Меня прошибает холодный пот. Неужели этой старой стрекозе-шарлатанке что-то известно о моём задании?

— Эй, Поттер! — подруливает к нам изрядно захмелевший Маклагген. — Ты не видел…ик! Гермиону?

Пока Гарри, обернувшись к Маклаггену, всеми силами пытается ввести того в заблуждение относительно местонахождения Гермионы, ко мне с другой стороны подходит наш мрачный, похожий на летучую мышь декан.

— Мистер Малфой, — бесцветным голосом говорит он, — не могли бы Вы отойти со мной ненадолго? Мне необходимо поговорить с Вами с глазу на глаз.

Я недоумённо киваю и пробираюсь за профессором Снейпом сквозь толпу. К моему удивлению, мы не подходим ни к одному из отдельно стоящих столиков, за которыми никто не сидит, а выходим в коридор.

— Я давно хотел поговорить с Вами, Драко, — начинает профессор, — но до последнего надеялся, что к Вам вернётся память. Я обещал Вашей матушке присмотреть за Вами и, в случае необходимости, помочь с выполнением Вашего задания. Однако, будучи ещё в твёрдой памяти, Вы не сочли нужным посвятить меня в детали, и теперь я при всём желании ничем не могу помочь Вам. В особенности, учитывая, что Вы не хотите, чтобы информация о Вашем состоянии просочилась за пределы Хогвартса. Если бы Вы только позволили мне сообщить Вашей матери…

— Нет! — поспешно вскрикиваю я. — Об этом не может быть и речи! Я не хочу, чтобы моя мать переживала из-за меня.

— Глупый мальчишка! — сердится Снейп. — Вы так осложнили себе жизнь этой нелепой связью с Избранным! Если только ИМ станет это известно…

— Кому — им? — настораживаюсь я. — Кому может быть дело до того, с кем я встречаюсь, кого люблю?

— Вы всё поймёте, когда память вернётся к Вам, — качает головой Снейп. — А пока… пока я советую Вам подумать, как завершить эти ни к чему хорошему не ведущие отношения с Поттером.

— Нет! — ещё громче кричу я, закрывая уши руками, чтобы не слушать и не слышать его. — Вы не можете! Не имеете права требовать этого от меня!

— Драко, — раздаётся совсем рядом встревоженный голос Гарри, — вот ты где! Какие-то проблемы, сэр?

— О, нет, мистер Поттер, абсолютно никаких, — усмехается Снейп. — Ничего такого, что требовало бы Вашего немедленного геройского вмешательства. Видите ли, мистер Малфой — староста моего факультета, и я счёл нужным напомнить ему о необходимости сдать список студентов, остающихся в Хогвартсе на рождественские каникулы.

Гарри сверлит профессора Снейпа подозрительным, неверящим взглядом и, приобняв меня за плечи, разворачивает в сторону кабинета Слагхорна:

— Пойдём, Драко, там начались танцы. Всего хорошего, профессор!

— Подумайте над моими словами, Драко! — несётся мне вслед.

Я вцепляюсь в Гарри так, словно Снейп прямо сейчас собирается оторвать меня от него невербальным заклинанием.

— Над чем это ты должен подумать? — с подозрением спрашивает Гарри.

— Над тем, что старосте Слизерина негоже водить дружбу с гриффиндорцами, — осторожно дозирую я горькую полуправду.

— А не пошёл бы ваш Снейп к Мордреду, жрать слизней? — шипит Гарри, разворачивает меня к себе и демонстративно целует прямо на глазах у стоящего в конце коридора декана Слизерина.

========== Глава двенадцатая ==========

Я остаюсь на Рождество в Хогвартсе, так как не хочу, чтобы мама видела меня в таком состоянии. Ведь она ничего не знает о моей амнезии! Хотя мадам Помфри считает, что родные стены могли бы поспособствовать возвращению моей памяти. Но мне даже подумать страшно, что я могу не узнать свою маму, перепутав её, допустим, с тётушкой или с какой-нибудь из подруг, пришедших с визитом.

— Глупости, Драко! — сердится Панси. — Твою маму невозможно ни с кем перепутать. Я уверена, ты сразу узнаешь её. У Нарциссы светлые волосы, как и у тебя, а твоя тётка Беллатрикс — брюнетка с безумным взглядом.

Гарри тоже не едет домой, жуткая маггловская семья, которая растила его в чулане, вовсе не горит желанием видеть его, и это взаимно. Но Гарри, конечно же, есть куда поехать на Рождество. Его ждут многочисленные рыжие Уизли.

— Прости, Драко, — в сотый раз говорит Гарри, — прости, я давно обещал, что проведу рождественские каникулы с ними. Они мне как семья, которой у меня никогда по-настоящему не было.

— Да, конечно, я всё понимаю, — я изо всех сил пытаюсь улыбнуться, но получается плохо.

— Ох, Мерлин, Драко, ну пожалуйста, не обижайся! Я буду так скучать по тебе, — Гарри целует мои глаза, скулы, щёки.

— Я не обижаюсь, Гарри, правда. Желаю тебе весело провести время. Я тоже буду скучать, — последнее слово тонет в поцелуе.

Мы словно пытаемся нацеловаться на несколько дней вперёд — агрессивно, мокро, горячо, стукаясь зубами, яростно сплетаясь языками, до боли прикусывая губы друг друга. Хочется выть.

*****

И вот я остаюсь один. Кроме меня в слизеринской гостиной только небольшая группка второкурсников, возомнивших себя слишком взрослыми, чтобы праздновать Рождество с родителями, да Теодор Нотт. Его мать умерла, когда Тео был совсем ребёнком, отец же, по словам Панси, помешан на идеях Тёмного Лорда, а Тео предпочитает держаться подальше от всего этого.

Рождественским утром наши второкурсники опрометью бегут к стоящей в гостиной ёлке, украшенной серебристыми и изумрудно-зелёными шарами. Они визжат и толкают друг дружку, пытаясь как можно быстрее схватить свои подарки. Ну, и кто тут строил из себя крутых взрослых парней?

— Драко, Драко! — кричит один из них, то самый Энтони Селвин, которого осенью серьёзно покусала кусачая кружка. На пальцах его правой руки до сих пор видны маленькие шрамы. — Тут столько подарков для тебя!

Я подхожу поближе, изумлённо подняв брови. С Панси и Блейзом мы уже обменялись дружескими подарками перед их отъездом, и я ожидал получить разве что подарок от мамы, ну и, может быть, от Гарри (мне так хотелось надеяться на это!). Сам я скупил для него чуть ли не половину «Сладкого королевства», да ещё добавил к посылке перо со встроенной орфографией. Хорошо, что вчера нам в честь праздника разрешили сходить в Хогсмид!

Я растерянно смотрю на внушительную гору подарков, которые, очевидно, предназначены для меня. Тончайший серебристый свитер, часы с браслетом в виде змеи и, конечно же, конфеты — от мамы. Неожиданный презент от Гермионы — книга о ритуальных зельях африканских шаманов. У этой девушки определённо хороший вкус! К моему изумлению, в куче обнаруживается подарок от Уизли с запиской: «С Рождеством тебя, Хорёк! Этот штрудель моя мама испекла специально для тебя. Она сказала, что ты выглядел таким тощим на вокзале Кингс-Кросс в начале учебного года, что на тебя жалко было смотреть. Так что ешь и толстей на радость Гарри!». Я закатываю глаза и мои губы против воли разъезжаются в улыбке. Яблочный штрудель выглядит аппетитно и распространяет по гостиной божественный аромат. Это… забота? Жест примирения? Предложение дружбы?

Подарок от Гарри я приберегаю напоследок и открываю с замиранием сердца. Внутри коробки что-то шуршит, перекатывается и тихонько попискивает. Я открываю её, и мне прямо в руки вкатывается нежно-жёлтый клубкопух. «Счастливого Рождества, любимый! — небрежным почерком Гарри написано в сопроводительной открытке. — Это маленькое пушистое чудо зовут Генри. Я надеюсь, он будет хорошо себя вести и напоминать тебе обо мне. Скоро увидимся. Целую. Гарри.».

Это письмо так прекрасно, оно наполнено волшебными словами: «любимый», «целую», «скоро увидимся». Я осторожно прижимаю к себе Генри, а он высовывает свой длинный и узкий розовый язычок и пытается залезть им мне в нос.

— Клубкопу-ух! — восхищённо ахают крутые парни-второкурсники и по очереди тискают, гладят и легонько подбрасывают моего питомца. А тот знай себе урчит от удовольствия!

*****

Рождественский ужин в Хогвартсе просто великолепен. Сейчас, когда меня не буравят десятки чужих взглядов, когда за каждым из факультетских столов сидит всего по несколько человек, я наконец-то могу себе позволить спокойно, как следует, поесть. Накладываю себе всего понемногу и неспешно наслаждаюсь вкусной праздничной едой. Мой сосед по столу Теодор Нотт — немногословен, ненавязчив и деликатен. Мы перекидываемся всего парой ничего не значащих фраз, но отчего-то рядом с ним во мне поселяется чувство покоя и комфорта.