На парторга его обличения предыдущего режима не произвели ни малейшего сантимента. Он почернел и сурово спросил:

  - ТАК ВЫ ЧАСОМ НЕ БАРОН?!

  - Был - угрюмо буркнул старик.

  По рядам полетел листок - слушали-постановили - кладовщика Ропова Ф.И., оказавшегося немецким бароном фон дер Роппом, вычистить из числа сотрудников Орловского винного завода.

  Партийный ловкач Артемий, в гимнастёрке, с блестевшей на порыжелом сукне единственной медалью, ничем не напомнил фон дер Роппу вертлявого мальчика, ученика-путейца с Семинарки. А это был именно Тёмка - Артемий Николаевич Шкандыбасов. Он рвался на "железку", молил о переводе, но все зависело не от него, а от врачей. Изощренным издевательством казались радостные гудки паровозов в ложбине, блеск металла Витебского моста, радостные ученики-путейцы, выбегающие из бывших семинарских стен.

  При приёме в партию Артемий Николаевич не то что бы соврал, но сказал, что высшее образование ему оплатило царское МПС.

  Большой светлый дом с гулкими пустыми комнатами, купленный его отцом, давно разделён на клетки, там теперь общежитие с чёрными кошками. Пахнет кислым от кухни и уборной, к стволу яблони примотана проволока, ступени скрипят - сыр-сыр

   "Здесь лежит человек, обойденный счастьем"

  Бывший барон фон дер Ропп умирал в заразной больнице "лишенцем", от невесть где подхваченного сыпного тифа. Здание ее, еще недавно принадлежавшее духовному училищу, изобиловало мышами и привидениями. Хвостатые аспиды нагло прыгали на тощие ноги умирающих, и, пощекотав, укладывались спать в тепле. Когда утром приходил фельдшер забрать остывшее тело в покойницкую, мыши убегали.

  Привидения приходили ночью очень тихо и никому особо не мешали. Правда, сторожихи менялись из-за них часто - кому понравится, если ночью тебя за плечо обнимет ледяная прохладная рука?

  Смутное сознание еще держала фон дер Роппа на проклятой советской земле, и он видел силуэт женщины, проходившей в закрытое окно у его койки. Раньше барон закричал бы, но теперь ему все стало безразлично - город, больница, трупы у соседней стены, скелет кота под кроватью. Поступив туда, Фёдор Иоганнович еще думал -изглодали кота мыши или животное скончалось от бескормицы, но чем дальше топил его бред, тем меньше он вспоминал кота.

  Пол под утлой койкой рассыхался. В тот день, когда фон дер Роппу стало совсем худо, санитарка проломила углом швабры давнюю дыру и в палату хлынуло затхлое зловоние. Кто-то вспомнил, что раньше, еще до училища, на этом месте стояла усадьба Мацнева, осужденного изувера, и в подвалах у него была большая пыточная. Каменные стенки перекрыли некогда вольно льющийся полземный ручей, поэтому в больнице слышался шум и плеск воды под полом.

  Фёдор Иоганнович настолько часто посещал орловские пещеры в 1909 году, что с тех пор больше никогда ими не интересовался и не вспоминал. Но сейчас, невзирая на слабость, он склонился над дыркой и долго туда смотрел.

  Пятницкие пещеры если и переменили в чем-то его жизнь, так только в то, что азарт затмил все прочие страсти. Он бросил пить.

  В последний миг над Фёдором Иоганновичем склонилась сестра, и барон узнал ее лицо. Это была сильно повзрослевшая Оленька. Та самая беглая гимназистка с косой-короной на голове, которую он видел-то мельком.

  - Ну хоть кто-то поумнел - подумал барон и отлетел домой Рыба зарылась поглубже в ил и заснула на очередной десяток лет. Орёл 2018