— Что?

— Чтобы он не плакал!

— Реджина, я просто держу его.

Реджина раздраженно забрала сына у падчерицы, и тот вновь зашелся в истерике.

— Редж…

Миллс, сжав зубы, снова вернула сына Снежке. Генри агукал, смотря на Мэри Маргарет, и пускал пузыри. И. Совсем. Не. Плакал.

— Какого черта?

— Мне кажется, тебе нужно отдохнуть, — Снежка улыбнулась, — пойди, поспи, а я посижу с Генри.

К всепоглощающему чувству злости на Снежку добавилась еще и ревность. И снова злость, но уже на саму себя. Реджина запретила Мэри Маргарет даже подходить к ребенку. Все восприняли это как нечто вроде “инстинкта мамы-наседки”, но на самом деле Реджину неимоверно бесил тот факт, что фестивали сын устраивал только ей.

— Генри, что я делаю не так? Я же так стараюсь! — Реджина вытерла слезы и мягко поцеловала личико мальчика, — пожалуйста, малыш, не плачь… В меня никто не верит, поверь хоть ты. Дай мне шанс…

Генри пустил пузыри и вдруг замолчал, рассматривая Реджину своими голубыми глазками. Ей вдруг стало страшно, казалось, будто сын видит ее насквозь. А потом он агукнул. Ей. Впервые.

Радость. Сердце Реджины заполнила неимоверная радость и благодарность. Она вновь прижалась губами к маленькой щечке и мягко обняла сына.

— Мой маленький принц.

Впервые за долгое время она не чувствовала себя одинокой.

— Такая неумеха…

— Можно подумать, ты в такой ситуации вел бы себя иначе.

Робин улыбнулся, целуя ее в висок.

— Так интересно наблюдать за тобой, когда ситуация находится не под твоим контролем. Ты сразу становишься такой…

— Жалкой?

— Нет, очень милой. Знаешь, Реджина, я иногда поражаюсь тому, как ты умудряешься быть такой… собранной в любой ситуации. Что-то не так в городе? Даже будучи под домашним арестом, ты найдешь выход. Что-то случилось у Генри? Вот она ты, тут как тут, и всегда знаешь, что ему сказать и как поддержать. Целая толпа агрессивных людей под окнами? Плевать, ты выходишь к ним без капли страха, показывая, кто в этом городе хозяйка. И очень необычно видеть тебя в момент, когда у тебя нет плана “А”, плана “Б” и дальше по алфавиту. Очень интересно было посмотреть на тебя с кучей забот в мэрии, с телефоном в руках и с ребенком в переноске. Тебе очень идет материнство. У меня сердце радуется, когда я вижу тебя, Генри и Роланда вместе. Будто все так и должно быть.

Реджина мягко погладила его по щеке, быстро поцеловав в губы.

— Может быть, так и есть.

========== Глава 20. Болезнь ==========

— Робин, я, кажется, очень сильно заболела. Высокая температура — вдруг какой-то вирус. Не приезжай сегодня, не хочу тебя заразить.

Реджина немного отодвинула мобильный в сторону и зашлась в кашле. Из трубки послышалось: “…можешь хотя бы в моем кабинете слушать меня?!”

— Реджина, я буду через пару часов. Постарайся сбить температуру, хорошо?

— Робин…

— Не обсуждается. Сейчас не могу говорить, Редж… Скоро буду рядышком.

— Ладно…

Реджина вздохнула, откладывая телефон, и теплее укуталась в халат. Неимоверно болела голова — казалось, вот-вот она взорвется.

Она прикрыла глаза, мягко проводя пальцами по вискам. Взгляд зацепился за стоящую на столе бутылку с водой. Холодный пластик коснулся горячего лба, и думать стало немного легче.

“Сбить температуру. Робин сказал сбить температуру”.

Реджина встала и быстрым шагом пошла за аптечкой. В горе лекарств она не сразу нашла жаропонижающее, пришлось несколько раз пересматривать пластинки и складывать их по коробочкам. Как же она терпеть не могла беспорядок! Убрав сначала пластинки в коробки, затем коробки в аптечку, затем аптечку в ящик, а после и все содержимое ящика, она вспомнила зачем вообще заглянула туда.

Голова болела так сильно, что путались мысли. Реджина несколько раз грубо себя обругала и потянулась за уже убранной аптечкой дабы взять проклятые таблетки. Но даже после сильного жаропонижающего тупая боль не проходила. Реджина свернулась в клубочек, уткнулась носом в подушку и вскоре, совсем измученная от жара, уснула.

Проснулась она в три часа дня. Робин сидел рядышком и пальцами перебирал ее темные пряди, изредка касаясь губами ее лба.

— Проснулась?

Реджина кивнула, голова вновь безумно болела. Раздражал каждый шум, будь то садовник во дворе или ее собственное дыхание. Робин аккуратно поднял ее руку и, положив градусник под мышку, теплее укрыл.

— Может, еще поспишь?

— Нет, и так кучу времени на это потратила. У меня документы лежат, нужно созвониться с потенциальными поставщиками воды и обсудить условия договора, может, удастся выбить качественный продукт без особого ущерба для бюджета…

— Прежде всего тебе нужен отдых, Реджина. Представляешь, даже у мадам мэр может быть больничный! Никаких поставщиков, документов и договоров. Только покой и лекарства.

— И без мозгокопания?

Робин улыбнулся, мягко касаясь губами ее губ.

— Сегодня — да.

— Неужели?!

Робин забрал у нее градусник и покачал головой.

— Сейчас накормлю тебя таблетками, и, может быть, посмотрим что-нибудь?

— Главное чтобы это “что-нибудь” не было моими воспоминаниями.

========== Глава 21. Осознание ==========

— Робин, Снежка очнулась! — Реджина забежала в дом, бросая пакеты с покупками на пол, — Робин?

Он вышел из кухни и облокотился о дверной косяк, молча разглядывая ее. Равнодушным, ледяным взглядом, от которого по спине пробежал озноб. Реджина подошла ближе, вглядываясь в его лицо с надеждой, что его равнодушие — это игра ее больного воображения, стараясь найти в его чертах хоть намек на ту любовь, которой некогда лучились добрые голубые глаза каждый раз, когда он смотрел на нее.

— Робин?

— Снежка очнулась. И дала показания.

Реджина замерла, предчувствуя что-то неладное.

— Она сказала, что это твоих рук дело.

Сердце ухнуло и упало, разбившись вдребезги.

— Это какая-то ошибка. Такого не может быть! Робин, ты не можешь ей верить!

— И тебе тоже не могу, так кому мне верить, Реджина?

Она опустилась на диван, склонив голову на руки и качая головой.

— Это какое-то безумие… Этого не может быть!

— Какой ей смысл врать?

— Я не знаю, в ее действиях никогда не было смысла, Робин! Ну не смотри на меня так!

— Как не смотреть, Реджина?

— Словно я вселенское зло! Словно тебе совсем на меня плевать!

— Так и есть.

Его слова ранили в самое сердце. Она подняла на него глаза в надежде увидеть, что он лжет ей. Но нет. Ее Робин Локсли никогда не лгал.

— Робин…

— С самого начала я старался видеть в тебе хорошее. Я верил в тебя, Реджина, а ты все время мне лгала. Ты сыграла на моих чувствах, ты манипулировала мной. И как, довольна своими играми? Ты просишь меня не видеть в тебе зло? А что я должен видеть, Реджина? В тебе нет ничего хорошего. Ты гнилая насквозь. Ты чудовище. Тебе абсолютно плевать на чувства окружающих, тебе важен только твой комфорт, ты живешь тем, что причиняешь людям боль.

Каждое его слово, словно раскаленный метал по нежной коже, причиняло невыносимую боль и без того измученной душе. Реджина молча все выслушивала, не в силах возразить и не в силах его прервать.

— И я был глупцом, если верил в то, что твое черное черствое сердце способно любить. Все, на что ты способна — это любить саму себя. Любить до одури. Любить так, как никогда в жизни не любила никого другого.

Реджина больше не слышала ничего. Ни дальнейших слов, ни хлопнувшей входной двери. Она прислушивалась к тому, как замедлив свой ритм, умирало ее сердце. Удар, еще один…

— Ччч… Реджина, открой глаза, посмотри на меня, — Робин встряхнул ее, пытаясь разбудить уже на протяжении нескольких минут. Она медленно открыла глаза, обводя взглядом спальню. Из незашторенных окон лился лунный свет, озаряя лицо склонившегося над ней Робина. Мужчина с облегчением вздохнул и крепко обнял ее, прижимая к груди.

— Слава Богу…