А потом Юджи опять поднимает голову, перехватывая взгляд Мегуми.

Опять солнечно ему улыбается.

И Мегуми вдруг становится так тепло, как не было, кажется, никогда в жизни.

========== (за три с половиной года до) Тоска ==========

Этим утром Сатору выползает из кровати злой и невыспавшийся. Этим утром в зеркале ванной Сатору обнаруживает на своем идеальном лице мешки под глазами. Этим утром, разбираясь со щетиной, Сатору режется бритвой едва ли не впервые в жизни.

Этим утром, кажется, не так идет абсолютно все, что только может пойти не так.

И последней каплей становится тот момент, когда Сатору обжигается только что приготовленным кофе. Обычно кофе действует на него почти как панацея, становится личным нескончаемым источником энергии – и только этим чертовым утром он кажется совершенно безвкусной дрянью.

– Блядь, – не выдержав, приглушенно матерится Сатору.

Раздражение в нем распаляется, начинает выгорать в откровенную злость; Сатору прикрывает веки, сжимает их до пульсирующих темнотой пятен. Медленно вдыхает – медленно выдыхает. Пытается заставить себя успокоиться, пытается перебороть внезапное желание что-нибудь разбить или кому-нибудь врезать, при этом совершенно не понимая, какого черта с ним происходит. Обычно с контролем у него все отлично и тормоза срывает очень редко – пусть и очень метко.

А потом ему в руку вдруг тычется что-то холодное и мокрое. Сатору открывает глаза. Опускает взгляд.

И злость сама собой приглушается на градус-другой.

Пес смотрит на него темными и знакомо умными глазами, смотрит так, будто понимает эту жизнь куда лучше, чем тупица Годжо Сатору – и Сатору готов признать, что так оно, наверное, и есть. Растянув губы в кривой ухмылке, которая этим чертовым утром почему-то горчит, он зарывается пальцам в жесткую шерсть и треплет Пса по холке.

– Я бы сказал «доброе утро», но какое-то оно совсем не доброе, – бурчит недовольно себе под нос, а Пес вдруг смотрит на него как-то очень уж многозначительно, потом чуть ведет мордой и отворачивается, косясь куда-то в сторону.

Сатору прослеживает направление его взгляда.

И едва не матерится опять.

Потому что там, за окном, на которое с очевидным намеком смотрит Пес – сплошная литая стена дождя. И – нет. Совершенно точно нет. Сатору не собирается иметь с этим дело. Его утро и так пошло по всем известному месту, о котором в приличном обществе не говорят… а так как к приличному обществу Сатору себя никогда не причислял – по пизде оно пошло.

И Сатору уже открывает рот.

Уже почти зовет Мегуми.

Уже хочет крикнуть ему что-нибудь о том, что не планирует жертвовать своей идеальной прической, которую совершенно точно испортит этот чертов дождь. И пусть сегодня он расческу в руках еще даже не держал – его прическа идеальна всегда, попробуй кто оспорь!

Так что Мегуми пусть сам со своим Котом разбирается.

Сатору уже почти…

А потом рот резко захлопывается сам, когда Сатору осознанием вдруг огревает по макушке.

Когда Сатору вдруг вспоминает, что звать, вообще-то, некого. Потому что Мегуми этим утром нет дома. Потому что Мегуми отпросился на ночевку к своему другу, что-то там на «ю», Сатору не запомнил – он и имя-то Мегуми не с первого дня запомнил. А еще он в целом был слишком ошарашен самим фактом того, что его ребенок, который только недавно начал называть кого-то другом, впервые куда-то отпросился. И слишком занят поддразниванием Мегуми на эту тему.

В тот момент Сатору был счастлив.

Правда, очень счастлив за Мегуми.

Вот только…

Вот только теперь наступило это чертово утро.

И впервые за долгие, очень-очень долгие годы поутру в эту кухню не вползает Мегуми, всегда вялый и раздражительный со сна. И нет этих его закатанных глаз, этого его ворчания беззлобного в ответ на дурачества Сатору. И нет его кружки с какао, которое Сатору обычно готовит вместе со своим кофе…

Но на самом деле есть, с удивлением вдруг понимает Сатору, взглядом выхватывая ту самую кружку, стоящую рядом на столешнице. Он, оказывается, приготовил какао и сегодня, совершенно не осознавая. Чисто механически. По привычке.

Потому что – ух ты, вот это осознание – оказывается, привык за эти годы думать не только себе.

Просто поставить ее в этот раз не перед кем. И выпить ее некому. И вкус кофе в одиночестве почему-то совершенно не тот. И…

Черт возьми.

Сатору поджимает губы и ставит почти полную кружку кофе в раковину. Идет за зонтом и поводком, потому что, очевидно, он – единственный, кто может этим чертовым утром выгулять Пса. Хотя тот явно тоже не горит желанием тащиться под ливень, он вообще не самый ярый любитель воды – но нужда принуждает.

И, нет, это утро такое дерьмовое не потому, что Мегуми этим утром не здесь.

Оно просто – дерьмовое.

И провальность их с Псом прогулки оказывается именно настолько эпичной, насколько ожидалось. И домой они оба возвращаются мокрые и злые, зыркающие взбешенными взглядами на окружающий мир и друг на друга. И как только они переступают порог, на идеально чистом паркете появляются первые следы грязных собачьих лап – так что Сатору тут же хватает Пса за ошейник, заставляя его остановиться.

– А ну-ка притормози! – начинает ровным, но внушительным голосом, пытаясь удержать раздражение внутри и лишь бросая строгий взгляд на Пса. – Если Мегуми сейчас нет, это не значит, что тебе теперь можно все. В мои планы не входило на сегодня превратиться в твою личную уборщицу. Так что сейчас мы отправимся в ванную и…

Но Пес уже вырывается из его хватки.

Потому что, очевидно, в собственные планы Пса явно не входит слушать, что там говорит ему этот дурацкий человек.

Пес уже пробегает медленной трусцой вглубь комнаты, и Сатору даже замирает на пару секунд от такой наглости; обычно эта громадина ведет себя достаточно послушно и происходящее сейчас уже начинает выходить за всякие рамки.

Когда Сатору наконец отмирает и опять окликает Пса, раздражение в голосе удержать он больше даже не пытается.

– Эй! Я с кем разговариваю?! – но в ответ на это Сатору получает разве что такой же раздраженный псиный взгляд, после которого Пес опять разворачивается и трусит себе дальше.

Да, воду Пес не любит и в реку его никакими силами не загонишь – но к периодической необходимости побывать в ванной он обычно относится с недовольным стоицизмом.

И только сегодня.

Именно, черт возьми, сегодня…

Сатору едва не рычит от досады – ну как будто у него и так мало проблем этим утром, чтобы теперь еще разбираться с псиным подростковым бунтом! Так что он решает, что раз уж Пес не хочет слушать по-хорошему – будет по-плохому; Сатору отволочет его в ванную силой, если придется.

Но изгваздать всю гребаную квартиру в грязи не позволит.

Вот только Пес мало того, что габаритами разве что едва-едва до мамонта не дотягивает и его так просто в ванную не запульнешь – так он громадина еще и шустрая, весящая под тонну и скачущая по дому гиперактивной белкой.

В конце концов, их гонки по горизонтали почти превращаются в гонки по вертикали, едва не в гонки по потолку. Тем временем Сатору ощущает, как глухое раздражение планомерно перерастает в откровенную злость, пока Пес продолжает скалиться на него с вызовом своей зубастой пастью и отказывается подпускать к себе.

Но Сатору, черт побери, все равно загонит ту задницу в ванную. И плевать на то, что в этом больше нет никакого смысла, потому что все уже в грязи, и сам Сатору уже в грязи, и даже во рту у него долбаная грязь.

Так что, в конце концов, когда Пес взрыкивает на очередную попытку перехватить его за ошейник – Сатору почти слышит, как с оглушительным звуком его терпение трещит по швам, расползается мерзкими рваными лоскутами.

И он готовится выпустить наружу то, что там, за этими швами.

Готовится разъяренно рявкнуть, хотя вообще-то никогда не кричит; просто сегодня исключительный случай.

Просто сегодня Сатору доведен до точки кипения, потому что весь день с самого утра – по пизде. Потому что ночью поспать почти не удалось, потому что бритва оказалась бракованная, потому что спасительный кофе вдруг стал мерзкой дрянью, потому что ливень этот чертов за окном. Потому что.