— Леголас, — сказал он, хриплым голосом. Отец явно был далеко не здоров, но поправлялся. И это знание согревало мое сердце, и я наконец мог во всем признаться ему.

— Они тебе все рассказали? — тихо спросил я. — Тебе сообщили о том, что я сделал?

— Ты спас жизнь короля, — сказал он. — Перехитрил убийцу. Организовал спасение похищенных женщин и детей. Управлял королевством во время кризиса и привел все дела в надлежащий порядок. О чем ты говоришь? — спросил он, притворившись глупым.

— Я причинил боль ребенку. Я порезал и отравил ее, и из-за этого она потеряла руку.

— Ясно, — мягко сказал отец.

— Я хочу извиниться, но не сожалею о том, что сделал, — сказал я. — Как я могу одновременно испытывать раскаяние и в то же время быть уверенным в своей правоте? Я не сожалею о том, что она пострадала. Но сожалею о том, что я причинил ей боль. Как можно… — Я опустил взгляд на свои дрожащие руки. — Я всегда знал, что готов умереть за тебя и наш народ. Я также был готов убивать, хотя не понимал, как это запятнает мою душу. Я не ожидал насколько легко будет порезать ее и рисковать ее жизнью, чтобы получить то, что я хочу.

— Ты верил, что дед любит ее достаточно, чтобы спасти, — заметил король. — Ты сделал ставку на то, что она выживет.

— Да, но не было гарантии, что он знает как приготовить противоядие, — ответил я. — Я не знал наверняка, и рискнул ее жизнью, отец. Я должен был рискнуть. Она могла умереть. Я мог убить невиновного.

— Но ты этого не сделал, — сказал мой отец. — Иногда приходиться делать трудный выбор и принимать победы добытые тяжелым трудом.

— Я не могу смотреть на нее, — сказал я. — Я с трудом могу смотреть на себя в зеркало. Становится легче, ваше величество? Становится ли когда-нибудь легче жить с такими решениями?

— А ты хочешь чтобы стало легче?

— Да, — ответил я. Кто бы не хотел, чтобы боль прекратилась?

— Но я не хочу этого для тебя, — мягко сказал он. — Ты должен чувствовать и заботиться об окружающих. Я бы снял с тебя эту боль, если бы мог, сын мой, но как главнокомандующие мы будем нести это бремя.

— Значит это не в последний раз? — спросил я. — Один из многих грехов? Эпизод, несчастный случай, небольшая неприятность?

— Да, — прямо ответил он.

— Может быть, старик был прав, назвав меня бессердечным животным.

— Это мир, в котором мы живем, Леголас, — сказал король. — Мы все учимся идти по собственному пути. Ребенок понимает, что ты не будешь извиняться. Как и ты не будешь ожидать благодарности от спасенных людей. Каждый платит цену, и мы все просто продолжаем жить дальше.

Я прикусил губу и кивнул. Все это было просто философией. Я бы ничего не изменил в том, что делал в прошлом, и размышления об этом ничего не изменят в том, как я буду вести себя в будущем. Может, я просто устал и нуждался в полноценном отдыхе. Мой отец взял меня за дрожащие руки.

Я опустил голову, уткнувшись лбом в наши соединенные руки, и горько заплакал.

— Мы просто продолжаем жить дальше, Леголас, — сказал король, — мы просто продолжаем жить.

Я плакал у постели отца, пока не заснул.

========== Глава 5. Карты и компасы ==========

Недавно мой сын сказал кое-что, и с тех пор я не могу успокоиться. Я думаю об этом, стоя у двери в целебные залы, где Леголаса сейчас осматривают.

Я возвращался в свой личный кабинет с собрания Совета, и Леголас, очевидно, загнал в угол Галиона, пытаясь уговорить выделить для него время в моем расписании. Он семь дней подряд спорил со мной. Я знал, что он собирается в патруль и должен вернуться через неделю. И он хотел забронировать время в моем заполненном календаре, который Галион старательно охранял.

— Я не понимаю, милорд, — нервно сказал Галион, — вы хотите попросить о встрече со своим отцом?

— Да, — с раздражением сказал Леголас, — именно это я и пытаюсь тебе сказать.

— Встречу?

— Да!

— Вы можете общаться со своим отцом в любое время, когда захотите, — заметил Галион. — Я не хочу вас оскорбить, но часть моей работы состоит в том, чтобы оградить вашего отца от незапланированных встреч. Его дни были заполнены на несколько недель вперед, а меня уже многие просят включить их просьбы в расписание. Но вы, милорд, можете разговаривать с ним когда захотите. Сомневаюсь, что он или наши граждане оценят то, что вы захватите желанный для многий шанс попасть к королю на аудиенцию, когда вы можете поговорить с ним в любое время по вашему выбору. Во время совместной трапезы, например. Но назначить встречу?

— Это официальное дело, — жестко сказал Леголас.

— Что ж, если это так, я должен знать, что о чем пойдет речь.

Леголас вздохнул.

— Я хочу обсудить свои планы наследования.

Галион замер. Я не осмеливался дышать, потому что знал, в такой тишине они точно заметят даже малейший шорох. Я не хотел, чтобы они знали, что я рядом. Я хотел остаться в тени и узнать, какое новое безумие овладело моим сыном.

— Я часто хожу в патрули, — сказал Леголас серьезно, — вылазки с каждым днем становятся все опасней. Я пытался поговорить с отцом о преемственности, но он отказывается слышать об этом. Но даже если ему не нравится эта проблема, не означает, что она недостойна внимания или не заслуживает его времени. Нам нужно это обсудить. Я хочу поговорить о том, кто станет моим преемником, об организации моих похорон, о цепочке командования, если я умру. Кого мы можем обучить и какое образование мы должны дать наследнику уже сейчас, если случится худшее. У моего отца нет братьев, и у меня нет детей. Если мы не спланируем все сейчас, все может плохо закончиться. Так что, пожалуйста, дорогой Галион, пойми, мне нужно его время и все его внимание. Он мой король и может обсуждать со мной его планы наследования, но он сразу меня прогоняет, когда я пытаюсь обсудить свои собственные. Я не могу заставить его поговорить со мной каким-либо другим способом, кроме официальной встречи. Пожалуйста.

Галион медленно выдохнул.

— О, Леголас. Если включу тебя в расписание короля по этому делу, мне придется составить свои собственные планы наследования, потому что он задушит меня на месте. Ты уверен, что у тебя нет внебрачных детей, на которых мы сможем потом надеть корону?

— Нет никого о ком бы я знал, — иронично улыбнулся Леголас.

— Я почти разочарован, — сказал Галион и через мгновение вздохнул. — Я смиренно прошу вас, милорд, попробовать еще раз поговорить с отцом. Ради меня. Я понимаю ваши опасения, но я еще не готов расстаться с головой. Если вы так и не сможете привлечь внимание короля по этому вопросу, я постараюсь внести вас в расписание в любое время, когда вы…

Я стукнул своим посохом о пол, чтобы объявить о своем приближении и прекратить их разговор. Когда я повернул за угол, то увидел, как Леголас замахал руками Галиону, как бы говоря: «Этого разговора не было».

— Отец! — он приветствовал меня ослепительной улыбкой, стараясь отвлечь меня. — Я уже ухожу и просто хотел попрощаться с тобой.

Я вздрогнул от этих слов, особенно после темы, которую он только что пытался обсудить с Галионом, который тоже старался смотреть на меня с бесстрастным выражением лица. Он всегда принимал вид идиота, стараясь стать невидимым, когда мог попасть между принцем и королем.

Если бы Галион уступил желанию моего сына встретиться со мной, Леголас не был бы ранен. Он должен был вернуться десять дней назад, но его задержали. В письмах он объяснил причину задержки. Когда он ехал домой, то постоянно сталкивался с той или иной проблемой, которую ему приходилось решать лично.

Его нынешнее ранение стало для меня неожиданностью. В его последнем письме это не упоминалось. Галион забрал меня с заседания Совета, сообщив о неожиданном возвращении моего сына.

— Он вернулся примерно час назад, ваше величество, — говорит Галион. — Он не хотел вас беспокоить.

— Значит, мы с ним встретимся за ужином.

Галион морщится.

— В данный момент он занят.