— Забудь, Малфой, — машет рукой Гермиона, — мы были тогда совсем детьми. К тому же, — она усмехается, — я уже хорошенько врезала тебе за это на третьем курсе.

Ох, значит, мой мозг не обманывает меня и не генерирует фальшивых воспоминаний.

— Я буду следить за тобой, Малфой! — продолжает кипятиться Уизли. — Даже не думай, что тебе удастся одурачить меня! Если ты только посмеешь причинить вред Гарри…

— Драко никому не может причинить вреда! — раздаётся убеждённый, звенящий от возмущения голосок. Риона Пиквери берёт меня за руку и сердито, исподлобья смотрит на Уизли. — Драко хороший и добрый! Он отдал Стивену Сэмюэлсу все свои конфеты, только немножко оставил своим друзьям! Даже мои птички не боятся его! У меня есть птички, но тебе я не скажу, какие, потому что это секрет, а я не рассказываю секреты грубым и злым мальчишкам!

Уизли беспомощно открывает рот, но тут же вновь захлопывает его, не найдя, что возразить.

— Ты и впрямь бываешь ужасно грубым, Рон, — подтверждает Гермиона, совершенно выбивая почву из-под ног Уизли.

— Я глаз с тебя не спущу, Хорёк, — не сдаётся тот.

— Пойдём, Драко, — тянет меня за руку Риона, — я хочу, чтобы ты пошёл со мной покормить моих птичек.

— Смотри, как бы он не поубивал твоих птичек, — бурчит Уизли.

— Драко не способен никого убить! — возмущённо говорит Риона. — Я ему доверяю!

Если бы я мог доверять себе так же, как эта малышка, но я не могу, ведь я совсем не знаю человека по имени Драко Малфой.

*****

— Расскажи мне обо мне, — прошу я Гарри, когда мы усаживаемся на большом камне на берегу озера.

— Что тебе рассказать? — он смотрит на меня так, словно боится, что я исчезну. Или, может, он опасается, что я снова стану прежним, тем Малфоем, который вечно доставал его, сломал ему нос и сбил с метлы?

— Почему я сбил тебя с метлы?

— Потому, что ты засранец, — смеётся Гарри. — Засранец, который никогда не мог смириться с тем, что я лучше ловлю снитч!

Что-то внутри меня подталкивает съязвить в ответ, сказать что-то вроде: «Это мы ещё посмотрим!», но я прикусываю свой длинный язык, который, видимо, не раз доводил меня до неприятностей. Вместо этого я осторожно спрашиваю:

— А нос? Кэти сказала, что я сломал тебе нос в школьном поезде.

— Ага, — кивает Гарри, — сначала обездвижил, а потом сломал нос и оставил лежать в поезде.

— Мерлин…

— Ты был зол на меня. Из-за отца. Я вроде как косвенно поспособствовал тому, что он оказался в Азкабане. Извиняться не буду. Твой отец, он… как бы это помягче выразиться… Он не очень хороший человек, Драко.

Вся кровь бросается мне в лицо, и я закрываю его руками. Гарри несмело гладит меня по волосам.

— Прости. Прости, Драко. Тебе, должно быть, тяжело всё это.

— Мой отец, он… он как-то связан с той Тёмной Меткой, которую ты упоминал вчера? Ты думал, что она есть и у меня. Что это за Метка? Расскажи мне.

— Давай не сегодня, Драко. Давай просто проведём день вместе, не думая о плохом.

Мы целуемся долго и сладко, и я пытаюсь запомнить эти мгновения. Я готов отдать все свои прежние воспоминания, пусть они никогда не вернутся ко мне (ну, только маму я хотел бы вспомнить!), лишь бы не забыть, что Гарри целовал меня так, словно я и вправду дорог ему.

— Хочешь, я расскажу, как впервые увидел тебя? — усмехается он.

Я киваю, всё ещё слегка ошалевший от глубокого поцелуя.

— Ты был таким высокомерным маленьким говнюком, — начинает свой рассказ Гарри. — Напомнил мне моего двоюродного братца.

Слушая историю своего знакомства с Гарри, я понимаю, как был уязвлён в самое сердце его отказом дружить со мной. Даже сейчас, когда он с улыбкой смотрит на меня, я чувствую отголосок той боли и обиды, поселившихся в моём детском сердце. Я вижу себя глазами Гарри — невыносимого, заносчивого, капризного, всегда готового на пакости, и мне всё больше становится ясно, что все эти годы я отчаянно старался привлечь внимание мальчика с зелёными глазами.

— А потом я вдруг понял, — возвращает меня в реальность голос Гарри, — что каждый раз, заходя в Большой Зал, ищу тебя взглядом, что не нахожу себе места, если не знаю, где ты, что с тобой. Я понял, что скучаю, если ты больше двух дней не задеваешь меня, и тогда стремлюсь сам тебя спровоцировать. Понял, что смотрю на тебя так, как другие ребята смотрят на девчонок: любуюсь твоими волосами, твоей кожей, длинными ногами, изящными пальцами… А в этом году я пришёл в бешенство, когда подумал, что ты… прости, мы решили сегодня не говорить об этом. Там, в ванне старост, я испугался, что могу убить этих ублюдков за то, что они собирались сделать с тобой.

Я невольно вздрагиваю, вспоминая, и Гарри тотчас обнимает меня.

— Я думаю, что я влюбился в тебя, Драко Малфой. В тебя любого. И в того прежнего засранца, которого ты не помнишь, и в такого, как сейчас — без твоей вечной высокомерной маски, без предрассудков, которые в тебя вдолбил твой отец.

Я совсем не уверен, захочет ли Гарри быть со мной настоящим, с тем, кто позволяет своим приятелям отбирать конфеты у детей и называет его подругу грязнокровкой. Поэтому я целую-целую-целую его, взахлёб, как дорвавшийся до воды путник, измученный долгим блужданием по бесплодной пустыне, пока у меня ещё есть время, пока не вернулся настоящий Драко Малфой.

========== Глава девятая ==========

— Панси, — спрашиваю я, — ты знаешь что-нибудь о Тёмных Метках?

Подруга долго и внимательно смотрит на меня.

— Наши родители, — в конце концов говорит она, — точнее, наши отцы, они приняли Тёмную Метку. Это знак принадлежности к Пожирателям Смерти, последователям Тёмного Лорда.

— Тёмного Лорда? Того самого, который бросил в Гарри Аваду, когда тот был младенцем? — недоумеваю я. — Разве он не исчез?

— Ох, Салазар, Драко, как же с тобой тяжело! Ну почему тебя угораздило потерять память? Да, это тот самый Тёмный Лорд. Ему удалось возродиться, и он планирует прийти к власти при помощи своих верных сторонников.

— Наших отцов?

— Да. Они хотят показать магглорождённым и полукровкам, где их место.

— И… где? — осторожно спрашиваю я, обуреваемый нехорошими предчувствиями.

— Ну, во всяком случае, не в Хогвартсе, не на хороших должностях, не на важных государственных постах.

Гермиона Грейнджер — магглорождённая. Это первое, что приходит мне на ум. Значит, этот зловещий Тёмный Лорд считает, что она недостойна учиться в Хогвартсе. И мой отец поддерживает его?

— Панси, — уточняю я, страшась ответа, — а мы? Мы тоже поддерживаем Тёмного Лорда и его идеи?

— Мне, если честно, всё это безразлично, — пожимает плечами Панси. — Наш Блейзи перецеловал половину хогвартских девчонок, невзирая на статус их крови, так что, думаю, он вряд ли согласится, чтобы магглорождённых изгнали из школы. Тео считает идеи Лорда чересчур архаичными и радикальными. Грег с Винсом вообще ничего не думают, я не уверена, что они умеют думать о чём-либо, кроме еды.

— А… я?

— А ты ничего не говорил мне об этом, Драко. С самого начала учебного года ты держался очень отстранённо, и я понятия не имею, что ты обо всём этом думал.

— А эта Тёмная Метка… Отец показывал её тебе?

— Нет. Он прячет её под рукавом мантии даже дома, лишь один раз я мельком видела змеиную голову, выползающую из черепа. Зрелище, я тебе скажу, не для слабонервных. Однажды я подслушала, как отец говорил маме, что Метка начинает жечь кожу, когда Лорд призывает своих соратников.

Меня передёргивает от ужаса и отвращения. И Гарри считал, что эта Метка есть у меня?! Мерлин всемогущий, надеюсь, Тёмному Лорду не удастся осуществить свои планы!

— Не думай об этом, Драко, — усмехается Панси, — твой парень — Избранный. Тёмный Лорд отметил его, как равного себе, избрал своим врагом. А Поттер победил его, ещё не умея ходить и разговаривать. Неужели ты думаешь, что он не победит его теперь, когда научился даже сносно колдовать?

Конечно, я уже наслышан обо всех невероятных подвигах Гарри, но липкий страх всё равно просачивается в моё сердце. Каким бы Избранным ни был Гарри Поттер, он всего лишь подросток, один против восставшего из мёртвых безумного мага и толпы его последователей со змеями на предплечьях. Наверное, все эти мысли отражаются на моём лице, потому что Панси успокаивающе похлопывает меня по руке: