– Так тебе и надо, – фыркнул домовой. – Будешь знать, как не слушаться. Сейчас я тебе ещё тёртую редьку с медком сделаю.

– Ой, не надо! Терпеть не могу редьку.

– Надо-надо! – поддакнул Пушок. – Уж мы тебе не дадим разболеться. Вечером Никифор ещё баньку растопит, а я тебя веником, веником! Чтоб знала!

– Сейчас я сама тебя веником! – сдвинув брови, Тайка угрожающе чихнула, и коловерша на всякий случай отодвинулся подальше. – Слушайте, всё это понятно, но я же не просто так по лужам бегала. Дед Фёдор позвонил, что приболел. Ну я и испугалась – а вдруг у него опять сердце прихватило? Это потом только выяснилось, что простуда…

Пушок с Никифором переглянулись и хором заявили:

– Но шапку всё равно могла бы надеть.

М-да, когда эти двое объединяются, спорить с ними становится совершенно невозможно. Ещё и редьку вонючую поставили прямо перед носом, пфе!

Тайка поджала губы и отставила чашку на блюдечко.

– Я подожду, пока остынет. Горячо.

– Ты не ной, а пей давай, – домовой приложил мохнатую ладонь к её лбу и покачал головой. – Жар у тебя немалый, однако, сбить надо…

– Эх, а мы с Алёнкой хотели сегодня до леса дойти. Говорят, в этом году лесавки раньше времени проснулись, первоцветы выпустили, а тут их снегом и засыпало. Хотели им пледиков отнести и термос с какао, чтобы не замёрзли.

– Дома сиди! – буркнул Никифор, а Пушок добавил:

– Мы сами отнесём. А ты ещё успеешь до приключений дорваться, неугомонная наша.

– Какие уж теперь приключения дома-то… – Тайка шмыгнула сопливым носом.

Стоило ей только сказать это, как вдруг в окно кто-то настойчиво забарабанил.

Вот такая она – жизнь ведьмы-хранительницы Дивнозёрья: даже когда болеешь, приключения – раз! – и найдут тебя сами.

Никифор раздвинул шторы и открыл окно, впуская на террасу уже знакомых Тайке диких коловерш – чёрно-белую Ночку, Пушкову зазнобу, и серого Дымка – его извечного соперника.

Влетев, Дымок первым делом нацелился на пряники в вазочке на столе и облизнул пышные усы, а Пушок, перехватив его взгляд, насупился и, подвинув вазочку поближе к себе, рявкнул:

– Чё надо?

– Простите, что без предупреждения, – Ночка вежливо раскланялась. – У нас тут важное дело, Пушок. Нам без тебя никак не справиться.

– И без твоей ведьмы, – Дымок, ухнув, перевалил через подоконник мешок – с него самого размером.

Тайка только сейчас заметила, что морда у серого коловерши была вся расцарапана, как будто тот совсем недавно с кем-то подрался.

– Что это вы притащили? – она осторожно потрогала мешок пальцем, и тот вдруг пошевелился, а изнутри донеслось угрожающее кудахтанье, в котором Тайка не разобрала ничего, кроме приглушённых ругательств.

– Не «что», а «кого», – Ночка на всякий случай отодвинулась от агрессивного мешка подальше. – Мы поймали жар-птицу! Настоящую!

– Ерунды не говорите, – недоверчиво хмыкнул Никифор. – В Дивнозёрье жар-птиц отродясь не водилось. Они же сквозь вязовое дупло пролезть не могут – от их огненных перьев дерево сразу воспламеняется. И мешок ваш тоже сгорел бы вмиг.

Пушок, услыхав такие новости, закатил глаза и попытался было упасть в обморок, но, вспомнив, что при Ночке показывать слабину не стоит, всё же удержался на лапах, покачнулся и упавшим голосом произнёс:

– Они же это… враги. Забыли, что я вам рассказывал? Жар-птицы ненавидят коловерш. Они ещё во времена моего детства с Кощеем спутались и ему служили. И вы тащите к нам в дом эту гадость?!

– Погоди, Пушок, не нервничай. Никифор же ясно сказал: это не может быть жар-птица, – Тайка снова чихнула, пнув стол и едва не расплескав чай.

– Не верите! Посмотрите сами! – Дымок плюхнул свою ношу на пол, мешок раскрылся, и оттуда выбралось… нечто.

Тайка, не удержавшись, прыснула – настолько нелепым выглядело это странное создание. Вот представьте себе цыплёнка, но не жёлтенького и пушистого, а уже подросшего: голенастого, нескладного, с куцыми крылышками и с очень большими круглыми глазами на маленькой голове с длинной шеей. Вот примерно такую птичку им и притащили. С той лишь разницей, что это общипанное чудище было размером побольше иной взрослой курицы. Его красные, жёлтые и оранжевые перья торчали во все стороны, на лапках сверкали золочёные, будто покрытые фольгой когти, макушку украшал золотой же гребешок, а на кончике куцего хвоста то и дело вспыхивали маленькие язычки пламени.

– Мерзавцы! – звонко прокудахтала эта цыпа. – Где это видано, чтоб посреди бела дня честных птиц в мешок совали и волокли невесть куда! Я требую извинений! И это как минимум!

– Простите, – Тайка всеми силами пыталась сохранить серьёзный вид, но у неё не получалось. – Они просто не разобрались, кто вы и откуда. Кстати, как и я. Неужели вы и правда жар-птица?

– А что, не видно? – на неё уставился круглый глаз, в котором тоже блеснул язычок пламени.

– Ну, я никогда раньше не видела жар-птиц, – Тайка развела руками.

– Зато я видел, – оскалившись, зашипел Пушок. – И смею вас заверить – это она самая и есть. В суп эту цыпу, и дело с концом!

– Сам туда ныряй, кошачье отродье, – не осталась в долгу гостья.

– Ну зачем же сразу в суп? – поморщилась Тайка.

– Эй, да она же нам дом сейчас спалит! – Никифор, ахнув, схватил графин и выплеснул воду прямо на голову жар-птицы.

Взгляд цыпы из недовольного стал ненавидящим.

– Невежды! – она щёлкнула клювом. – Мне ещё и двух дюжин лет не стукнуло. До настоящего огня расти и расти.

Тем временем Пушок подкрался и попытался ухватить мокрую жар-птицу за хвост, но, получив клювом прямо в нос, заорал:

– Тая, смотри, она дерётся!

– Но ты же первый начал, – пожала плечами Тайка.

– Я тебя защищал! Кто знает, что у этой злодейки на уме.

Дикие коловерши дружно зашипели, поддерживая товарища. Жар-птица ответила угрожающим клёкотом, и Тайке пришлось постучать по столу и прикрикнуть:

– Так, а теперь все замолчали! Сперва всё выясним, а потом будем решать, что делать.

Коловерши вмиг притихли и плотненько скучковались на диване, словно в гнезде. Ночка юркнула под плед, а Пушок утащил туда же вазочку с пряниками. Никифор, смущённо кашлянув, вернул графин на стол, а цыпа, встряхнувшись, пробормотала:

– Вот, сразу бы так. А то ишь, припадочные!

После недолгих расспросов Тайке удалось выяснить, что их гость – не «цыпа». В смысле, не курочка, а вовсе даже петушок, и зовут его Ярк. И да, это именно он разодрал шпорами Дымку всю морду, когда отбивался от нападения коловершей.

По человеческим меркам Ярк был ещё подростком и, как это нередко бывает с подростками, сбежал из дома ещё летом, крепко поссорившись с родителями. Потом, одумавшись, хотел вернуться, но оказалось, что дупла закрыты.

– И как же ты зиму зимовал? – ахнула Тайка. – Тяжко, небось, пришлось?

– Да не особо, – Ярк отмахнулся куцым крылом. – Залез в курятник, делов-то! Меня там за своего приняли. Вот только голодно было. Эй, а что это у тебя там стоит на тарелочке и так вкусно пахнет?..

– Хочешь? – Тайка придвинула ненавистную редьку поближе к гостю, особо не надеясь, что тот захочет попробовать, но Ярк обрадовался и набросился на угощение так, будто и в самом деле всю зиму голодал.

Никифор неодобрительно крякнул, но Тайка сделала вид, что ничего не услышала. В этот момент Пушок высунулся из-под одеяла (вся его морда была в пряничных крошках):

– Конечно, он хочет. Или ты не слышала: жар-птицы от мёда волю теряют. Даже если горькую полынь им вымазать, и ту сожрут, не моргнув. У-у-у, проглоты!

– Кто бы говорил, – Тайка погрозила ему пальцем.

Она дождалась, пока гость доест всё до последней крошки, и виновато развела руками:

– Знаешь, Ярк, тебе вообще не нужно было зимовать в Дивнозёрье…

– Как так? – петушок недоверчиво прищурился.

– А так, что вязовые дупла ещё осенью снова открылись. Ты не додумался проверить?