Параллельно в эти же дни Пасхи ждал и Тёмка, ученик с Семинарки. Он старательно, удивляя отца и тётку, готовился к экзаменам, читал сложные книги, постоянно что-то выписывал, подсчитывал, чертил. Играть с мальчишками Тёмка ходил теперь редко и даже вернул обходчику его молот, который он по привычке обозвал кувалдой. Но вы не удивляйтесь. Тёмка ничуть не исправился. Просто ему не хотелось попасть во "грязи", то бишь на службу в Орловско-Грязкую железную дорогу, это раз, и ему понадобилась репутация паиньки, чтобы в Пасху, отлучившись из церкви, преспокойно пропасть на целый день. Когда он хулиганил, пропадая на улице с утра до ночи, не слушался старших, исчезновение Тёмы вызвало б переполох. Его бы сразу начали искать по всем углам и закоулкам, включая полицейский участок на 2 Курской. А сейчас, когда он взялся за ум, зубрит к экзаменам, отец не будет страшно беспокоиться.

  Тёмка знал, что проход в пещеру в овраге под семинарией, который он случайно открыл, засыпали еще давно сами камнерезы. Несколько десятков, а может, и сотню лет в тот "рукав" никто не пробирался, потому что груда увесистых плит закрывала большую дыру. Но год за годом, капля за каплей, вешние воды подтачивали желтоватый камень, он набухал, крошился, оседал. Слабый, худенький мальчишка, и то сумел разбить чужой кувалдой этот известняк, пройти дальше, найти высохший, как тыква, череп. Дальнейшие изыскания его прервала весна. Но Тёма помнил, что за камнями тянется узенький коридор, куда взрослый не протиснется, а после коридора идёт развилка. Два хода, длинные и сплющенные, постепенно опускались ниже уровня пещерного "пола".

  Именно туда Тёма решил пробраться, так как на следующее лето он несомненно вырастет и застрянет. Почему его туда тянуло, зачем надо было терять первый по-настоящему тёплый день, он и сам не понимал. Но все это время Тёма думал о пещерах, они ему снились, и это были не простые сны, а целые "египетские" сюжеты с мумиями, скорпионами, кобрами и сокровищами, где звучал "за кадром" могильный странный голос.

  - Ничего страшного, я расту - думал Тёма. Однажды он совсем перепугался, завидев в закрытых глазах, прямо на уроке, топорно расписанный сундук или короб. На его крышке танцевали черные ибисы, клюя многорукое, ехидное Солнце, а по бокам выстроились в ряд толстые жуки. Бедняга моргнул и согнал морок. Учитель рассказывал о двигателях, но подземелье звало

  Пасха наступила. Фёдор Иоганнович вернулся рано утром с долгой ночной службы, съел холодных крутых яиц, отрезал пласт ветчины, положил ее на половину кулича, запил все стылым чаем. В горле запершило, желудок набила плотная клейкая масса, тесто для куличей здесь ставили тяжелое и пряное. Дом спал, Нонна Агафоновна храпела, настоявшись в церкви. Спала горничная и дурачок на посылках. Никого не побеспокоив, барон зашёл в свою комнату, быстро переоделся и выскочил во двор. Первые лучи солнца озаряли туманный город. Сзади мерно стучала мельница-крупорушка, пахло тиной и скользкой рыбой от ручья Ленивца, с вокзала доносились одинокие, робкие гудки и выхлопы. Барон обернулся. Быть может на сей раз его постигнет неудача, очень даже вероятно, он сгинет под Орлом в прямом и переносном смысле...

  Нет. Надо идти. Долги тянули Фёдора Иоганновича. Долги и авантюрная складка, которая, впочем, уже зарастала.

  .... В овраге он заметил тень, едва различимую в отсветах и бликах. Тень оказалась вполне живой и натуральной - это Тёмка решил с утра пораньше забраться в пещеру, чтобы успеть и дома отобедать, и вечером еще с ребятами поиграть. Тёма не видел барона, он упрямо лез в свой узкий лаз. Фон дер Роппу пришлось ждать, пока тень скроется, дать ей, тени, время пройти достаточно далеко и только тогда, кряхтя и разматывая шпагат, Фёдор Иоганнович сунулся в лаз.

  Его ослепила темнота - после ярчайшего солнца она казалась невыносимой, но вскоре глаз привык, фонарь загорелся мертвым светом. Он шёл, пытаясь припомнить расположение "рукавов", и с удивлением остановился у разбитых плит. Развилка испугала его.

   -Это же два моих удава из того сна! - подумал барон, и куда же мне идти? Если я выберу правый "рукав", не останется сил на левый....

  Плюнув и поморщившись, Фёдор Иоганнович выбрал лево.

  - Я столько раз шёл неправильными путями, оправдывал он себя, что еще раз сходить налево - уже не грех. А если и грех, то не столь великий.

  Тёма выбрал право, потому что был левшой от рождения и любил все делать наоборот. Ему нравилось левое, значит придётся идти вправо.

  Первые метров десять мальчишку не порадовали. Снова узкий коридор, пыльные стены, духота, мерцание огня. Пройдя еще столько же, Тёма приподнял фонарь и заметил, что стоит над маленькой ямкой. К ямке вели недовершенные ступени, уходившие в воду. Тёмка не раздумывая зажал нос и нырнул.

   Участок пещер, некогда активно разрабатываемый, забросили из-за жалоб жителей Казначейской улицы у семинарии. У них вдруг затряслась земля, зазвенели крышки кастрюль на семинарской кухне, устроенной в подвале, пошли плясать сараи, огороды, покосились столбики с бельевыми веревками, затревожилась живность. Вход туда на всякий случай завалили остатками породы. Тогда стояла сушь, но спустя столько времени грунтовые воды все ближе подходили к "рукавам". Затапливаемые весной, они не высыхали летом, уровень воды лишь слегка опускался, осушая одну или две ступени, но глубже уже стояла кристальная вода. Сквозь нее, словно через линзу, виднелось незамутненное дно с мелкими остриями известняка.

  Тёма смотрел вокруг себя, стоя под водой, его босые пятки приятно щекотали белые слепые рыбки. Он хотел вынырнуть и вдохнуть, но тут из-под него взметнулась большая темная рыба. Тёме показалось, будто от ее чешуи исходит тёплый свет. Рыба вильнула хвостом как собака (в чем мальчик готов поклясться - именно по-собачьи!) и поплыла в сторону. За ней поплыл и он, все-таки высунув голову из воды, чтобы отдышаться. Рыба явно хотела ему что-то сказать.

  Остановившись у края подземного озера, рыба начала исступлённо мести хвостом, "подметая" ил.

   Тёма решил, будто бедная рыбина сошла с ума от радости, увидев живое существо, но из-под ее мощного хвоста вдруг блеснуло солнце!

  Горсти мокрых, перепачканных песком и известняковой крошкой, золотых монет, вымела перед ним ненормальная рыба.

   Тёма с благодарностью на нее посмотрел и стал собирать монеты. Он не помнил, сколько заняло времени единственное, что потом всплыло - как пригодилась ему старая куртка, завязанная "корытом". Когда Тёма поднимался по ступенькам, рыба уже закопалась в ил и снова спала.