В честь праздника наши уважаемые преподаватели позволяют себе стаканчик-другой горячительных напитков. И вот уже неприступная профессор МакГонагалл смеётся над шутками захмелевшего Хагрида, а профессор Флитвик заставляет кувшины с тыквенным соком пуститься в пляс и сам прихлопывает в такт крошечными ладошками. Гораций Слагхорн приглашает на танец смущённую Септиму Вектор (вот уж не думал, что нашу строгую преподавательницу нумерологии можно чем-то смутить!). И только наш слизеринский декан словно зачарован от всего, что связано со смехом и весельем. Он кисло взирает на замысловато украшенные рождественские ели, на висящие тут и там гирлянды из омелы, на обильное угощение и на расслабленных коллег. Директор Дамблдор левитирует всем преподавателям на головы разноцветные праздничные колпаки, и когда один из этих колпаков касается сальных волос Снейпа, лицо того передёргивается в отвращении.

— Ну же, мой дорогой Северус, сегодня Рождество, позвольте себе хоть немного повеселиться! — бодрым голосом взывает к нему Дамблдор.

Внезапно я замечаю, что с рукой директора, которой он поправляет колпак на голове профессора Снейпа, творится что-то неладное. Она почернела и выглядит совсем-совсем не хорошо. Пока я размышляю, что же такое случилось с рукой профессора Дамблдора, ко мне бесшумной мышью подкрадывается основательно хлебнувшая хереса Сивилла Трелони.

— О, мой мальчик, — драматично восклицает она, обдавая меня запахом благовоний и алкогольными парами, — вскоре память вернётся к вам на крыльях, принеся с собою удар, которого Вы меньше всего ожидаете. Вы заглянете в бездну в поисках ответов, и спасением станет лишь смелость попросить о помощи.

Рождественский пудинг, который я только что имел неосторожность отведать, настойчиво просится назад. Тео Нотт ободряюще сжимает мою руку и шепчет:

— Не слушай эту старую мошенницу, Драко. Ты, конечно, не помнишь, но твоему Поттеру она пророчит смерть каждый год, а пока он, хвала Мерлину, жив и даже вполне себе здоров!

Я несколько раз медленно и глубоко вдыхаю и выдыхаю. Пудинг в желудке постепенно успокаивается и соглашается остаться внутри.

— Идите к нам, Сивилла! — зовёт Дамблдор. — Время петь рождественские гимны!

*****

На этих каникулах я много времени провожу с моей маленькой подругой Рионой Пиквери. Вот и сегодня мы подкармливаем её птичек у школьных теплиц.

— Почему ты не поехала на Рождество домой, Риона? — интересуюсь я.

— Потому что в Хогвартсе интереснее. Наш декан профессор Флитвик даёт мне дополнительные уроки по чарам. Посмотри, чему я уже успела научиться за эти дни!

Риона уверенно взмахивает палочкой, чётко произносит слова заклинания, и серые пёрышки зарянок становятся золотыми и пламенно-оранжевыми.

— Теперь они ещё больше похожи на фениксов, правда же? — радуется Риона.

— Конечно, — согласно киваю я. Кидаю суетливой стайке золотисто-оранжевых мини-фениксов одну сушёную ягоду за другой и интересуюсь: — Послушай, а почему эти зарянки, ну, то есть, фениксы, не улетели на зиму в тёплые края?

— Потому что я каждый день кормлю их, — объясняет девочка. — А профессор Флитвик постоянно обновляет вокруг них Согревающие чары. Хогвартс — их дом, зачем же им улетать куда-то? Ой, кто это у тебя? — Риона замечает Генри, копошащегося в кармане моей зимней мантии. Он проснулся и пытается выкарабкаться наружу.

— Это Генри. Клубкопух, — говорю я. — Гарри прислал мне его в подарок на Рождество.

— Он милый! — хвалит Риона, поглаживая клубкопуха и уворачиваясь от юркого язычка, пытающегося добраться до её носа. — И твой Гарри тоже очень милый. Но знаешь, он, конечно, герой и всё такое, но мой герой — ты!

— Почему? — изумляюсь я.

— Потому что тебе труднее, чем ему, быть хорошим и добрым. Но ты справляешься.

Сейчас эта девочка своей непостижимой логикой очень напоминает мне Луну Лавгуд. Возможно, это особая рейвенкловская мудрость, непонятная и недоступная представителям других факультетов?

*****

В то утро, когда Гарри возвращается из Норы, я решаю подождать его недалеко от входа в Большой Зал и перехватить по пути на завтрак, чтобы поцеловать. Я даже не против снова, как в тот раз, пропустить завтрак, без сожаления променяв яичницу с беконом на жаркие объятия, на уверенные, ласковые руки… О, нет-нет-нет, здесь же полно детей… Дышу глубоко, представляю Филча в плавках. Внезапно в мою голову Луниным мозгошмыгом впархивает тревожная мысль: Гарри так много времени провёл в Норе, в компании этой мелкой липучей ведьмы Уизли. А что, если…

Я представляю, как стою здесь, словно верный щенок, ожидая его у дверей, готовый заскулить и запрыгать, лишь завидев его, а он проходит мимо, обнимая свою Джиневру, что-то интимно шепча ей, нежно заправляя за ушко огненно-рыжий локон. Она раскраснелась от удовольствия и злорадно хихикает, косясь в мою сторону.

— Привет, Малфой! — равнодушно бросает мне Гарри, а я…

Я опрометью бросаюсь в Большой Зал и, еле отдышавшись, плюхаюсь рядом с Панси.

— За тобой гнался тролль? — поднимает она бровки.

— Мозгошмыги, — хриплю я.

Панси закатывает глаза и пододвигает ко мне кувшин с тыквенным соком. Я старательно делаю вид, что завтракаю, но бобы застревают в горле, бекон кажется склизким, а кусочек тоста, который я долго и тщательно жую, напоминает по вкусу кусок бумаги. Усилием воли я заставляю себя не бросать поминутно взгляды на вход в Большой Зал. Мне кажется, я позорно разревусь при всех, если увижу Гарри с Джиневрой. Но мне и не нужно смотреть, если рядом Панси.

— Вон твой Поттер, — бросает она, намазывая джемом очередной тост.

— С Джиневрой? — шепчу я.

— Какого боггарта ему идти с Уизли? — так же шёпотом удивляется Панси. — Постой, ты что, думал, что Поттер сошёлся с ней на каникулах и бросил тебя? Ох, Салазар, Драко, соберись уже, он идёт прямо сюда! Привет гриффам! Что привело тебя к презренному слизеринскому столу, о храброславленный Герой? *

— Томится здесь возлюбленный Дракон мой, о Королева! — в тон ей ёрничает Гарри и, присаживаясь рядом со мной на скамейку, обнимает, нисколько не стесняясь моих закатывающих глаза и присвистывающих однофакультетников.

— Твой Дракон тут уже весь извёлся, — сообщает Панси. — Я думала, он сейчас сожрёт мой мозг вместо завтрака.

— Я так скучал, Драко, — мурлычет Гарри мне на ухо.

— Мистер Поттер, вернитесь, пожалуйста, за стол своего факультета! — строго говорит МакГонагалл.

— Да, профессор, я только подошёл поздороваться, — покладисто соглашается Гарри и, поцеловав меня в висок, летящей походкой спешит к своему столу.

— Счастлив наконец, параноик ты мой? — со вздохом спрашивает Панси. — Теперь, может, соизволишь всё-таки позавтракать?

Я глупо улыбаюсь. Дьявольские силки, сжимавшие горло и желудок, отпускают меня, словно испуганные Люмосом, к еде возвращается привычный вкус и консистенция, но я, теперь уже на радостях, всё равно не могу проглотить ничего, кроме яблока.

Комментарий к Глава двенадцатая

* Отсылка к стихотворению Льюиса Кэрролла про Бармаглота.

========== Глава тринадцатая ==========

У нас с Гарри всё хорошо. Мелкая Уизли, кажется, всерьёз увлечена Дином Томасом и не претендует на моего парня, хотя моё сердце сжимается в тревоге каждый раз, когда она подходит к нему, чтобы перекинуться парой дружеских фраз или уточнить, когда состоится тренировка по квиддичу. Взгляды, которыми она при этом одаривает меня, по-прежнему сочатся откровенной неприязнью, и я готов поклясться, что она шутливо салютует Гарри: «Есть, мой капитан!» специально, чтобы насладиться мелькающей в моих глазах ревностью.

Её братец воспринимает меня, как неизбежное зло, и теперь уже не дожидается, пока я свалю в свои подземелья, чтобы поделиться с Гарри наболевшим: опасениями, что мать пришлёт ему вопиллер, если он завалит зельеварение или сетованиями на то, как его достала любвеобильная Лаванда Браун. Восторг от бесконечных поцелуев взасос у него уже давно схлынул, и рыжий явно и отчаянно скучает по Гермионе, которая всё так же едва замечает его.