и я пока что не могу остановиться, надеюсь, оно кому-нибудь интересно хотя бы чуть-чуть

еще спасибо xshjning и EHOT за подарки работе, мне внезапно и согревающе

========== (за полтора года до) Отрицание ==========

В тот день Сукуна приходит домой раньше обычного – вернее, приходит раньше обычного туда, где живут дед и Юджи; весьма сомнительно, что он может называть это место своим «домом».

Весьма сомнительно, что в этом мире есть хоть одно гребаное место, которое он мог бы назвать своим гребаным домом.

Не то чтобы Сукуне не посрать.

Дело не в этом.

Дело в том, что приходит в тот день он раньше, блядь, обычного – и застает сидящих на диване в гостиной Юджи и Мегуми, которые смотрят какую-то ересь.

И это не первый раз, когда Сукуна наблюдает подобную картину.

Совершенно точно – не последний.

И ему должно быть плевать. Он должен пройти мимо точно так же, как делал это десятки раз до; должен разве что мазнуть вскользь равнодушным взглядом.

Должен.

Вот только в этот раз все какого-то хера идет не по плану.

В этот раз он какого-то хера застывает. Какого-то хера присматривается внимательнее. Вглядывается пристальнее.

Какого-то хера прикипает взглядом к тому, как Юджи и Мегуми приваливаются друг к другу плечами. К тому, как их руки соприкасаются, когда они таскают чипсы из одной миски, стоящей между ними. К тому, как Юджи, смеясь, бодает головой Мегуми в висок – будто ему это можно. Будто ему все, сука, можно. И судя по тому, что Мегуми в ответ разве что глаза закатывает – действительно можно.

Блядь.

И Сукуна все еще не знает, какого хера. Не знает, откуда берется эта злость, сосредоточенная в солнышке; из каких сраных источников она берет силы, чтобы стекаться в одну точку и разрастаться огненным шаром. Чтобы яростно вгрызаться в изнанку.

Сукуна не знает.

Но что Сукуна знает – так это то, что ему пора уже развернуться и упиздовать отсюда.

У него дохера дел.

Ему побоку на двух малолетних ебланов, страдающих дичью.

Побоку на то, что, оказывается, иногда Мегуми, этот пацан, может быть вот таким – спокойным. Умиротворенным. Доверяющим. Что есть люди, с которыми он – не сгусток подозрения и готовности в любую секунду начать обороняться. Что один из таких людей – тупой младший братец Сукуны, который на самом деле не заслуживает нихера подобного, не заслуживает…

Блядь.

Происходящее сейчас перед глазами Сукуны все равно нихуя не новость – и какого его настолько зациклило-то, а?

Так что – к черту.

К черту.

Он должен сейчас же просто свалить отсюда – возможно, как раз таки к черту. Не самый худший вариант, они бы нашли общий язык.

И Сукуна уже почти отворачивается.

Сукуна уже почти…

А потом Сукуна видит это.

Видит, какой взгляд Мегуми бросает на Юджи, пока тот смотрит в другую сторону. Всего один долбаный взгляд.

Но за такой взгляд можно было бы обращать города в пепел.

За такой взгляд можно было бы опрокидывать вселенные к чужим ногам.

За такой.

Мать его.

Взгляд…

Сукуна моргает.

И резко себя одергивает, обрывая этот ебучий хаос мыслей, стекающихся в голову явно прямиком из-под основательно покосившейся крыши.

Он должен свалить прямо сейчас.

Он должен…

Но вместо этого он вдруг осознает себя, плюхающимся жопой между Юджи и Мегуми, из-за чего те шарахаются в разные стороны.

Первый возмущенно вопит.

Второй бросает осуждающие взгляды.

Сукуна сыто оскаливается и игнорирует обоих.

Но есть вещи, которые игнорировать нихрена не получается. Например, то, как Мегуми, до этого спокойный-умиротворенный-доверяющий, отодвигается от него едва ли не на самый край дивана.

И, нет, это ни капли Сукуну не задевает.

С хуя ли его должно задевать то, что, пока дело касалось его тупого младшего братца – так пацан расслабленно приваливался плечом к плечу, пацан разрешал себя касаться, пацан эти свои взгляды идиотские бросал…

А как только дело дошло до Сукуны – так вот, забился как можно дальше, гаденыш. Хотя все равно упрямо подбородок вздергивает и зыркает злобно из-под насупленных бровей.

Так что – нет. Сукуну не задевает.

Нихера подобного.

Еще чего.

Сукуна, блядь, не двенадцатилетняя сопля, чтобы париться из-за такой хуйни.

Но раз уж Сукуна начал – то должен довести начатое до конца. Уйти сейчас будет еще тупее, чем остаться.

Так что он разваливается на диване во всю ширь, раскидывая руки-ноги; выхватывает миску с чипсами из рук Юджи, тут же сгребая горсть и забрасывая себе в рот. Хмыкая ядовито, когда братец в ответ на это морщится с показательным отвращением.

И Сукуна ждет, что вот сейчас они сдадутся и свалят уже наконец, вот сейчас перестанут мозолить ему глаза тут и слух своими смехом-улыбками резать.

Раз уж Сукуна ввязался в это дерьмо, то должен выйти из него победителем.

И, да, возможно, он все-таки ведет себя, как обиженный двенадцатилетка.

Неважно.

Похер.

Главное то, что Юджи уже действительно готов свалить. Юджи уже начинает говорить – и Сукуна хмыкает мысленно; он и не сомневался в том, кто именно здесь сдастся первым.

– Пошли отсюда, Мегуми. Пока этот мудак нам весь вечер не испорти…

– Нет, – обрывает его на полуслове Мегуми, бросая недовольный, но упрямый взгляд на Сукуну. Такой дохрена знакомый взгляд. – Ты же хотел посмотреть этот фильм. Значит, мы его посмотрим.

На секунду Сукуне приходится прикрыть глаза, чтобы выматериться мысленно. Он знает, что будет дальше. Знает, что теперь пацан не отступит, что будет стоять на своем до последнего, до последнего не сбежит.

Проблема в том, что Сукуна не отступит тоже.

Проблема в том, что, хотя именно Сукуна здесь теоретически взрослый, теоретически адекватный – и должен вести себя, как взрослый-адекватный, чисто теоретически…

Практически он от адекватного всегда был далек настолько, насколько это, нахрен, возможно.

Практически ему все чаще тормоза срывает и тянет творить лютое дерьмо, когда дело касается чертова Фушигуро, мать его, Мегуми.

И Сукуна в душе не ебет, что за нахуй с ним происходит.

Отказывается с этим разбираться.

А тем временем, Мегуми с Юджи продолжают свой диалог одними взглядами, чем бесят Сукуну до невозможности, чем заставляют огненный шар в груди полыхать яростью сильнее, ярче.

Чем делают все попытки Сукуны убедить себя, что пора, блядь, валить, все бессмысленнее и бессмысленнее.

В конце концов, победителем из бессловесного спора этих двоих явно выходит Мегуми. Юджи же, вздохнув, переводит угрюмый взгляд на телевизор. А потом сует руку в миску с чипсами, стоящую у Сукуны на коленях, и ворчит себе под нос:

– Будешь нам вместо подставки, – после чего сползает на пол и вытягивает ноги, упираясь в диван спиной.

Сукуна обращает на него мало внимания.

Вместо этого он думает о том, что должен быть разочарован. Должен разозлиться сильнее.

Что должен был надеяться на другой исход – в конце концов, он давно заметил, что пацан его братцу вообще мало в чем может отказать.

Но почему-то именно сейчас, когда речь зашла о Сукуне.

Когда речь зашла о том, чтобы переупрямить упрямство Сукуны, чтобы выстоять в этом абсолютном тупом, бессмысленном противостоянии до последнего…

Почему-то именно сейчас пацан не поддался на уговоры Юджи и настоял на своем.

Откинувшись на спинку дивана, Сукуна вскользь бросает взгляд на Мегуми.

Сведенные к переносице брови.

Поджатые губы.

Что-то настороженное и опасливое в потемневших глазах.

Ни следа той расслабленности и умиротворения, которые царили на этом лице, пока на месте Сукуны сидел кое-кто другой.

И все равно почему-то – почему-то – огненный шар в грудной клетке начинает вгрызаться в изнанку не так яростно.

В конечном счете, именно таким образом все какого-то хера сводится к тому, что Сукуна вдруг осознает: он проводит свой вечер, сидя между двумя подростками и смотря какой-то тупой американский супергеройский фильм.