – первое время мы будем использовать часть людей, оставшихся в живых, в качестве рабочей силы. В остальном проблемы не вижу – нас куда меньше, чем вас, ресурсов тоже требуется гораздо меньше; да и не собираемся мы по всей планете расселяться, боже упаси. С автоматизированным трудом проблемы материальных благ тоже не вижу; а что касается знаний – именно для этого мы и оставим лучших ваших представителей в живых; и, к Вашему величайшему сожалению, не только из Первой Зоны. В качестве бонуса за их старания позволим им, так сказать, умереть естественной смертью.
Сказанное свалилось на представителя Первой Зоны как куча снега, окатив его паническим холодом неминуемого поражения. В этот раз спектакль не удался; а в голосе Гила чувствовалась такая железная неизменность, такая ледяная насмешка, что его оппонент впервые всерьез задумался, отнесут ли его самого к числу людей, которым позволено будет «умереть естественной смертью».
– Вы что, просто собираетесь уничтожить человеческую цивилизацию? – бесстрастно спросил он. – Но вы ведь не сможете построить идеальный мир без предыдущего опыта. Вы будете, как маленькие дети…
– Мы и не собираемся уничтожать цивилизацию. Все ее достижения достанутся нам – в том числе и искусство – тем более, что созданию этих достижений во многом поспособствовали наши же люди в разное время. И, если уж брать предыдущий опыт, то, поверьте, не только у вас… Чему Вы меня пытаетесь научить? Вы, представитель государства, в котором социальное расслоение едва ли не достигает точки, за которой разве что рабство – и все из-за того, что вы бездумно размножаетесь без конца и края.
– Но ведь Вы сами вечно говорите об иерархии! – отчаянный аргумент вклинился в монолог.
– Вы сравниваете изменчивый социальный статус и то, что дано от природы и чувствуется на уровне сознания? Что ж, мне казалось, Вы не идиот.
Представитель Первой Зоны кожей ощущал, как все катится к чертям. Однако контрольный выстрел ждал его впереди.
– И, знаете, – продолжил Гил, – Вы ведь еще больший идеалист, чем я. Вы тут вещали о каком-то совершенном мире, о балансе сил и так далее. К чему вся эта философия? Будьте проще. Я всего лишь хочу обеспечить своему виду процветание без всяких помех. Ну, а еще – вы все нам единогласно не нравитесь.
Вот это уже было окончательным поражением. Если до этого представителя Первой Зоны будто окатило кучей снега, то теперь ему как бы выстрелило в голову вакуумным пистолетом – в ушах от пронзительной тишины звенела тончайшая струна; на уши давило, а дыхание участилось – вместе с ударами сердца, колотившего теперь в грудную клетку со страшной силой.
Внезапно он понял, что это конец. Казалось бы – так просто, но так невероятно. Всю жизнь он привык быть хозяином положения; не было ситуации, из которой нельзя было бы выйти – с помощью личных качеств, влияния, денег, наконец. А тут…
В его позвоночник вцепился ледяной холод. Ведь он даже не предполагал, что дело обернется так. Успех уже стал неотъемлемой составляющей его жизни; его парализовало.
Ведь теперь все, что ему оставалось – это нажать на кнопку. Кнопку, которая уничтожит его и всех, сидящих в помещении – и спасет человечество. Кнопку, о которой он и думать до этого не хотел.
Тут в его мозг стал въедаться мерзкий, коварный жучок.
– Разрешите задать вопрос?
Гил кивнул, улыбнувшись.
– Я войду в число людей, которые выживут?
