Дунул ветерок, выгнал из будки охраны бумажки. Вадим сидел на питбайке ещё пока живой. Так есть здесь выжившие, или они решили повременить с убиением гостя?

Васильев снял короткий автомат с предохранителя и двинулся дальше. Проезжая понемногу и тормозя ненадолго, чтобы прислушаться. Ухо на секунду что-то услышало, подловило искажённый гудением мотора питбайка звук.

Ничего. Только ветер, шелест листвы и скрип древесины. Нервы шалят. Боязно в одиночку по лесу из страшных сказок шататься.

Так ещё и дышалось совсем тяжело. Организм быстро катающий кровь из-за страха, просил больше воздуха, а фильтры противогаза не могли ему его дать. Всё поднывало снять резиновую маску и отдышаться.

Вадим эти мысли прогонял. Над ним может, и простиралось не закрытое ветвями и густой листвой небо, но ветер дул порывистый и довольно сильный. Он выгонял из теней яд, и тот не успев испариться на солнце, мог отравить достаточно глупого, чтобы снять противогаз человека.

Васильев проехал ещё пару десятков метров и увидел карту на доске. Хорошая находка. Без неё в этом медицинском посёлке, невозможно было ориентироваться.

Осмотрев карту, Вадим треснул себя по прикрытому шлемом лбу. Он пропустил роддом.

Пришлось возвращаться.

От здания роддома осталась ровно половина. С его разрушенной частью, деревья не поделили пространство.

Вадим оставил моцык у входа и, не шумя зашёл внутрь.

Ну и тишина же там была. Вадикино дыхание в противогазе издавало больше шума, чем всё это ополовиненное здание. Вместе с людьми, его покинули и звуки. Галдёж пациентов и врачей, шарканье шагов, шуршание бумаги, бахил и мягких с кресел под задницами — все они исчезли.

Комнаты стояли пустыми. В кабинетах и палатах ещё осталась мебель, а вот в помещениях, где раньше стояла аппаратура, теперь стояла только пыль.

Больницу спешно эвакуировали. Всё вывезли.

Вадим испугался и как последний дурак побежал по коридорам, не боясь попасть впросак из-за своего поведения. Он искал, где у них тут медикаменты хранятся. Склад там какой-нибудь, или чего похожее.

Нашёл. Влетел в комнату. Пусто. Опять одна блятская пыль. Нихуя не оставили. Ну зачем суки всё забрали спрашивается? Здесь бы антибиотики все вывести, да чего такое же полезное. Кто вообще будет в таком мире рожать?! Кому эти все лекарства нужны?! Да вот хоть Арине. Её никто не спрашивал. Просто дал такой мир и сказал: «Не тот срок чтоб откладывать, чтоб аборт делать. Теперь рожай, как хочешь».

Васильев ударил со злости в дверной косяк и всхлипнул от боли. Давненько пораненная рука порой давала о себе знать.

Вадим вернулся на улицу и сел на питбайк. Мужик не отчаялся. Ещё была надежда. Тут второй роддом стоял.

Питбайк понёс хозяина к цели.

Нужно было спешить. Солнце уже почти спряталось за кронами деревьев.

Из пелены полумрака на секунду показалось здание станции переливания крови. Потом, какое-то время всё тянулся хозблок.

Вадим хотел в него заглянуть, но как увидел распахнутые ворота и следы больших шин, так сразу перехотел.

Немного дальше, вровень с высокими деревьями, стояло восьмиэтажное красноватое здание с блестящими от капель расы стеклопакетами. Верхние этажи громадины, сверкали оранжевым. Садящееся солнце посылало на стены и окна свои лучи, а те отражали их.

До ушей Вадима вновь что-то донеслось.

Васильев резко затормозил и прислушался.

Теперь он точно слышал звук. Мотор рычал. И не его питбайка, а гораздо мощнее.

Вадим поспешил заглушить своего скакуна и отвести в сторонку.

Звук мотора как понял Васильев, доносился со стороны второго роддома.

Час от часу не легче.

Перебежками, пригибаясь, разок проползая, Вадим подобрался к роддому.

У него сердце ушло в коленки, но он пересилил страх и прокрался в здание.

К рычанию двигателя, добавились приглушённые бетоном стен голоса.

Здесь всё же были люди. Оставалось только понять, хорошие, или плохие.

Вадим прошмыгнул в первый попавшийся кабинет, прижался к стенке и, скребясь об неё, приблизился к окну.

— Ну нихера… — Непроизвольно произнёс Васильев. Такое увидишь, так не только матами заговоришь, но и псалтырь цитировать начнёшь.

Посреди полянки стояло не шибко высокое, но здоровое древо, с раскидистыми ветвями.

Многочисленные могучие корни выпирающие из земли тугими узлами покрывали верёвки: обыкновенные, самодельные, из постельного белья, одежды и прочих тряпок.

Они тянулись вверх, оплетали ветви и резко, натянутые под весом груза уходили вниз. Груз был страшным, отталкивающим.

Трупы.

Десятки тел висели и слегка покачивались на ветру. Голые, побитые, тощие.

Под их ногами, стояли живые, разделённые на две группы. На тех, кто, стоя прямо, обнимая автоматы, и тех, кто дрожал, смотря на землю.

Вооружённые были одеты в ОЗК, или самодельные костюмы химической защиты. Их лица скрывали армейские и гражданские противогазы.

Вторые, носили рваньё, износившееся за недели жизни в аду.

Слева, на небольшом отдалении, жуткую сцену освещали фарами три «Тигра». За ними, в тени скрывался грузовик.

— Глаза на меня!!! — Громко, но для Вадима не особо отчётливо приказал человек в ОЗК.

Пленники подняли головы и воззрились на пленителя.

Тот прошёл вдоль них и покачал головой, явно не довольный результатом. Он повернулся к своим и сказал:

— Среди них нет избранных.

В этот момент, Вадим увидел у этого человека, на нагрудной части бронежилета не умело намалёванный белой краской символ в виде дерева.

У других вооружённых людей, были такие же символы ровно на том же месте.

Человек вновь повернулся к оборванцам.

— Кто из вас готов пойти с нами?! Кто готов приклонить калено перед Великим и внемлите словам его о Древе Жизни?! — Человек помолчал секунду и добавил. — Решайте скорее! Количество мест у нас в машинах ограничено! Мы можем взять только шестерых из вас!

Ровно двадцать пленников заозирались друг на друга, а потом резко заподнимали руки.

Вооружённый человек остановил их и позвал к себе первых шестерых поднявших руки.

— Молодцы! — Сказал им человек. — Но поднять руку не достаточно. Нужно доказать, что ты истинно хочешь просветления!

Пара грозного вида в ОЗК, кинула под ноги шестерых верёвки.

— Повесьте остальных и тогда мы заберём вас отсюда, накормим, обогреем. Если же вы откажетесь… — Человек указал обтянутым резиной пальцем на дерево.

Шестеро вздрогнули. Оставшиеся в кучке, отпрянули, попытались бежать, но автоматные стволы их удержали.

— Не нужно! Прошу вас! — Крикнул мужчина.

— У нас здесь дети! Смотрите! — Женщина подняла на уровень груди тоненькую девочку лет восьми.

— Отпустите! Ну зачем… Ну зачем вам это?! — Спрашивал курносый, не высокий мужичок.

— Потому что мир, должен отчиститься от человеческой грязи! — Снова начал говорить главарь вооружённых. — И должны остаться только те, кто готов отринуть старый мир и насладиться светлой жизнью нового!

— Но мы же согласились?! Мы поднимали руки! — Гундосил высокий хиляк.

— Плохо поднимали! — Прервал того главарь. — Медленно! Неуверенно! Ты и вы все, — человек провёл пальцем вдоль пленных, — не достойны, познать слов Великого! А вот они готовы и сейчас докажут это! Ведь докажете?! — Взгляд главаря направился на шестёрку, вместе с парой автоматных стволов.

— Дети! Дети у нас! — Не унималась женщина, до сих пор держащая в дрожащих руках девочку.

Её уже не слушали.

Началась расправа.

Сперва повесили самых тяжёлых — мужчин. Бедолаги затряслись, у некоторых потекла по ногам моча.

Потом взялись за женщин. Одну из них пришлось утихомирить ударом приклада по башке, прежде чем повесить.

Самое простое оставили на последок. Детей было всего двое. Две девочки. Одной восемь, другой десять. Обе худенькие, лёгкие как пушинки и потому хорошо поднявшиеся, без проблем и напряга.

Палачей, пускающих слёзы и сопли ручьями, затолкали в грузовик. Зрители засобирались к отъезду.