Кажется, они и впрямь становятся семьей.

Мысль об этом все еще пугающая, но к такого рода страху, оказывается, вполне можно привыкнуть.

А спустя несколько дней они бродят в толпе среди лавочек торговцев, и Сатору скупает все, на чем взгляд Мегуми задерживается дольше, чем на секунду, игнорируя его ворчание о том, что Сатору просто не умеющий себя контролировать большой ребенок.

Хотя так оно, в общем-то, и есть.

Но, несмотря на все это старческое брюзжание из уст одиннадцатилетнего ребенка, Сатору все же удается несколько раз выхватить взглядом то, как уголки губ Мегуми дергаются в намеке на улыбку. Мысленно Сатору ликует, запрещая себе ликовать вслух – а ну как еще спугнет, – но, чтобы выплеснуть свое ликование хоть куда-то, принимается скупать еще больше ерунды.

Мегуми ворчит.

Сатору лыбится во все шестьдесят четыре.

Но потом он замечает кое-что и почти физически ощущает, как собственный взгляд загорается. Начиная дергать своего ребенка за рукав, Сатору принимается клянчить, все так же завороженно глядя в одну точку:

– Мегуми. Мегуми-и-и!..

Проследив направление его взгляда, Мегуми обреченно вздыхает:

– Ну уж нет. В такой концентрации сладкого я могу воспламениться, как вампир на солнце.

Запрокидывая голову, Сатору позволяет себе громко расхохотаться, а когда смех сходит на нет – бросает еще один тоскливый взгляд на лавочку со своими любимыми сладостями. Но почти тут же отворачивается от нее и начинает вслух с воодушевлением размышлять, куда им пойти дальше. Мегуми в ответ на это почему-то хмурится. А потом, оборвав полную энтузиазма тираду Сатору на полуслове, говорит:

– Но ты ведь можешь пойти. Я просто подожду тебя здесь.

Удивленно моргнув, Сатору обдумывает это предложение. Ему не очень-то нравится идея оставить Мегуми одного в этой толпе, но, с другой стороны, более ответственного ребенка – да и взрослого тоже – Сатору не встречал. Если он сказал, что подождет – значит, подождет; да и на случай, если они все же разминутся в толпе, всегда есть мобильные телефоны.

Мегуми свой с некоторых пор больше не игнорирует и на звонки всегда отвечает.

Так что, после пары секунд колебаний, соблазн все же побеждает и Сатору уносится в сторону лавочки со сладостями, бросив напоследок:

– Только никуда не уходи, ладно? Я быстро!

И он правда планирует быстро. Сейчас только скупит там все – и тут же вернется!

Но «быстро» оказывается понятием чуть более относительным, чем Сатору рассчитывал; в конце концов, у него всего две руки, которые и так уже заняты, а потребность выбирать что-то из всего ассортимента рвет драматичное сердце Сатору.

О, сколько же всего сегодня предстоит выслушать Мегуми на эту тему! – думает он, ощущая, как уголки губ тянет улыбкой.

Когда Сатору наконец возвращается, то не находит Мегуми на том месте, где оставил – но ощущает лишь легкий укол беспокойства по этому поводу. Он не может винить своего ребенка, если тому надоело стоять на одном месте, и он решил пройтись по ближайшим лавочкам; далеко уходить Мегуми точно не стал бы.

На секунду Сатору жалеет, что они все же не взяли с собой Пса – это, конечно, всегда весело, посмотреть на то, как люди от него шарахаются, да и Пес отлично расчищает им путь. Но ходить в такой плотной толпе с огромной собакой, больше похожей на волка – почти гарантировано нарваться на чью-то истерику и разборки, которые могут привести неизвестно к каким последствиям.

Сатору не уверен, что будет с Мегуми, если Пса у них отнимут.

И узнавать не хочет.

Решив, что пытаться отыскать самому – это с высокой вероятностью разминуться еще сильнее, Сатору уже хочет достать телефон и набрать Мегуми. Но его внимание вдруг привлекает какой-то шум.

Вытянув голову над толпой – все же это так чертовски удобно, быть под два метра ростом и возвышаться над всеми, – он находит источник этого шума. И делает шаг ему навстречу.

Может быть, Мегуми тоже привлек шум.

Оказавшись достаточно близко, Сатору хмурится, когда видит, как орущий и едва не брызжущий слюной продавец вытряхивает чей-то рюкзак. Кажется, напротив него стоит ребенок, но лучше рассмотреть не получается, поэтому Сатору чуть смещается.

И тут же застывает, основательно пришибленный. Какого?..

Блядь.

Но времени на размышления у него нет. Прежде, чем происходящее успевает до конца обработаться сознанием, собственные ноги уже несут Сатору вперед. Собственные руки уже довольно грубо расталкивают зевак перед ним.

Чем сильнее Сатору приближается – тем больше крик продавца из фонового шума превращается в различимые слова.

– …Кто тебя вообще воспитывал? Наверняка такой же безответственный… – успевает разобрать он прежде, чем становится перед продавцом, закрывая от него своего ребенка.

Ощущая, как ярость внутри вскипает и нарастает, Сатору произносит холодным твердым голосом:

– Я его воспитывал.

Продавец тут же затыкается. Поднимает голову.

На секунду продавец тушуется, кожа у него на лице покрывается уродливыми красными пятнами, и Сатору отчетливо видит, как он судорожно сглатывает – но потом все же берет себя в руки, начиная обвиняюще:

– А, так этот гаде… ребенок ваш! Посмотрите, что он сделал, - и продавец указывает куда-то пальцем.

Сатору прослеживает это движение и тут же сжимает челюсть крепче. Стоило только понять, что стоящий перед продавцом ребенок – это его ребенок, и все лишние мысли – любые мысли, на самом деле, – тут же вылетели из головы Сатору.

Но сейчас, глядя на разбросанные по земле вещи, он вспоминает, что именно увидел первым.

Вытряхивание рюкзака.

Сдерживая бьющийся уже где-то под кадыком и просящийся наружу гнев, Сатору приподнимает взгляд – и видит тот самый рюкзак, зажатый в коротких пальцах продавца. Очень знакомый рюкзак.

И как только Сатору не узнал его сразу?

Как, блядь?

– Не знаю, что натворил мой ребенок, – отвечает мрачно Сатору, делая акцент на слове мой, – но вижу, что вы посчитали себя в праве разбросать все его вещи по земле, – и вытянув руку вперед, Сатору выхватывает рюкзак из чужой цепкой хватки.

Наклонившись и перехватив все покупки одной рукой, он принимается методично собирать вещи Мегуми. Конспекты. Ручки. Телефон – экран треснул, но плевать, Сатору купит ему сотню таких же; разве что кулаки размять хочется все сильнее. Кошелек.

Развернув выпавший из него клочок бумаги, Сатору шумно выдыхает.

Это билет в кино, куда он затащил Мегуми больше месяца назад.

Конечно, всегда существует вероятность, что это просто совпадение – Мегуми всего лишь забыл его выбросить. Вот только Мегуми никогда и ничего не забывает, а лишний мусор не выносит. Рука сама собой сжимается в кулак, и клочок бумаги почти превращается в ком – Сатору тут же хватку разжимает и бережно билет разглаживает, возвращая его тоже в рюкзак.

Когда все вещи Мегуми оказываются в положенном им месте, на земле остается еще кое-что, Сатору незнакомое.

Все это время продавец продолжает что-то орать, но Сатору обращает на него мало внимания, лишь краем сознания выхватывая отдельные слова и в целом составляя картину происходящего. Во всем этом бессмысленном потоке ругани мелькает что-то о краже.

Сатору на секунду прикрывает глаза, скрывая от своего взгляда незнакомую вещь.

Что-то болезненно колется по изнанке.

В голове лихорадочно курсирует только один вопрос – почему? Почему Мегуми просто не попросил денег? Почему просто не попросил купить то, чего он хочет?

Почему?

Мегуми до сих пор ему не доверяет? Или думал, что он откажет? Боже, да Сатору отдал бы Мегуми все, что у него есть, если бы тот только заикнулся! Неужели, он недостаточно это показывает?

Настолько недостаточно, что его упрямый, всегда честный, всегда отстаивающий справедливость ребенок решился на кражу?

Сатору всегда знал, что родитель из него выходит хреновый – но неужели он настолько плох?

Сделав глубокий вдох, Сатору взмахивает головой.