– Всё, что будет в моих силах. Даю слово перед Матерью-Сырой Землёй и Отцом-Грозное Небо, что сделаю всё, о чём поговорили, или умру, – дал клятву ветерану.

– Но-но. Умри, но то, что обещал, сделай. Бывай, крестник. Убережёт если Мать с Отцом, то свидимся. – Сет хлопнул меня по плечу, перехватил малый узел и собирался идти. Я ухватил его за руку.

– Дай топор, – попросил Я оружие.

Ветеран улыбнулся и протянул мне колун. Схватив за древко, все свои чаянья и желание сохранить этого человека живым перенёс вместе с молитвой. С непривычки меня аж повело.

Старший Брат принял топор, поклонился. А проходя мимо указанной сосны, прочертил линию, отмечая нам время для роздыха…

Я с сожалением вернулся к обедающим Девам.

– Куда старикан ушёл? – с вызовом спросила меня Забава. – Ты с ним прощался, Я всё видела. Он нас бросил? Одних в лесу? Какая же он тварь – ребёнка и девушку оставил с сопляком.

– Дед Сет обещал меня до града довести, а северяне не лгут. – Кинулась в защиту Брата Вероника.

– За нами следят, он ушёл обезопасить нам проход. Потому закрой свой рот едой, которую ты не заслужила. Завтра ты будешь свободна от моего слова. – Я отвернулся, прекращая спор.

Ника схватила снедь и села рядом, отвернувшись от Бывшей Княжны.

– Больно важный стал. А не боишься ли ты, что Я в граде к ответу призову? За поруганную честь, за оскорбление Рода, за смуту против благородных?

– Род-то какой? Изменников и клятвопреступников? Хулителей Бога Ярило да почитателей твари? Голова у меня другим занята: как Нику в новый дом доставить и Юг о напасти предупредить. А тебе и впрямь нужно одной пройтись.

– Постой, то Я со страха и сгоряча ляпнула, – сменив тон на ласковый, начала Забава. – Ну посуди сам, что мне думать? Ты у нас теперь один муж, на тебе лежит ответственность, вот Я и испугалась, что не сдюжишь. Вдруг у нас денег даже на еду не будет. Что же делать? Веронику на паперти поставить? Мне не подадут, больно хорошо одета.

– Светоч хорошо чует ложь. Завтра ты сможешь стать кем угодно. И княжной, и полотёром, блудницей или женой трактирщика. А сегодня ты – моя закладная. Так что закрой свой грязный рот. – Прожевав кусок, глянул на метку. Тень на неё вот-вот наползёт. – Время вышло, в путь. Через пару вёрст будет хутор. Там заночуем, если на то будет милость богов.

– Не командуй мной, чернь. Я ещё не насытилась. Пойдём тогда, когда Я дам на это позволение, – опять подняла голос барыня.

– Как знаешь. Нагонишь, если захочешь. Да встретишь ты полный рассвет. Пойдём, Вероника, скоро стемнеет, а нам ещё до Хутора нужно добраться. – Быстро собрав припасы и перевесив через плечо обе сумы, взял девчонку за руку и пошёл по дороге. Последний раз Я был так же зол, когда Курва попался в амбаре и обещал вырезать наш выводок. Выйдя на дорогу, огляделся Даром вокруг себя. Не было опасности и зверья, красного пятна сопровождающего и золотого сияния Старшего Брата.

– С тятей всё будет хорошо? – тихо произнесла Вероника.

– Он умеет за себя постоять, на Юг же шёл один, через лесолесье и опасности. И в этот раз всё будет хорошо, – успокоил Я девчонку.

Мне показалось на миг, что Храмовник прощался со мной, отправляясь на облаву за охотником. А мы, неспешно топая по дороге, были всего лишь приманкой. Тотчас отогнал от себя дурные мысли, думать нужно о долге. Перед сироткой, городищем и словом, данным ветерану. Снега была немного, по щиколотку, но под ним скрывались ямки и корни деревьев, о которых время от времени спотыкалась Ника, непривычная к ходьбе через лес. Позади раздался голос Забавы.

– Погодите меня. – Мы же не обратили на то никакого внимания, и через сотню шагов она нас нагнала. – Ты тоже решил меня бросить, как твой старик? А как же слово северянина?

– Я не давал слова, что насильно буду тащить тебя в град. Также не клялся, что выполню любое твоё пожелание. Ежели ты решила посвоевольничать, не взирая на обстановку, то тем самым сделала свой выбор. Ранее ты не роптала из-за Храмовника, опасаясь его гнева и того, что он может оставить тебя одну. Только он ушёл, как сразу поменялась. Мне нет дела до твоих обид и чаяний, ты – взрослая Дева, хоть и не можешь принять изменения своего статуса, – спокойно выговорил барыне.

– Я – законнорожденная Княжна, мои предки все были Благородными, и такие как ты нам прислуживали. Потому смири свою гордыню и прими мою волю. Богом было дано нам Правило – кому княжить, а кому служить. И никакой человек не в праве ту долю изменить. Моя исключительность в том, что Я знаю, как нам выжить. Потому ты должен передать мне казну, дабы Я могла ею верно распорядиться. А то, что мой братец ляпнул в горячке, не меняет моего Права от рождения! – задрав нос, поучала меня Забава.

– Где топор, что Я отдал тебе для защиты? – разглядев пустые руки Девы, промолвил Я. – А сума с остатками еды? Топор можно было хорошо продать, он не для лесоруба, а для воя. Снедь пригодилась бы для вечерни, дабы сберечь монету. А по счёт моей казны, деньга, которую Я получил за службу Царю, принадлежит Храму и Церкви и будет потрачена на их нужды. Поведай мне исключительно благородная и законнорожденная, как ты распорядилась своей шкатулкой с каменьями и кем ты, окромя десятка тёток, управляла? Молчишь… Скажи мне, сколько тебе нужно монет, дабы ты ушла добровольно в ближайшем хуторе?

– Мне нужно всё. Я пожертвую Северу, как только встану на ноги и освоюсь в большом граде. Пойми, дурачок, тебя облапошат на первом же торжище. А мне нужно лишь весточку передать, что Я вырвалась из Китеж-града. Всё наладится.

– Он ушёл на Юг с Ярлами. Готовится к войне, что развязал, и зализывает раны после нашей встречи. Потому решение есть такое. Ночёвка в хуторе, затем на санях до града. Там мы расходимся. Тебе оставлю подъёмные. – Что Я мог ещё сказать этой спесивой Деве? Откупиться от неё – для меня лучший выход.

– Какие раны? Его не берут сталь и стрела, огонь и мороз. Он – само совершенство. Он живёт и властвует с начала Исхода! – восторженно изрекла Забава.

– У него три пальца на руке, обожжённое лицо и больше нет костяного копья на хвосте. За двести сорок лет он так и не нашёл себя в этом мире. Его интересуют лишь власть и исполнение желаний. А люд для него просто инструмент, каким была и ты. Ты могла быть женой Князя, а стала лишь опальной девкой, без роду и племени. Такая ему больше не нужна.

– Заткнись!! Он неуязвим!! – прокричала Барыня.

Я остановился, потянулся к сапогу. Княжна в испуге попятилась назад. Медленно Я достал прощальный подарок Любомира и предъявил на показ. У Девы подкосились ноги, и она бухнулась коленями на снег.

– Это… этого не может быть, он мне говорил. Но три пальца и ещё кисточка. Всё ложь… – Сквозь слезы и всхлипывания прорывались слова опальной.

– Беги за топором и остатками снеди. Мы пойдём медленно. Не успеешь затемно, ворота хутора закроют. Без выполненного наказа не возвращайся, не приму. Я долго терпел твой гонор, а ты восприняла это как слабость. Беги быстрее, возможно, успеешь… – резко высказал своё недовольство, запрятал трофей и потянул за руку найдёныша.

Оглянувшись, увидел, как Забава сначала медленно брела, а затем перешла на бег…

– Дядь, зачем ты так с ней. Она не плохая, просто балованная. А ещё много знает про прически и наряды, – пожурила меня Ника.

– Когда детки балуют, их наказывают. Мой наказ ты слышала, то не порка и не унижения. К добру нужно относиться с благодарностью, а не оставлять его в лесу, потому что руки устали. Мы её немного подождём. Ушли-то недалече, не более версты. А Я за ней отсюда присмотрю, – успокоил Я сиротку.

– Так, то правда, что ты за много вёрст видеть можешь, как Финист-Ясный Сокол? – изумилась девочка.

– Правда. А кто такой Финист? Расскажешь? – подогрел Я ожидание разговором.

Мы немного посмеялись и делились историями. Сиротка была очень любопытной, наверное, как и все детки. Я согревал её маленькие ладошки дыханием, пока не обнаружил Даром плетущуюся шагах в трёхстах Деву.