– А как ее добиваются?

– Вот это другой разговор. – Бернар горестно помолчал, прежде чем продолжить: – Любовь, если она настоящая, требует подвига. Иначе как ты докажешь, что любишь? Слова будешь красивые говорить? Подарки дарить? Ну, так это можно делать, и не любя. На что ты готов, Клаус, ради любви?

– На все, учитель! – Клаус вскочил, словно собирался немедля совершить подвиг.

– Верю, – вздохнул тот. – Тогда слушай, мой мальчик… Далеко-далеко на западе высится гора с двойной вершиной. Ее издревле именуют Разлучной, но это неправильное название, ибо в этом месте не разлучаются, а встречаются возлюбленные. Однако путь туда долог, труден и опасен. И все же, не одолев его, ты не сможешь осуществить свою мечту.

– Не нужно меня уговаривать, учитель! – горячо сказал юный дровосек. – Я пойду туда завтра же! Вот только…

– О матери не беспокойся, – понял его сомнения мудрец. – Я позабочусь о ней.

– Я не только о матери пекусь, – сказал Клаус. – Дом новый построить я пообещал фрау Ритц. С ребятами договорился: с Якобом-каменотесом, Гримой-плотником, Вильгельмом-маляром. Я и стволы заготовил для сруба. А теперь что получается? Все брошу и уйду! Как мне потом в глаза смотреть людям?

– И об этом не беспокойся, – откликнулся Бернар. – Я всем все объясню. И с домом для фрау Ритц помогу.

– Спасибо, учитель!

– Не за что. Тебе спасибо!

– А мне-то за что? – удивился юноша.

– За доброту твою, – ответил волшебник. – Кстати, о доброте… Не говори матери, куда и зачем идешь. Правды не говори.

– Конечно! – легкомысленно откликнулся Клаус. – Зачем ее пугать?! Да я обернусь в два счета!

– Да пребудут с тобой Светлые Силы, мой мальчик! – пожелал ему Бернар и, подумав, добавил: – Будь осторожен, Клаус. Не всегда доверяй тому, что видишь, и тому, что слышишь, но всегда прислушивайся к своему сердцу. И делай то, что оно тебе подсказывает.

Весь этот разговор юный дровосек припомнил, когда городские стражники, сонно зевая, выпустили его за ворота. Бодро ступая по выстланной булыжником дороге, Клаус перебирал в уме сказанное старым волшебником, каждое слово которого казалось ему предзнаменованием будущего счастья. Уверенный в мудрости и доброте Бернара, юноша даже не задался простым вопросом: каким образом окажется его возлюбленная на этой странной Разлучной горе? А зачем задаваться? Если волшебник сказал, значит так и будет, и он, Клаус Берг, обязательно найдет там девушку, чей гибкий силуэт мерещился ему повсюду…

Дорога все дальше уводила дровосека от родного города, но он не оглядывался. Ему казалось, что так и будет шагать до самой горы, легко и весело. И не сегодня завтра приведет в дом невесту, познакомит ее с матушкой и фрау Ритц, которым его избранница обязательно понравится. Вдоль дороги росли могучие сосны, осеняя ее густыми вечнозелеными кронами. Клаус невольно присматривался к ним, прикидывая, сколько дров выйдет из того или иного дерева. Получался солидный воз. Руки так и тянулись к топорику, что был заткнут сзади за пояс. Да нельзя было останавливаться. Не дождется еще невеста, скучно ей станет на горе…

Солнце поднялось над Предгорьями, перекинув тени деревьев через дорогу. Клаус зашагал еще бодрее. Проснулись птицы, засвистели, защелкали. Раскатили дробь свою дятлы. Юный дровосек засвистал в ответ. Так, вторя птахам, дошел он до заставы. Здесь стояла бревенчатая хижина, где ночевали караульные, а дорогу перегораживал полосатый брус с грузом на одном конце. Караульные не спешили его поднимать при виде пешехода. Наоборот, вышли ему навстречу, положив мозолистые ладони на рукояти мечей. Клаус замедлил шаг. Ему стало не по себе. Городские-то стражи его знали, а вот пограничные – нет.

– Кто таков? – окликнули его.

– Клаус Берг я! – отозвался юноша. – Городской дровосек.

– Что-то далеко ты забрался, паря, – подозрительно сощурился один из стражей. – Далече отсюда тащить дровишки-то.

– Да не за дровами я, – простодушно признался Клаус. – За невестой иду.

– За невестой?! – переспросили пограничники и захохотали. – Откуда ж она в здешних краях возьмется?!

– Это он про ведьму Шептунью! – воскликнул самый молодой из стражей. – Только ты что-то подзадержался, парень, со свадьбой, ей сто лет в обед стукнет!

И пограничники опять захохотали.

– Да нужна она мне, ваша ведьма! – обиделся юноша. – Я к Разлучной горе иду!

Хохот оборвался. Стражи посмотрели на него с искренним сожалением.

– Так вот ты куда навострился… – сочувственно пробормотал командир стражей. – Ну что ж, ступай, мил человек… – Он махнул рукой одному из своих подчиненных. – Подымай!

Страж налег на груз, привязанный к брусу, и тот приподнялся над дорогой. Помахав рукой пограничникам, Клаус проскользнул под брусом и продолжил путь, радуясь тому, что его пропустили. Юный дровосек не оборачивался и потому не видел, что стражи молчаливо смотрят ему вслед, горестно качая головами. После заставы дорога стала хуже. Кое-где еще сохранялись участки булыжной мостовой, но весенние паводки оставили в ней широкие промоины, засыпанные палой листвой, ливни размыли насыпь: глубокие рытвины то и дело пересекали путь. Клаус скинул башмаки и натянул ботфорты, в которых сподручнее было шагать по грязи.

И вовремя сделал это. Вскоре разбитая, давно никем не чиненная дорога повернула на юг, и юноше стало с нею не по пути. На запад дороги не было, даже звериные тропы туда не вели, и Клаусу пришлось шагать через заросли. Кого другого необходимость пробираться через чащобу, которая отнюдь не походила на чистый, прозрачный лес, что окружал город, привела бы в уныние, но только не юного Берга. Он привычно огибал вывороченные комли поваленных деревьев с торчащими, словно грязные щупальца, корнями, перескакивал через стволы, хрустел валежником, сожалея, что не может засучить рукава и навести здесь порядок. Чужой это был лес.

К полудню Клаус почувствовал, что устал. Пора было отдохнуть и подкрепиться. Он уселся на ствол рухнувшего во время недавней бури дерева, достал из заплечного мешка снедь, которой снабдили его на дорогу две добрые старухи, и заветную фляжку. Теперь в ней была не вода, а здравур – особый эльфийский напиток, не только утоляющий жажду, но и подкрепляющий силы. Обычного удовольствия, получаемого от перекуса на лесном прогале, юный дровосек сейчас не испытывал. Не тот лес был вокруг. Ломанный какой-то, перепутанный. Прогнившие стволы источали сладковатый запах. Слабый ветерок чуть покачивал махры паутины на корнях. И ни шороха, ни свиста.

Наскоро поев и сделав добрый глоток здравура, Клаус поспешил продолжить путь. Ему хотелось поскорее выбраться на чистое место. Юный дровосек не верил, что всю дорогу ему будет попадаться один бурелом. Правда, пока что лес становился только хуже. Пропала молодая поросль, теперь вокруг были лишь мертвые деревья. Трухлявые стволы обросли громадными осклизлыми грибами. В толстом слое палой листвы все время что-то подозрительно шуршало. Даже солнечные лучи не могли пробиться сквозь затхлую хмарь, что висела над этим проклятым местом. Ничего другого, кроме того, чтобы неустанно продвигаться вперед, Клаусу не оставалось.

И он шел, обходя самые гиблые места, стараясь сохранить направление. Хотя в быстро сгущающихся сумерках делать это было все труднее и труднее. Подступала ночь, и Клаусу стало ясно, что ему придется заночевать в этом мерзком лесу. Он начал обшаривать окрестности в поисках сухих веток, но набрал их до обидного мало. Хорошего костра из этой горстки не разведешь. Разве что для того, чтобы не чувствовать себя в этих гнилых зарослях червяком, забившимся под кору. Юноша сложил веточки шалашиком, высек из огнива искру и, когда трут вспыхнул, поджег собранный с таким трудом хворост. Как он и предвидел, костер прогорел быстро, и беспросветная мгла обступила его со всех сторон.

Впрочем, не совсем беспросветная. Присмотревшись, Клаус увидел красный мерцающий огонек, не похожий на свечение гнилушек. Они светят холодно и ровно, без подрагивания и переливов. Неужели кто-то набрал достаточно хвороста, чтобы разжечь в этом лесу костер? Юный дровосек принюхался. К запашку гнили примешивался и запах дыма, а также чего-то съестного. Клаус не был голоден, но сидеть в одиночестве в сырой тьме было настолько неуютно, что он немедленно поднялся и побрел на свет чужого костра. Идти пришлось долго. В темноте бурелом казался и вовсе непроходимым. Юноша несколько раз терял огонек из виду и снова находил его. Тот словно заманивал блуждающего во тьме путника в колдовские дебри.