В этот раз колдунья даже не пыталась войти в круг, и на предложение Альдиры — провести её туда — ответила отказом. Серый Камень удивительно щедр, а Вильяра не готова рисковать. Камень дарит ей не только силу: время на отдых и размышления, на беседу с наставником. Она многое пропустила, а теперь спешно навёрстывает. Альдира рассказывает ей о делах в Совете. Перечисляет, кто кого взялся учить из Наритяриных недоучек…

И тут же возвращается к случаю с Рыньи. Нет, Альдира не стал возить Вильяру лицом по насту, как сделал бы Наритьяра. Новый наставник обстоятельно разбирает, что пошло не так, а что Вильяре всё-таки удалось, и что — Рыньи.

Потом вдруг говорит:

— Имей в виду, Вильяра: я не лучший сновидец среди мудрых. Но я тоже заглянул в сон твоего Иули. Битва, ужасающая битва! К счастью, она разразилась давно и не у нас. Все схватки Солнечных Владык с Повелителями Теней, едва не сгубившие Голкья — слабое эхо той битвы. Давным-давно, по ту сторону звёзд чужаки Иули сцепились с равными им по силе Асми, солнечными. Иули победили и едва не истребили Асми. Но не истребили — те спрятались. А я сейчас ищу след Асми на Голкья. Я почти уверен, что один или несколько из них где-то здесь. Думаю, именно Асми вышвырнул твоего Нимрина у этого Камня. Солнечному чужаку зачем-то понадобился живым его кровный враг, и мне это ужасно не нравится. Истинное равновесие не настанет, пока все эти однобокие колдуны, любимцы старших стихий, топчутся по Голкья. Они же так и не закончили свою древнюю свару! Они втягивают в неё всё живое и стихии миров, которых касаются.

— Асми? Солнечные чужаки? Я никогда ничего не слыхала про таких.

Вообще-то, Вильяра и про Иули толком не знала, пока кузнец не показал ей свою находку, а она не начала расспрашивать Нельмару. Даром, что росла на Ярмарке, рядом с древним Домом Иули, ныне — Пещерой Совета. Многие поколения охотников смешали сказки с враками, опасных чужаков — с Тенями и чёрными оборотнями. Но про Теней с оборотнями знахаркина дочь хотя бы слышала. А про озарённых солнцем никто ей ни разу не сказывал… Или она сдуру пропустила мимо ушей?

Альдира хитро улыбнулся:

— Память Нельмары глубока и обширна, словно океан. Марахские травы сделали нашего хранителя знаний чрезвычайно болтливым. Мы с ним и ещё несколькими мудрыми вчера славно посидели в трактире. Я послушал и задал старейшим кое-какие вопросы. Расклад сходится. Сон Нимрина — ещё одно подтверждение. Нимрин сам не воевал в ту войну, он гораздо моложе. Скорее всего, кто-то наслал ему видения.

— Став Повелителем Теней, Нимрин получил память того Иули, которого нашли на алтаре. Возможно, тот Иули был достаточно стар. При чём здесь ещё какие-то Асми?

— Возможно, не при чём! Ты знаешь своего воина лучше меня. Как ты думаешь, Вильяра, почему Нимрину приснилась древняя война? Почему — она, а не стычка в Пещере Совета, не путь в круг, не Великая песнь, которая далась ему так тяжело и так дорого? Ты помнишь сказку про страшные сны Канрары?

— Помню. Да, возможно, ты прав, Альдира. А ещё я доверяю свидетельствам моих охотников. Тунье не померещилась вспышка у Камня. Зуни почуял солнечный след. Кто-то здесь побывал, правда. Удивительно, что раньше мы никогда не встречали подобных следов!

— Вовсе не удивительно, если древний Иули на алтаре был, в какой-то мере, противовесом Асми. И знай, Вильяра, я очень не хочу увидеть на том же алтаре нашего Нимрина.

Вильяра возмущённо фыркнула: конечно, она не желает своему воину такого ужаса. Она… Тряхнула головой, отгоняя жутковато-навязчивую мысль: не об этом ли толковал ей Пращур? Она знобко передёрнула плечами, представив себя на месте Нарханы… Фыркнула совсем сердито.

— Скажешь тоже!

Однако как же ей свербит — обсудить с Альдирой свои сны! А Пращур не велел болтать! И в сказках сказывают, нарушителей его воли ждёт недоброе. Пращур не мстит, он просто не является больше. Зато удача покидает ослушников навсегда.

Альдира смотрит на свою временную ученицу очень пристально, чуть исподлобья. Будто он тоже что-то про неё понимает, да помалкивает… Резко сворачивает разговор на приёмы счёта: упражнения в вычислениях занимают двух мудрых до темноты.

Солнце село, похолодало и завьюжило, пора уходить от Камня. Поесть, отдохнуть — снова петь над больным. Вильяра начинает подниматься, но Альдира придерживает её за руку:

— Погоди, Вильяра. Старый прошмыга завещал тебе своё логово при Ярмарке. Уходя, он просил, чтобы я обязательно проводил тебя туда. По-моему, сейчас самое время. Хранительнице Вилья не помешает убежище вблизи Пещеры Совета, на перекрёстке трактов и морских путей. Можешь потом поселить в логове кого-нибудь из старейших, как твой предшественник — старого прошмыгу. Но пока пусть оно будет твоим.

Вильяра приоткрывает рот, чтобы ответить. Мол, дорогу в то логово я и сама найду… Но нет, она не желает идти туда одна. Она рада любому живому спутнику. Альдире — особенно. Она говорит:

— Пойдём.

А вынырнув с изнанки сна, первым делом поднимает крышку знакомого сундука. Достаёт снизку бусин — заготовок для ключей. Находит среди них пёструю морскую гальку. Выплетает чёрный шнурок из узора на запасной куртке Латиры, сиротливо висящей на стене. Нанизывает бусину на шнурок и вешает себе на шею. Никаких чар в шнурке и гальке не ощущается. Но подвеска — точно такая же, как старый прошмыга подарил Вильяре во сне… Знахаркина дочь уверена: подвеска — та самая! Чуть слабее боль безвозвратной потери, чуть теплее в груди. Слёзы текут из глаз, Вильяра их не сдерживает. Альдира тихо присутствует, не смущая скорбящую ученицу ни словом, ни взглядом, ни вздохом. Удивительно он умеет молчать.

— Мудрый Альдира, я хочу, чтобы это логово было и твоим тоже. Если тебе вдруг надоест твоя каморка в Пещере Совета…

— То я с радостью загляну к тебе в гости, о прекрасная Вильяра. А пока нас ждут дела. Если понадобится помощь или совет — зови меня в любое время дня и ночи.

— Мудрый Альдира, пожалуйста, погоди уходить! Позволь спросить тебя прямо сейчас, по праву ученицы. Скажи мне, ты знаешь, кто утвердил закон: не поминать мёртвых по именам? Или это знает только Нельмара?

Мудрый удивлённо приподнял брови, однако ответил:

— Это не закон, а обычай, который вырос на моих глазах, недавно. В доме, откуда меня призвали, каждый охотник знал имена предков и мог вслух, без запинки перечислить их. Я помню пятьдесят восемь колен отцовского рода и шестьдесят три — материнского, а у кого-то выходило и больше. Дураки кичились, умные просто хранили память и передавали детям. За беззаконие мы тогда почитали — призывать умерших обратно на пути живых. Заклинать их наяву, искать встречи с ними на изнанке сна, а не просто называть по имени!

— А потом? Что случилось потом? — настойчиво переспросила Вильяра.

— Да вроде бы, ничего не случилось. Как-то постепенно охотники перестали обучать своих детей родословию. Насколько я замечал, в одних кланах и домах это произошло раньше, в других — позже. Большинство Альди по сей день не забывают предков, только стали заменять имена прозвищами.

— Насколько замечал — ты?

— Я не любопытствовал нарочно. С тех пор, как я отсёк собственную родовую ветвь, мне стало невместно копаться в чужих корнях. Дело каждого рода, кого и как им поминать. Мудрые в такое не вмешиваются. Насколько я знаю, даже беззаконным Наритьярам не было дела до охотничьих родословий.

— То есть, запрет на имена исходил не от мудрых? Не от Совета, не от старейших?

— Нет, — твёрдо припечатал Альдира. И раздумчиво добавил. — Возможно нам, мудрым, предстоит искоренить этот обычай, как поганый, вредный. Тем, кто уходит к стихиям, им уже всё рано. А надёжные и верные хранители наших снов не заслужили забвения. Мы же лишь ругаемся безымянными щурами, и всё.

— Да уж, как-то неловко!

Любительница помянуть предков заковыристой бранью впервые задумалась, как это выглядит с их стороны. Хотя, Пращур утверждал, будто живые и мёртвые желают разного и совсем не понимают друг друга. Но Вильяра с Латирой даже без слов договорились. И мама…