«Что же творится у тебя в голове?»

Словно отвечая на немой вопрос, она заговорила:

— Всякий раз как играла, я вспоминала тебя, Дей, и думала о том, сколько людей слушало твои песни, сколько сердец согревала твоя музыка… — ее взгляд вдруг потемнел. — Но у меня не выходит как у тебя. Я бы могла вывернуться наизнанку, да только люди все равно не желают слушать мою игру. Боятся меня. А все оттого, что я не ты. Я не Дей.

«И что с того, что ты не он? — глаза у Орла вспыхнули. — Что тебе с этих людей? Зачем тебе согревать тех, кого даже не знаешь? Их счастливые глаза не наполнят твой желудок. Так зачем же?»

«Верно. Но зато они наполнят мое сердце», — ответила бы Нава, будь у нее возможность услышать внутренний голос Орла.

Как вдруг чья-то тень появилась за спиной Навы, а из темноты блеснули обезумевшие от голода глаза. Не успела девушка и вздохнуть, как Орел молниеносно оттолкнул ее и принял на себя гнев того, кто осмелился так опрометчиво сменить место охоты.

Волк и Орел сцепились быстрее, чем молния достигает земли. Их поединок был словно предрешен самой судьбой.

Крылатый впился цепкими когтями в шкуру противника, но и волк не сдавался так легко. Рычал, упирался, норовя сбросить птицу со спины, кусал бурые перья. Но крылатый зверь будто бы и не чувствовал боли, лишь сильнее махал крыльями и, даже оказавшись опрокинутым, не разжимал стальной хватки. Они падали, поднимались, ранили, истязали друг друга, и никто не желал сдаваться первым. Уворот, резкий выпад, и, наконец улучив нужный момент, Орел оглушил обидчика ударом клюва. Волк ослабил хватку на секунду, и тут же оказался намертво пригвожденным к земле. Изогнутый клюв впился в волчью шкуру, разрывая животное одним махом.

Волчья кровь вязкая, немного соленая, но такая манящая… Орел глубже раздирал раны, глаза начала застилать пелена. Алый, повсюду лишь ядовитый алый. Этот цвет затягивает в свои сети, отравляет и пожирает живьем, как океанское чудище обхватывает щупальцами добычу и заглатывает целиком. Не Орел сейчас трапезничает, нет. Алый цвет подсунул эту приманку, дабы самому поглотить владыку неба.

Верно… все верно. Ведь он монстр, воплощение темноты. Никогда не стоило об этом забывать.

— Не надо, Дей! — Нава вдруг обхватила Орла сзади.

«Я не Дей», — фраза застряла в горле, и Нава услышала лишь сдавленный рык. — «Не хочу быть Деем».

— Тебе ведь… не нужно его убивать.

Крылатый замер. Нава шептала ему что-то еще хриплым голосом, и пелена начала отступать. Наконец разжал клюв, и отпустил, отступив назад. Прыгнул на камень и надолго ушел глубоко в свои мысли. Не двигался.

Нава склонилась над животным, волк все еще дышал. Взяв в руки иголку, принялась зашивать рану. Хоть пальцы и дрожали, пыталась сохранить холодный рассудок, делала глубокий вдох и продолжала уже увереннее. За все время Крылатый так не взглянул в ее сторону. Лишь когда услышал, как волк поднимается и, прихрамывая, направляется прочь, обернулся.

Девушка заглянула в орлиные глаза. Ее ладони, словно затянутые в красные перчатки, а на светлом платье, как ни странно, ни пятнышка. Она приблизилась к Орлу и коснулась шарфа, что все еще был у него на шее. Порвался совсем и запачкался.

Что-то промелькнуло в глазах у Крылатого, и Нава мигом перехватила даже эту мелочь. Чуть улыбнулась и кивнула:

— Я все исправлю, не переживай. — Раньше Орел не обращал внимания, но эта девушка и правда преображала все, с чем только соприкасалась. — В конце концов, шарф починить легче, чем вернуть по ошибке отнятую жизнь.

Все чаще крылатые монстры уносили людей. Даже поговаривали, что птицы разрушили целую деревню. Да только правда это или вымысел? Кто разберет…

— Не думай, я не верю, что ты мог быть одним из них, — говорила Нава, протирая флейту от пыли.

«Может, напрасно не думаешь?»

Но девушка не обратила внимание на Орла, хотя и отложила флейту в сторону. Сегодня она была особенно задумчивой, хотя подобное с ней случалось не в первый раз. Время от времени Нава так глубоко погружалась в пучины раздумий, что отрешалась от всего и вся. Словно ее сознание перемещалось в некий потусторонний мир.

— …А еще говорят, у Короля родилась дочь, да к тому же девочка не может видеть. Недобрый знак, — она вдруг резко замолкла. Сейчас она говорит так же, как и те люди, что желали слышать лишь музыку Дея.

Девушка нагнулась и подняла что-то с земли.

— Не возражаешь, если я позаимствую? — В ее руке было черное орлиное перо. Отодвинув еще пару камней, она достала из тайника коробочку с темной жидкостью и пару листков бумаги. И где только раздобыла?

Нава сосредоточенно писала о чем-то, иногда ее перо замирало в воздухе, будто не решаясь коснуться бумаги, затем снова уверенно выводило непонятные Орлу буквы и слова. Как все оказалось готово, девушка еще раз окинула взглядом исписанный лист, придирчиво оценивая его. Но кажется, в целом она была довольна тем, что получилось.

Наконец посмотрела на Крылатого.

— Дей научил меня грамоте. Вот и пригодилось… Только не думала я, что по такому поводу. — Когда чернила высохли, она аккуратно сложила письмо в несколько раз и, завернув в еще один листок, протянула Орлу.

— Но если в тех слухах есть хотя бы доля правды, медлить нельзя… Дей, смог бы ты слетать, отнести это письмо? Заодно и глянешь, как дела обстоят.

Она шепнула Крылатому куда именно необходимо слетать, но тот медлил. Находилось это далеко, даже ему понадобится хотя бы день провести в пути.

Нава чуть улыбнулась и погладила бурые перья.

— Время — всего лишь химера. Оно мне не страшно.

Взмах крыльев, холодный порыв ветра, и Орел уже был высоко в небе.

— Будь осторожен, — шепнула Нава, и ее слова полетели за птицей вслед.

Девушка еще долго сидела, наблюдая за тем, как Крылатый все больше отдаляется. Его силуэт терялся за вершинами гор и кронами деревьев. Тогда Нава забиралась на ближайший пригорок или холм и продолжала неотрывно следить до тех пор, пока черные крылья совсем не растворятся в рыже-голубом небе. Нава всегда любила провожать Орла взглядом, но отчего-то в этот раз ей было неспокойно.

Солнце клонилось к вершинам скал, но его лучи все еще ярко освещали зеркальное небо всеми теплыми красками. Каждый раз небесное светило будто силилось задержаться подольше и всеми силами цеплялось за озера и реки, моря и человеческие глаза — все, в чем задерживается его свет. Каждый раз как последний.

Нава обернулась, и ее взор бросился в противоположную сторону. На небосклоне проступил бледный месяц. Скрюченный, отливающий темно-красным и окруженный ежевично-бурыми облаками, он словно насмехался над солнцем, что так отчаянно не желало покидать свой пост. Отсюда небо казалось совсем другим. Но ведь еще и правда было слишком рано для заката. Почему же так внезапно потемнело? Мир вдруг погрузился в непроглядную черноту.

Приглядевшись сильнее, Нава замерла и стала белее полотна. Ни слова она не смогла бы произнести в эту секунду. Однажды ей уже доводилось испытывать подобное чувство. Вот только вспоминается так смутно…

Нет, не ночь это наступает, не облака застилают небо. Небо все сильнее заволакивало черным дымом, готовым проглотить все, что попадется на пути.

И были это черные… птицы.

✵✵✵

Орел летел быстрее любого ястреба и не оглядывался назад. Такая уж привычка: раз выбрал путь, сомневаться не нужно. Бессмысленно. И цели не достигнешь, и уже обретенное потеряешь.

Крылатый следовал за Ветром, и тот позволил ему поймать воздушное течение. Деревни сменялись городами, а широкие поля — скалистыми каньонами. Скалы, словно скульптуры, могущественно возвышались над землей, и каждая обладала запутанной историей и нераскрытым смыслом. Медное солнце играло рельефной поверхностью земли, широкие лучи рассеивались, западая в котловины и отливая на утесах, углублялись тени, отчего пейзаж казался еще более контрастирующим, чем раньше.