— Принц синдарин вряд ли удосужится разделить трапезу с нами, скромным народом, Телион. И у нас и так мало припасов, чтобы делить их с тем, кто еще не ничего не сделал чтобы их заработать.

Я никогда не ожидал к себе особого отношения из-за моего происхождения и ранга, но явная враждебность меня обескуражила. Двое воинов из королевской гвардии позади меня обнажили свои мечи, но я махнул им рукой, успокаивая.

— Я должен извиниться за моего товарища, — сказал Телион. — Он пробыл слишком долго на границе и начинает вести себя как орк. И воняет так же.

Эльфы вокруг нас засмеялись, а Рениор просто зарычал, покачал головой и снова принялся за еду. Тогда мы избежали кровопролития, но это был не последний раз, когда он открыто бросал мне вызов. Он часто отказывался идти в патруль вместе со мной.

— Сияющие доспехи его телохранителей словно мишень на спине, — говорил Рениор.

Он просто ненавидел мои доспехи.

— Как эти доспехи остаются такими чистыми? Они новенькие или эти двое стражников следуют за тобой повсюду и вылизывают их?

Я пытался сгладить ситуацию. Раньше мне уже приходилось иметь дело с трудными воинами, которые не знали, что я заработал свой ранг кровью и потом, а не получил его только из-за статуса принца.

Я твердил себе, что со временем он успокоится. Но даже после нескольких месяцев службы, когда все поняли, что я опытный воин, надежный товарищ и компетентный лидер патруля, ему было трудно угодить. Он с наслаждением пытался вывести меня из себя.

В первый раз, когда я спас ему жизнь, он отказался признать это, пока не спас меня в ответ.

— Теперь мы в расчете, — бросил он небрежно.

Во второй раз, когда я спас ему жизнь, он разозлился на меня и сказал, что я не имею права рисковать своей жизнью. Когда мы вернулись в лагерь, он начал махать кулаками, и я был так зол, что ответил тем же. И нас обоих наказали.

Впервые в жизни меня назначили работать в уборных. Мои телохранители веселились от души. Они как обычно находились поблизости, чтобы защитить меня (хотя на меня вряд ли могли напасть в этом месте), и никак не комментировали наказание, но в их глазах было веселье.

Благодаря наказанию мы с Рениором не пошли в патруль, который попал в засаду. Большинство воинов, что остались на нашей заставе, пошли на выручку. Рениор, я и двое моих стражников были самыми умелыми и опытными воинами. Я был принцем, значит выше всех по рангу, но Рениор превосходил меня в воинском звании благодаря долгим годам службы. Он знал эту местность лучше меня, и хотя я уступил ему командование, он почему-то колебался. Но, в конце концов, он неохотно начал отдавать приказы.

Два эльфа, лично отобранные отцом в качестве моих телохранителей, хотели, чтобы я остался на заставе, но тогда им пришлось бы уехать вместо меня. Они хотели, чтобы со мной на заставе остался один из них, но тогда в спасательном отряде будет мало опытных воинов. В конце концов, Рениор, я и старший из двух моих стражников, выступили с несколькими воинами, в то время как второй мой телохранитель остался на заставе.

Мы довольно просто вернули наших воинов, к счастью обошлось без потерь, хотя с серьезными, но не опасными для жизни травмами. Рениор помогал раненому Телиону, с которым у него по необъяснимым причинам была особая связь. Рениор отвлекся, и у меня не было времени на раздумья, когда они оказались в опасности. Я бросился к Рениору, оттолкнув двух друзей в сторону и свалившись вместе с ними на землю. Стрела пролетела мимо, поцарапав мою голову.

Я лежал на спине, ошеломленно глядя на звезды. Наконечники стрелы орков были зазубренными, тяжелыми и толстыми, и стрела не только ударила меня, как молот, но и вырвала кусок плоти. Я почувствовал раскаленную добела боль от пореза, что шел от левой брови к уху, и до основания шеи.

Мой телохранитель и окружающие нас эльфы быстро расправились с нападающими, в то время как Рениор подполз ко мне и прижал кусок ткани к длинной кровоточащей ране. Раны на голове всегда сильно кровоточили.

— С тобой все будет в порядке. С тобой все будет в порядке, — бормотал он себе под нос. — Я держу тебя. С тобой все будет в порядке. Зачем ты это сделал? Значит, правду о тебе говорят. Эльберет, неужели ты так безрассуден?

Он говорил больше сам с собой, чем со мной. И выглядел таким встревоженным, что я решил дать ему понять, что я жив и не собираюсь умирать.

— Ты как один из тех мифических гигантских огров, — пробормотал я невнятно. — В рассказах говорится, что вы должны выполнить три задачи, прежде чем сможете попросить их об услуге. Я должен был трижды спасти твою жизнь, прежде чем ты стал добр ко мне!

— Ты болтаешь, как пьяница, — ухмыльнулся Рениор. Однако ухмылка исчезла, когда он поднял ткань, чтобы осмотреть рану. — Я ничего не вижу из-за всей этой крови и волос.

Я поднял руку, чтобы ощупать свою голову, но он оттолкнул мои пальцы.

— Порезы на голове редко бывают такими ужасными, как выглядят.

— Ну, этот выглядит очень плохо, — сказал он, — хотя я и не вижу все достаточно хорошо.

Я почувствовал головокружение, на меня накатила тошнота от вида своей крови, но все равно догадался, что Рениор что-то замышляет.

— Я все равно сделаю то, что должны будут сделать целители, — мрачно сказал он.

— Рениор…

— Волосы отрастут, малыш.

Я распахнул глаза понимая о чем он говорит. Но не успел сделать что-либо, когда он схватился за прядь моих волос вокруг кровоточащей раны и срезал их ножом. Подползший к нам раненый Телион, появился в поле моего зрения. Он сжимал в руках орочью стрелу с окровавленным наконечником.

— Яда нет, — сообщил он, — но мы должны взять стрелу с собой, чтобы убедиться наверняка. — Он замолчал и поморщившись, наблюдал за действиями друга.

Рениор протянул ему первую окровавленную горсть окровавленных волос, и Телион с необъяснимым благоговением засунул мои волосы в свой карман.

— Зачем? — недоуменно спросил я.

— Не знаю, — пожал плечами Телион.

Рениор отрезал еще несколько прядей, и Телион спрятал их все. Целитель, который служил с нами в патруле, подошел к нам, как только Рениор закончил меня стричь. Он тоже выглядел испуганным, хотя я не был уверен, из-за раны это или из-за принесенных в жертву волос.

Целитель оказал первую помощь и наложил несколько швов, которые могли

продержаться до заставы. Когда Рениор помог мне встать, у меня закружилась голова, и затошнило. Я согнулся и меня стошнило, хорошо что не попал на его ботинки.

— Правду все говорят, — сказал он, раздражающе легко поддерживая меня, словно я ничего не весил, и потирая спину свободной рукой.

— А что все говорят? — спросил я, стараясь отдышаться.

— Что ты шустрый! — с дикой ухмылкой сказал он.

А потом потащил меня к заставе и был рядом все время, пока я находился в палатке целителей. Я был тронут его преданностью, пока не понял, что он околачивался рядом для того, чтобы увидеть мою реакцию, когда я посмотрюсь в зеркало.

Треть моей головы от виска до затылка была выбрита. Остальные волосы заплели в воинские косы, чтобы они не мешали. Я был в таком шоке, что чуть не забыл о длинном порезе на голове и пятнадцати швах, а также о пурпурном синяке, который украшал всю левую сторону моего лица.

Я смотрел на тщательно выбритые и заплетенные в косы волосы с ошеломленным молчанием.

— Я спал, пока ты это делал, — понял я, указывая на косы.

— Когда я это сделал, ты был в бреду от зелья, — поправил меня Рениор. Он выглядел нервным, как будто наслаждался моим удивлением и одновременно хотел получить мое одобрение за проделанную работу.

— Это… странно, — сказал я ему, поворачивая голову из стороны в сторону. Я выглядел как дикарь.

— Либо так, — сказал он, — либо будешь ходить с неровными волосами на своей хорошенькой маленькой головке, принц. Я подправил твои волосы, кстати, с одобрения целителей. В волосах могла оказаться грязь, сажа и инфекция, и они хотели очистить область вокруг раны.