Он знает, что загнал меня в угол. Если я уступлю, он добьется своего. Если я не уступлю, то причиню ему боль своим недоверием. Но что тут спорить? Он всегда верил мне, и я всегда доверял ему. Я знаю, что он может выполнить любую работу. Но я никогда не могу доверять ему заботиться о себе. Как отец, это право я не могу уступить.

— Клянусь тебе, отец, — говорит он, словно читая мои мысли, — я выживу, хотя бы для того, чтобы вытащить тебя из этой пещеры. Мы приведем помощь и вместе поедем домой.

Я не доверяю ему заботиться о себе. Но я знаю, что он любит меня, и сделает ради меня что угодно. Поэтому крепко сжимаю его руку и киваю, давая свое разрешение.

***

Все работают быстро.

Со мной остались самые тяжелораненые и худшие бойцы. У нас есть вода, еда, воздух и компания друг друга. Мы стоим подальше от входа в пещеру, пока сверху холма катятся валуны и камни, ветки и бревна, закрывая вход в наш приют.

В пещере наступает темнота, слабый свет проникает через трещины камней.

Мой сын ушел, но я знаю, что он вернется, а вместе с ним и свет. Он принесет мне солнце.

***

В последнее время в моих снах Леголас не в сверкающих доспехах во главе могучей армии. Теперь он в грязи, саже и крови, все его тело в шрамах, но он стоит прямо. Он выступает не с армией, а с горсткой эльфов против невообразимого зла. Он устал, но не сбежал. Он не боится.

От увиденного, мое сердце колотится в груди. И я просыпаюсь от звука движения за пределами нашей добровольной тюрьмы. Обломки сдвигаются, и знакомый силуэт показывается на фоне яркого солнечного света.

Я вздрагиваю, но подхожу ближе к Леголасу. Мои глаза быстро привыкают к свету, и наконец могу его рассмотреть. Он в синяках и в крови, но взгляд его пылает.

И это лучше чем любой сон.

Я обнимаю его, и на долгое мгновение он застывает в моих руках. Я чувствую, что его тело напряглось, как тетива, он все еще готов к опасности после нескольких недель бдительности. Я хотел бы обнимать его, пока он не успокоится. Поэтому крепче обнимаю его и держу в своих руках.

Он тяжело дышит мне в шею, и наконец, поднимает руки, чтобы ответить на мой объятия. Но его объятия слишком короткие, он невероятно истощен и, кроме того, ранен. Его руки безвольно обвисают вдоль тела за секунду до того, как у него подкашиваются колени. Я подхватываю его, и мы вместе опускаемся на землю.

Я держу его в своих руках и смотрю на его бледное лицо. Он не потерял сознание, но из-за усталости дезориентирован.

— Ты хорошо поработал, сын мой, — шепчу я ему. — Ты сдержал свое обещание.

Позже мне скажут, что никто не погиб, и план Леголаса прекрасно сработал. Безрассудные планы моего сына превзошли ожидания всех.

На этот раз мы вместе едем домой. Но Леголас настолько устал, что не замечает этого, и сонно просидел на лошади впереди меня большую часть пути.

Я крепко держу его в своих руках, наслаждаясь присутствием сына. Я как никогда хотел, чтобы поездка длилась вечно.

Министр разведки пристально смотрит на меня и моего невероятно одаренного сына, которого я все еще держу на руках. И я вздыхаю. Я воочию убедился, какие невероятные планы может выполнить Леголас всего с горсткой солдат. Будь он шпионом, то не станет генералом, да и в разведке вероятность умереть вдвое выше. Но у него свои пути, и я доверяю ему. На этот раз я верю, что он может добиться величия где угодно.

— Дай ему еще несколько сезонов, чтобы отточить навыки рукопашного боя в патрулях, — рычу я на Ластора, — тогда я смогу отдать его вам. Но он начнет как посыльный в Ривенделл и обратно.

========== Глава 4. Когда придет время ==========

Все изменилось в мгновение ока.

В один момент я был обычным воином, патрулируя лес с горсткой эльфов. Но после четырех слов воин перестал существовать.

— Сомкните ряды вокруг принца! — закричал эльф, внезапно выскочив из-за деревьев. Он не входил в состав моего отряда, а был одним из воинов с восточной заставы, которая была моим домом последние два сезона. Он был нашим самым быстрым и способным наездником, и прибыл к нам в сопровождении двух лучших солдат заставы и командира.

До меня быстро дошло, почему они прибыли сюда с такой поспешностью и почему меня называли «принцем», а не как обычно «капитаном».

Отряд, который я возглавлял, так же быстро все сообразил, и без слов меня окружили со всех сторон, защищая.

Двое из воинов были моими личными телохранителями и друзьями. Их всегда назначали к тому отряду, в который я был назначен, но их главной задачей было мое благополучие как принца. Но с посыльным прибыли лучшие и опытные пехотинцы из королевской гвардии.

Я хорошо знал протокол.

Мы все согласились с этим планом действий и тщательно готовились на случай, если король будет убит или окажется недееспособным. Значит из дворца пришел сигнал, что король был убит, и нужно обеспечить линию наследования.

Я глубоко вздохнул и принял их защиту. Это был мой долг.

***

Мои телохранители не потрудились вернуть меня на восточную заставу, чтобы собрать мои скудные пожитки. Первым делом нужно было доставить меня в безопасное место. Я поспешно отправиться во дворец с четырьмя воинам из королевской гвардии, остальную часть отряда отправил обратно на нашу восточную заставу.

— Удвойте охрану на границе, — приказал я командиру. Наши взаимоотношения изменились так же быстро, как и мое положение. Теперь он был под моим командованием.

— Да, милорд!

Мы оба знали, что любое нападение на нашего короля могло быть первым ходом в опасной военной игре. Выведите из строя главнокомандующего, а затем атакуйте. Мы должны быть готовы к более масштабному нападению на наше королевство.

— Дошли ли слухи до других аванпостов? — спросил я.

— Изумрудный дым из дворца заметили все, — ответил командующий.

Если король пострадал, то из дворца подавали сигнал. И как только замечали зеленый дым, то меня должны были немедленное вернуть домой.

Я не знал, жив ли еще мой отец.

Я не задавал вопросов командиру или посыльному, который забрал меня из патруля. Никто не знал подробностей. Мы только знали, что подали сигнал. Мне пришлось вернуться домой к отцу, который может быть жив, а может уже мертв. И все должны были подготовиться к нападению, которое может произойти, а может и нет.

***

Если он мертв, я бы это почувствовал.

Эта единственная мысль придавала мне сил, когда наши лошади скакали по тропам леса.

Не знаю как, но я бы знал это.

Наши сердца были связаны тонкой, но крепкой нитью, которая натягивается каждый раз, когда мы разлучаемся. И если мой отец мертв, то эта связь пропала бы.

Если он мертв, я бы это почувствовал.

Обратный путь во дворец был быстрым, но мне казалось, что мы ехали целую вечность.

Он не может быть мертв. Я словно слышу, как он говорит мне пощадить мою лошадь, когда я подгоняю ее еще быстрее. Я не видел его несколько месяцев. И если он умер, то это так несправедливо. Он не может быть мертв, иначе тьма поглотит лес.

Но если он мертв, то почему мое сердце слышит его голос?

***

Группа солдат со свежими лошадьми перехватила нас на полпути ко дворцу. Они должны были защищать нас до конца пути. Я оставил свою измученную лошадь, нетерпеливо сел на свежего коня и погнал его вдвое быстрее.

Я не спрашивал солдат о моем отце, потому что знал, что у них нет новостей. Если бы они что-то знали, они сами сказали бы мне.

Неосторожное распространение новостей о здоровье короля могло иметь плохие последствия. Среди наших людей может распространиться дезинформация и паника. Если бы мы имели дело с предательством внутри королевства, мы также не могли поставить под угрозу безопасность короля, если он еще жив. Что бы ни случилось с моим отцом, мне просто придется потерпеть, пока я не доберусь до дома.

Незнание было проклятием и утешением. Неуверенность заставляла меня беспокоиться, но знание, что он мертв раздавило бы меня. Раньше я думал, что всегда предпочитаю знать точно что происходит, но теперь, когда боялся потерять отца, я решил, что незнание лучше. Я мог вечно жить с ложной надеждой.