– Катерина, зайди, – в очередной раз вызываю сотрудницу в кабинет и через несколько секунд вижу ее перед собой со стандартным набором в руках – ручкой и блокнотом.

– Слушаю, Егор Дмитрич.

Киваю, чтобы присела.

Сегодня секретарша в черных чулочках с широкой ажурной резинкой. Это она аккуратно продемонстрировала, присев на стул и положив ногу на ногу, как бы не заметив, что юбка задралась чуть выше положенного. А разрез на бедре открыл взору тот самый соблазнительный ажур.

Катерина поддалась грудью вперед, показывая всем видом, что готова меня слушать и записывать каждое слово. Сама глазками пожирает, ротик приоткрывает. И локоны и без того идеальные поправляет, изящным жестом перекидывая их на одно плечо. Красавица.

Смотрю на Катерину, а думаю о Варе и ее коричневых, почти черных, родинках на щеках. Психую из–за этого, раздражаюсь на жеманство секретарши.

– Катя, такое понятие как дресс–код знаешь? – делаю замечание женщине.

Понимаю, что идиот и в глазах Катерины, и в своих собственных, но что–то клинит не по–детски меня сегодня.

– Что вам не нравится, Егор Дмитриевич? – наигранно удивленно хлопает густыми черными ресницами Катя. Встает с места, оглядывает себя, крутясь в разные стороны. – Блузка не прозрачная, юбка до колен, туфли классические, а с голыми ногами в офисе ходить неприлично.

Я понимаю, что возразить мне нечем, а между тем Катя огибает стол и подходит ко мне неприлично близко. Смело опирается попой о край стола, чуть поддается вперед. Грудь волнительно вздымается под белой блузкой. Утыкаемся друг другу в глаза. Катерина выше, а я, утопая в кожаном кресле, чувствую себя затравленным кроликом. Пялюсь на пухлые губки, окрашенные в ярко–красный цвет. Сглатываю, вдохнув сладкий аромат дорогих духов, которые, кажется, я сам и подарил секретарше.

Кто–то сейчас проиграет в этой игре соблазнения и этот кто–то, однако, буду я.

– Или вам мои чулочки не нравятся? – мягкий воздух полушепота касается уха. – Я могу снять…

– Катя! – сиплю. Прочищаю горло и повторяю громче и строже: – Катерина! Субординация! Еще раз подобное повторится – уволю к чертям собачьим!

Зря я дал в свое время слабину и позволил подчиненной так вольно себя вести. Неужели пара, ну ладно, не пара, почти ежедневные комплименты, несколько коробок конфет и флакончик французских духов на 8 марта дали повод Катерине думать, что у нас возможны отношения? И о чем я думал несколько минут назад? Что надо попробовать замутить с Катериной? Что–то я погорячился.

– Егор… Дмитриевич…

Пока я соображаю что делать, сотрудница, мягко улыбаясь,  немного отстраняется. Смело касается пальчиками воротника моей рубашки, скользит к шее, поглаживает кожу подушечками. Но вместо россыпи приятных мурашек от дамского прикосновения во мне только усиливается раздражение.

– А пригласите меня на ужин, – между тем томно произносит девушка. – Так скучно дома вечером… и спать одной… холодно… Вам ведь тоже, правда?

– Ты переходишь все границы, Катерина, – хватаю руку секретарши за запястье, сжимаю, так, что она тихо вскрикивает от боли,  отвожу ее руку в сторону. Добавляю стали в голос: – Я женат, если что.

Катя таращит на меня карие глазки, хлопает ресницами. Не верит. Бросает взгляд на мою руку, все еще стискивающую ее тонкое запястье. Разжимаю пальцы. Розовые следы остались на белой коже соблазнительницы. Надеюсь, ума хватит не заявлять, что я ее домогался.

– У вас кольца нет, – почти шепчет. – Я подумала… вы одинок, я одна… мы могли бы попробовать… Вы ведь сами…

Что «сами» не даю договорить, грубо прервав девушку:

– Думай о работе, Катя. А о своей личной жизни я подумаю сам. Андестенд?

В общем, выгнал Катерину из кабинета и больше не звал ни разу за день, забив на поручения. И кофе не просил – видеть без крайней необходимости секретаршу желания не было.

Инцидент с Катей забылся мгновенно, стоило ей покинуть мой кабинет. Все мысли снова заняла Варенька и ее проблема.

Остаток рабочего дня провел в думах о странной девушке с ребенком и предстоящем ремонте коляски. Полазил в интернете, поискал информацию как можно закрепить это несчастное колесо. Именно к этой коляске многие «ремонтники» тоже писали отзывы, что проще купить новую.

Но я упорный и обещания держу, поэтому, затарившись после работы всякой мелочью, что может пригодиться в починке колеса, тороплюсь домой, чтобы приступить к делу.

Наспех поужинал и остаток вечера посвятил ремонту. Удовлетворенно заснул, когда все получилось – колесо прикрепил надежно, остальные тоже проверил, подправил, подтянул гайки, смазал места крепления. Покатал коляску по квартире, проверяя ее маневренность. Она даже скрипеть стала меньше.

Видел бы меня кто–нибудь из близких, решили бы, что я свихнулся, а я катал доисторическую коляску по просторным комнатам, то ускоряясь, то замедляясь, то совершая различные маневры, объезжая невидимые препятствия. И лыбился при этом от гордости за себя как дурачок, как будто сделал своими руками крутую игрушку собственному сыну.

Впервые за долгое время другими глазами посмотрел на свое жилище. Площадь большая. Здесь хватило бы места и жене, и нескольким ребятишкам. Купил бы им трехколесные велосипеды, самокаты. Пусть бы зажигали здесь, когда погода не очень для прогулок. Женой почему–то представил Варвару,  одним из сыновей – Егорку. Попробовал заменить образ Вари бывшей женой. Ирина не вписалась ни в квартиру, ни в роль жены.

Вообще рядом с собой ее не видел. Впервые за три года.

Катерину «примерил». Обозвал себя придурком. Похоже, я заболел.

Егор

Утром мы встречаемся с Варей и Егоркой в условленном месте в парке. Девчонка помахала рукой еще издали, когда увидела меня, катящего их коляску.

– Доброе утро! – я против воли широко улыбаюсь, подойдя ближе, а ведь давал себе установку держать дистанцию от этой блондинки и не вестись на чары ее глаз цвета майской зелени.

– Здравствуйте! – девушка обрадовалась мне (или целой коляске?) и сама же смутилась такой явной радости, спрятала лицо за шапочкой спящего на ее плече сынишки.

– Тяжелый богатырь? – киваю на мальчонку.

– Есть немного, – справилась с эмоциями, посмотрела прямо, лучась благодарностью.

– Держите ваш автомобиль, надеюсь, не подведет. Но если что – обращайтесь, будем ремонтировать.

Подкатываю коляску ближе к Варваре, стараясь не выпячивать грудь как индюк, а то гордость за себя так и распирает.

– У вас получилось ее починить? – восторженно блестят зеленые глаза.

Маленькая ростиком эта Варя. Мне до подбородка еле дотягивается. Миниатюрная.

– Делов–то, – хмурюсь. Поведение Вари раздражает и вызывает непонимание. Почему она такая улыбчивая со мной, по сути, чужим мужиком? Не стыдно при живом–то муже? Кстати, о муже. – Дома транспорт ваш не потеряли?

– Нет, все обошлось.

«Отдал? Иди, Курагин, отсюда подальше, не питайся иллюзиями», – вопит мозг, но я стою болванчиком. Разглядываю  девчонку и борюсь со своими желаниями дотронуться до ее родинки на щеке, потом до другой. Еще сильнее хочется обнять, прижать покрепче, поцеловать в коралловые губки бантиком, вкус их почувствовать, запахом подышать. И не отпускать.

Тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Ну точно, больной. Холостяцкая жизнь сказывается, уже на замужних накинуться готов. Катерина, вон, только намекни, сразу в оборот возьмет, а ничего в ней не трогает. Ни–че–го. А эта – чужая жена, но такая желанная…

Варвара тоже заворожено пялится на меня (по крайней мере, мне  хочется думать, что на ее хорошеньком личике отображаются именно такие эмоции). Спохватилась вдруг, смутилась, аккуратно положила сына в коляску. Утро выдалось холодное, и ребенка она дополнительно укутала в теплое одеяло, так что теперь ей остается только расправить складочки, чтобы малышу было удобнее и не поддувало. Егорка не проснулся. Вместо этого покряхтел, посопел, смешно нахмурил темные бровки.