Остаток вечера был окончательно испорчен. Пашка вернулся к компании, взял стакан пива, сел между Витьком и Олегом. Те пытались его растормошить, узнать, что случилось с его настроением, но Коротков лишь отмахивался, бросая злые взгляды на Титова. Титов же, в свою очередь, веселился от души. Перехватив взгляд Пашки, тот отсалютовал ему стаканом пива и ехидно усмехнулся. Уже понял, козел, по Пашкиному настроению, что правда вылезла наружу. Точнее, не правда, а злая шутка, которую он придумал. Ну ничего, думал Пашка, он еще успеет отыграться. Оставалось надеяться, что Титов не станет раздувать свою глупость до размеров вселенной.

Настроения не было, пиво не лезло в глотку, поэтому Пашка по-тихому свалил в дом. Принял душ, переоделся в чистое белье и завалился спать. Сон постепенно обволакивал его, в последний момент он вспомнил, что так и не выяснил, кто будет ночевать в его постели. Да и какая уже, собственно, разница? После всего, что он умудрился сегодня узнать, это было такой мизерной проблемой, что даже не стоила каких-либо размышлений. Уставший и злой, Пашка не заметил, как провалился в сон.

Проснулся Пашка среди ночи от того, что стало тяжело дышать. Что-то тяжелое давило на грудь. Пашка хватал ртом воздух, но полноценно вдохнуть не получилось. Пытался пошевелиться, чтобы прогнать сонный паралич, но тоже безрезультатно. «Умереть во сне – об этом же ты всегда мечтал, придурок. Радуйся, мечта исполнилась» – промелькнуло в голове. Пашка хотел было закричать, но связки отказывались работать, вместо них вырвалось какое-то подобие стона. Господи, как шлюха какая-то, честное слово! Коротков предпринял последнюю попытку, заранее мысленно попрощавшись со всеми своими родственниками, сильно зажмурил глаза и… проснулся.

Дышать сразу стало легче. Пашка сделал глубокий вдох. Ощущение того, что на грудь что-то давит не проходило. Плюс в шею что-то щекотало горячее. Стало как-то слишком страшно. Кто-то валяется возле него, дышит ему в шею, давит на грудь. Еще изнасилует, и спасибо не скажет! Пашка опустил взгляд: на его груди покоилась чья-то рука. Пальцы нервно двигались, иногда царапая кожу. На запястье, даже в темноте, виднелась красивая вязь татуировки. Татуировка! Блять!

– Титов, сука, а ну просыпайся, ебалай!

Пашка для уверенности дернул плечом и ногой. Плечо угодило точно в подбородок, нога куда-то в бедро. Существо рядом тихо ойкнуло, но вместо того чтобы отодвинуться, только сильнее обхватило Пашку руками, сжимая в стальных объятиях, нос уткнулся в шею, потом прочертил линию до чувствительного места за ухом.

– Спи, дебил, – сонно прохрипел Титов.

– Хватит меня лапать! Руки убери свои! – Пашка пытался выдернуться из крепких рук.

– Своими телодвижениями ты делаешь только хуже. При чем себе, – все так же в шею пробурчал Костя.

И только тут до Пашки дошло, что в бедро ему упирается что-то твердое и горячее. Да твою ж мать!

– Титов, ты че, без трусов и со стояком?

Костя хрипло рассмеялся:

– Блять, Короткий, с тобой хер уснешь! То возишься по кровати, то вопросы глупые задаешь! Вот че тебе не спится? Да, блять, без трусов и со стояком! А будешь еще рыпаться, так вообще кончу, этого хочешь?

– Ннет… – заикаясь, произнес Пашка.

– Ну вот и все тогда.

Пашка замолк и почти не дышал. Так, давайте анализировать ситуацию. Он в доме у Карины – это раз. Он спит в комнате – это два. Неизвестный чувак, с которым должен Пашка делить комнату – Костя. Это три. Костя обнимает его во сне (как когда-то давно) – это четыре. У Кости стоит – это пять.

– Твою мать…– прорычал Титов. – Теперь никак не усну.

– Да спи, видишь, уже не двигаюсь, – буркнул Пашка.

– Но и не дышишь как надо, – проворчал Костя.

– Че блин?

– Ты задерживаешь дыхание, – вздохнув, пояснил Костя. – А я не могу заснуть, когда ты неровно дышишь. Понял?

– Нихера не понятно, но очень интересно, – фыркнул Пашка, и тут его словно током шибануло. Костя не может уснуть, потому что Пашка неровно дышит? То есть… Не, ну понятно, когда человек спокоен, его дыхание выравнивается, становится размеренным. А сейчас Пашка на нервяке и до размеренности ему как до Пекина в позе лотоса – хуярить и хуярить. – Кость, ты че?

– Я ни че, а ты че? – Костя все же оторвал свой нос от Пашкиной шеи, оперся на локоть и теперь смотрел на бывшего друга сонным взглядом. – Паш, ну вот хули ты не спишь, а?

– Поговорить мне, блять, захотелось! – на Пашку тут нахлынули воспоминания прошедшего вечера, а именно разговор с Кариной. – Ты какого хера Карине наплел, что я гей?

– А что, прикольная шутка, – хихикнул Костя. – Здорово же получилось!

– Что, блять, здорово? Я подкатить к ней хотел, а ты… Ууу, ненавижу тебя!

– Не ненавидишь, херни не неси, – спокойно ответил Титов. – Ну, глупость сказал, ну блин. Подумаешь…

– А про парня ревнивого? Тоже глупость?

– Тут не глупость, – серьезно ответил Костя. – У тебя очень ревнивый парень, и он не хочет, чтобы ты связывался со всеми подряд. Да и вообще лучше ни с кем не связывался.

– Титов, что ты несешь? – Пашке хотелось заорать, но вместо этого он просто громко шептал. Будить весь дом совершенно не хотелось.

– Да ладно, ладно, успокойся, – Титов вздохнул. – Забыли.

– Охуеть, забыли! Ты мне всю жизнь портишь, теперь и репутацию решил испортить?

– Блять, Паш, ну вот чего ты, блин… Я, может, хочу подружиться с тобой. Снова!

– Пиздарики на шарике… А че случилось? Твои дебилоиды уже не веселят?

– Ты о ком?

– О дружках твоих, с которыми ты вечно тусишь.

– Да не, не в этом дело… Я скучаю, Паш… Я очень сильно по тебе скучаю…

И хотелось бы Пашке ответить что-то едкое и колкое, но не мог. Потому что сам скучал по нему жутко. По всем их разговорам до утра, по совместным ночевкам, по походам на турники, по общим шуткам. Вообще по всему. Голод по Титову был настолько сильным, что отрезал сейчас все пути отступления. Этот голод выкручивал все его тело по ночам, заставлял впадать на долгое время в депрессивное состояние.

– Я… – хотел было что-то сказать, но слова застревали в горле.

– Паш, блин…. Я знаю, что вел себя как придурок. Я знаю, что сделал много вещей, за которые ты меня должен был, по меньшей мере, избить в мясо. Но… Да блять!

Костя откинулся на подушку и тяжело задышал. Закрыл ладонями лицо, что-то орал закрытым ртом. Пашка просто лежал, ощущая, как по телу разливается приятное тепло. Неужели Костя сделал первый шаг к примирению? Это было… Это было фантастически! Но… Было огромное но. Два года между ними – это вообще не шутка. Они стали совсем другими людьми. И после всего случившегося верить Титову… Пашка не мог так просто сдаться.

– Паш, – тихо произнес Титов, вновь поворачиваясь на бок и заглядывая в глаза Короткову. – Ты хоть капельку хочешь? Ну… Чтобы мы снова стали друзьями?

Да что там капельку! Пашка был готов из трусов выпрыгнуть, лишь бы снова вернуть все, что было. Но не хотел вот так сразу. В нем проснулась стервозность, которой никогда в жизни не было.

– Костя, – начал Пашка, пытаясь спрятать ухмылку. – Я много чего натерпелся от тебя за эти два года. И не нужно отрицать, что ты здесь вообще не при делах. Согласись, твой косяк.

– Мой, – кивнул Костя, скривившись. – Но в свое оправданием могу сказать, что сделал это не просто так… У меня были причины…

– Я не хочу знать о причинах, – отрезал Пашка. – Ты знатно попортил мне жизнь, Титов. И если хочешь снова быть моим другом, как тогда… То придется меня завоевать!

Хоспади, как пафосно звучало! Будто принцеска, етить-тарахтеть. Но ладно, похер, погнали.

– Каким же образом? – хитро прищурился Титов. – Как я могу… ммм… заслужить твое прощение? – На этих словах он склонился над Пашкой так низко, что Коротков почувствовал на своих губах его горячее дыхание. Вот черт! Неудивительно, что ему все девчонки готовы дать, потому что даже Пашка вдруг понял, что в трусах у него стало влажно. Мурашки по коже отплясывали лезгинку, член дернулся и начал активно поднимать ткань трусов. Блять, блять, блять! Не на Титова же у него должно вставать! Он же друг и… мужик, блин! Здоровенный такой мужик! Ладно, можно списать это на девственный недотрах и ничего такого. Пашка судорожно сглотнул, но взгляда оторвать не мог. Костя действовал на него как удав на кролика.