Мерзкие лапы шарили под моей одеждой. Плащ полетел в сторону.

Я отбивалась руками и ногами так сильно, как только могла, но противников было больше, и каждому я уступала в комплекции.

– Расслабься, куколка, – хмыкнул худощавый, – может, тебе даже понравится.

Я кусала обидчиков, но надолго этого не хватило: меня ударили по лицу кулаком, потом еще и еще раз. У виска что-то щелкнуло, и я увидела пистолет.

Боже, да это настоящие головорезы! Отец научил меня разбираться в оружии, пистолет не был фальшивкой. Но я не боялась, что меня убьют, я снова и снова вырывалась, даже прыгнула в сторону от машины, где меня тут же настигли и, повалив на землю, пнули ногой в живот. Ну и что. Без боя я не сдамся.

Верзила схватил меня за волосы и снова швырнул на капот. Сила, с которой он придавливал меня к машине, была так велика, что я ничего уже не могла сделать, кроме как кричать до тех пор, пока молчаливый водитель не заткнул мне рот какой-то тряпкой.

Когда все уже случилось, я перестала сопротивляться, – какой смысл? – и жалела только, что не могу добраться до пистолета, застрелить кого-то из этих подонков и застрелиться самой. Мой отец всегда говорил: «Лучше умереть, чем жить без чести». Сейчас я была с ним полностью согласна.

Время как будто остановилось, я попала в свой личный ад, вот только не могла понять – за что? Сознание временами отключалось, и я была этому даже рада.

Позже, лежа на сырой земле, я мечтала только об одном – умереть. Но я не хотела умирать медленно, мучаясь от боли. Кое-как я отыскала плащ и сумку. Денег с собой было немного, может, потому их и не забрали. Телефон тоже был на месте. Сняв туфли, я пошла босиком. Ноги так тряслись, что меня шатало из стороны в сторону, слезы катились градом, а из груди рвались хрипы. Одежда была изодрана в клочья. В таком виде меня никто не подвезет до города, да я и не смогу заставить себя сесть в машину к незнакомцу. Закутавшись в плащ, – единственную вещь, которая осталась целой – я шла, освещая путь мобильником. Выбравшись к дороге и сообразив, где нахожусь, я нашла в телефонной книге нужный номер. Батарея почти совсем разрядилась, оставалось лишь надеяться, что на один звонок ее все же хватит.

В трубке шли протяжные равнодушные гудки.

«Пожалуйста, пожалуйста, – просила я, – возьми трубку…»

Я не могла стоять, поэтому отошла чуть в сторону и опустилась на землю у старого природоохранного баннера. Сжавшись в комочек, я прижимала к себе телефон.

«Прошу тебя, возьми трубку…пожалуйста»

– Слушаю, – сказал голос на том конце провода.

– Андрей… – прошептала я Богданову, – забери меня отсюда.

* * *

Никогда еще я не видела Богданова таким: в глазах злоба, а в голосе – прокурорские нотки. Он задавал мне вопрос за вопросом, а я не могла ничего ответить.

– Ты помнишь их лица? Даша, ты меня слышишь? Сосредоточься! Номер машины, цвет, марку – помнишь? Хоть что-нибудь?!

Я промычала что-то нечленораздельное. Не могу, не могу, голова сейчас лопнет! Ее как будто начинили битым стеклом.

– Даша, ты должна обратиться в полицию! Мы можем поехать прямо сейчас.

Я поймала в зеркале заднего вида взгляд Андрея и твердо произнесла:

– Если бы мне нужна была полиция, я позвонила бы туда. Мне был нужен ты, поэтому я здесь.

Вид у Богданова был, как у серийного убийцы.

– Как я тебе помогу? – рявкнул он, – Чтобы наказать этих ублюдков, надо сначала их найти!

– Нет. Не надо никого искать.

– Как это? Все твой долбаный альтруизм, да? «Все люди хорошие, я буду верить людям, пока они меня не обидят?»

Я пыталась устроиться так, чтобы снизить болевые ощущения, но становилось только хуже.

– Дело не в альтруизме. Мой отец – полицейский. Если он узнает, что случилось, он их найдет. А они его убьют, Богданов. Если бы ты видел их, ты бы меня понял: это настоящие бандиты, а не просто шайка пьяных пацанов. Возможно, среди них был кто-то, кому перешел дорогу мой отец. Я не хочу, чтобы он пострадал.

– А то, что ТЫ пострадала – это не важно?! – заорал Богданов. Каждое его слово сопровождалось выражениями, которых я в жизни от него не слышала, – хрен с ней, с полицией, поехали в больницу!

– Моя мама – гинеколог, считай, самый известный в городе. Думаешь, она не узнает, если ее дочь обратится к кому-то из коллег? «Большая деревня», забыл?

– Я отвезу тебя в другой город, куда угодно.

– Нет. Я не буду рисковать. Эти…люди, напавшие на меня…они будто мстили кому-то. Я уверена – моему отцу, иначе это просто… бред какой-то.

– И что ты намерена делать?

– Ничего.

– То есть как? – опешил он.

– А вот так, – я не хотела говорить с Богдановым на тему женских календарей, но все-таки добавила, – шанс, что я забеременею, очень маленький. Почти нулевой.

– Почему?

– Ну, слышал про дни, благоприятные для зачатия? – я сама себе не верила, что еще могу говорить спокойно, – вот сегодня – самый неблагоприятный из благоприятных. Но чтобы совсем исключить риск, я куплю таблетку экстренной контрацепции. Нужно заехать в аптеку.

Богданов кивнул. Глаза у него горели, как черные угли, несмотря на то, что были карими. Видимо, шутило освещение.

В какой-то момент я снова перестала осознавать, что происходит, и очнулась только, когда осталась в машине одна. Безумный страх завладел мной, и я бы наверняка начала метаться внутри салона, но Андрей вскоре вернулся; оказалось, он заходил в аптеку за таблеткой. Спустя пару минут я уже сидела на кухне в квартире Богданова. Пока он искал аптечку, я поставила на подзарядку мобильный телефон. Это простое действие показалось мне насмешкой над самой собой.

Андрей стоял в дверях с пакетом, полным каких-то медикаментов, и в ту же секунду телефон в моих руках зазвонил. Я посмотрела на количество пропущенных звонков и, набравшись смелости, ответила:

– Да.

– Даша! Слава Богу! Что…

– Артем, дай мне сказать, – я постаралась придать голосу твердость. Если я хоть на секунду дам себе слабину, я не смогу сказать то, что должна, – между нами все кончено.

– Что с тобой, детка? – Артем не на шутку испугался, – прости, если я тебя чем-то обидел. Я немного опоздал, но это же не повод…Я переживал за тебя, Даша! Ты не отвечала на звонки, я не знал, что и думать! Ты уехала с подругами?

Мысленно я сейчас ревела белугой, но в реальности глаза оставались сухими. Тело налилось такой болью, что мне трудно было сидеть ровно – хотелось завалиться на стол.

– Артем, прости, – как можно равнодушнее сказала я, – я не выйду за тебя замуж. Я уехала с другом, не с подругами.

В трубке несколько секунд стояла полная тишина. Наконец, растерянный голос Артема спросил:

– Как это? Что за друг?

– Мой друг детства, – я скосила глаза на Богданова. Глядя на него, мне легче было лгать, – я его всегда любила, и он меня тоже, но в какой-то момент мы перестали общаться, а потом я встретила тебя. Но в клубе я снова увидела его и…в общем, я с ним переспала. Согласись, не лучшее начало семейной жизни. Я не хочу тебе врать.

– Дашуля, давай встретимся? – взмолился Артем, – ты просто оступилась… «сходила налево» перед свадьбой, такое случается с людьми, даже самыми хорошими. Но этого больше не повторится, правда ведь?

Мои мысленные слезы лились рекой. Мысленно я лежала клубком на полу и рыдала, рыдала…В реальности я изучала богдановскую мультиварку.

– Ты что, глухой? – зло спросила я Артема, – я его люблю. Я думала, что забыла его, но это не так. Прости меня, если сможешь. И знай, я желаю тебе только счастья.

– Даша, я…

– Прощай.

Я сбросила звонок и выключила телефон. Андрей через стол смотрел на меня со странной смесью тревоги и надежды, но постепенно его лицо принимало жесткое выражение: он все понял.

– Ты не хочешь быть с ним, – он не спрашивал, а утверждал, – ты себя так наказываешь.

Я кивнула.