– Маришка болтается в петле на воротах, не воскресла за три дня. Боюсь, что и ты только невинный люд с собой заберёшь кострищем. Ну, раз ты – Жар-птица, значит, не замёрзнешь. Да увидишь ты полный рассвет. Спокойной ночи. – После этих слов Я зарылся в сено, да начал шептать вечернюю молитву.
– Эй, ты где? Я замёрзла и хочу есть. Сходи за постельными, пусть укроют сено, как следует, – несмотря на расклад, пыталась отдавать приказы.
– Кто ж меня будет слушать? Я же – урод, а ты – барыня, потому прикажи черни сама, а из еды есть овощи и хлеба немного. Иди на свет. – Нырнув в Дар, загорелся ровной лучиной, разгоняя мрак вокруг себя. Морщась сослепу, ко мне шла барыня, взлохмаченная и вся в соломе. Из одежды только ночное платье и платок в руке.
– Угощайся, чем Боги послали, – произнёс Я, разворачивая узел.
Несмотря на голод, Благородная выбирала самые ровные и без изъяна куски, откладывая в сторону прочие. Меня такое отношение к предложенной пище обидело, потому Я и притушил Дар.
– Я трапезничаю, дай свет! – Приказала мне барыня.
– Мимо рта не пронесешь. Доброй ночи, а куски, что останутся, назад в узел сложи, тебе завтра ими ещё завтракать. – После этих слов завалился на тюфяк.
– Эти объедки? Доставь меня на Юг к Любомиру, и Я попрошу за тебя. Он меня любит, оттого послушает. Деньгой тебе оплатим и каменьями. А ежели откажешься, до конца дней своих бегать будешь от гнева нашего.
– Я с Севера, брат Храма и Церкви. Указывать мне могут лишь старшие братья и отцы. Смерти Я не боюсь, так как жизнь более мне не принадлежит. А ты свои замашки брось, пока ты простая девка, без Рода и поддержки. И стоишь посреди кухарки и полотёра. Гонор свой сбавь: Я тебе не кровник и не покровитель. Спать ляжешь, где вздумаешь. Эх… От добра добра не ищут, – расстроенно произнёс и повернулся на бок.
Проснулся от того, что мою руку теребила замёрзшая дева, а в паре локтей храпел хмельной Сет.
– Возьми меня с собой, молю. А иначе Я брошусь в воду. Ты можешь меня спасти, клянусь тебе угождать во всём. Хочешь, женой забери, хочешь – наложницей или слугой.
– Я устал от тебя, закладная трактирщика. Я не могу принять твою клятву, ибо ты изменила Роду. Князю. А сейчас и Химере. Трижды за неполный месяц. Ложись рядом, обогрею слегка.
Глава 2. Обуза
– Вставай, крестник, нас ждёт долгий путь. Пусть Отец убережёт от напасти, а Мать направит честной дорогой. Да оторви ты эту грелку с груди… – разворчался Сет. – Спускайся в кабак. Меня ждёт бычина, да и тебе не мешало бы её отведать. В общем, поторопись.
– Забава, просыпайся. Мне пора уходить на Север, а тебе – возвращаться к новой жизни. – Расталкивая барыню, ненароком залюбовался. Сонное лицо, вздёрнутый носик, усеянный веснушками, и пушистые ресницы соломенного цвета. В мелких кудряшках застряли соломинки, превращая голову в сорочье гнездо. Я медленно вытянул руку из-под её головы, отряхнул одежду и собрался было уходить. Отложив в тряпицу остатки ужина, аккуратно положил в туесок снедь. Лестница вдруг вновь заскрипела, и показалась голова Брата. Он ворчливо произнёс что-то неразборчивое, потом глянул мне за спину и прокричал:
– А ну, девка, не дури! Убери нож!
– Мне незачем жить, – раздался твёрдый голос Забавы. – Как только вы уйдёте, Я останусь на потеху рыбакам да крестьянам. Лучше сейчас уйти за Грань, чем стать потаскухой.
– Босик, ты что ей вчера такое рассказал, что она сегодня на себя руки решила наложить? Историю детства или захрапел раньше, чем штаны подтянул? – Поднимаясь в сенницы, вопрошал старик.
– Это бывшая княгиня Забава, что лишена имени и рода. Та, что сбежала с Любомиром и чуть не привела Ярлов править Китеж-градом, – с тяжёлым вздохом поведал Я историю барыни.
– Вот оно что. Ну, Я с ней согласен. Проще уйти свободным, чем влачить жизнь тряпкой. Девица, давай скорее, мы нож заберём и уйдем. Но лучше тебе в речку уйти, так хоть чертей накормишь, и на нас не будет поклёпа. Подумай сама, кого обвинят в смерти закладной? Вчера ушла с молодым септом, а на утро мертва от ножа Святоча. Давай не дури, – посоветовал Брат.
– Сколько ты должна? – осторожно спросил Я отчаявшуюся благородную.
– Двести две монеты, – скорбно прошептала Дева.
– Э как, а мне вчера говорили – сотню. А платье в уплату забрали или чтобы не сбегла?
– Забрали почистить, как и сапоги. И не вернули, – положив нож на колени, произнесла Забава.
– Брат Сет, Я не могу так. Позволь взять её до ближайшего града. А после мы с ней попрощаемся, – повернувшись к Храмовнику, обратился с мольбой в голосе.
– Всё повторяется… Ты же Это твёрдо решил? Дела… Если вдруг отстанет или попадёт в беду, даже шаг не сбавлю. До ближайшего града, после пусть даже не попадается на глаза, сам упокою. А деньга есть на выкуп? – Глядя на мой кивок, ветеран осклабился. – Говорить Я буду, а то пока спустимся вниз, должок подрастёт дважды. И если у тебя ещё раз оружие пропадёт, лишу сана, – пригрозил старик.
*****
– Мирон, а готова ли моя бычина? – громко произнёс Сет.
– Эт, мать чесна. Ещё чуток осталось, сцеживают для Вас, господин. – Засуетился под пристальным взглядом Корчмарь.
– Тогда другой вопрос: что у южан делают за пособничество изменникам? – наклонив голову набок, продолжал вопрошать Храмовник.
– Дык, виру, наверное. Не помню Я. А к чему вопрос? – понимая, что сейчас произойдет что-то нехорошее, попятился хозяин таверны назад к кухне.
– Первым приказом бывшего Князя, а ныне Царя Святополка, Собирателя земли Руссов, был возврат к Правилу отца своего. А как Я помню, по нему казнь через виселицу или отсечение головы всех, кто мог знать об измене, но не доложил. Из присутствующих в трактире это ты, Мирон. Все подавальщицы, что забрали платье и сапоги Благородной, а её на выкуп оставили. Твоя чета и дети, что старше десяти годов. Как решать будем? – сверкая глазами, пророкотал Храмовник.
*****
– Что это такое мы выпили? – изумился Я произошедшим изменениям в себе.
– Бычина – это стравленная кровь из вола или быка, но не коровы, а также сырые яйца и крепкое вино, ну в твоём случае сбитень. Зачастую животное не убивают, а немного сцеживают кровь, не больше меры (0,6 литра). Всё, что нужно, чтобы поддержать путника на дальнем пути. Могу тебе обещать, что в ближайшие три-четыре версты тебе будет жарко, да и мелкие ранки быстрее затянутся. Знал бы ты, сколько мы лошадок на юге выпили… Эх-х, времечко. – Мечтательно закатил глаза, затем вдруг встрепенулся. – Шесть монет за постой и еду правильно, что отдал. Мы не лиходеи, а вот выкуп за Забаву можешь мне отдать. Но только половину, Я честен с тобой.
– Я благодарю заступника Ярило за то, что он осветил мой путь и дал возможность искупить свои грехи, – начала причитать Забава.
– Заткнись, курва. Ещё вчера мы были клещами, что всем пили кровь, и выродками, а венцом творения являлась для тебя Химера. Но Любомир больше не обогревает тебя своими лживыми словами да похотью, из залога не вытащил. И ты сразу вспомнила Хорса, бога-Солнце. Когда хлебала бычину, отчего не отказалась? Та же кровь, то же живое существо. Выгода тобой движет, а не честь или вера. Потому закрой свой рот, и пока к тебе не обратились, держи его закрытым. А ежели мои слова не по нраву, у этой дороги сотни перекрёстков, уходи на любом, – зло ответил ей Сет. – Отстанет ежели, проще бросить, чем тащить, – эти слова он произнёс уже мне, но так, чтобы и Дева услышала.
Я обернулся к Забаве, покривил губы, подавая знак, чтобы молчала и не отставала.
– Брат Сет, вчера ты мне говорил про слуг Мары и творимые ими бесчинства. А как получилось, что южане с этим не борются? – задал Я мучающий меня вопрос.
– Власти хотят над людьми, судьбой или жизнью, потому и смотрят сквозь пальцы. Через кровь и грех её проще получить, чем через добрые дела. Доброе оно же, как данность воспринимается, а вот зло долго на устах и в сердце застревает. Хочешь избавиться от соперника или недруга, али нежеланного плода? Может, отец долго не оставляет этот Мир и тебе наследие? Разлучница семью разбила или соседская коза борщицу поела? Вместо того, чтобы по Правилу решать да через Дьякову службу, тёмный здешний люд идёт на болота, к ведьмам и ведуньям. Приносит жертву кровавую, обещание первенца отдать или услугу в будущем. В ответ получают потраву, узлы заговоренные или подклады. А утром идут на поклон своим богам, молят об урожае или приплоде, а сами… А сами, как твоя обуза, как выгодно, в того и веруют. Потому и душа гнилая, потому и ненавидят нас, северян. Ибо наши помыслы прямы, без увёртов и лишних слов. Это как ежели в ссоре ты с соседом и прознал, что язва леса рядом. И вместо того, чтобы позвать недруга вдвоем лесолесье сжечь да обиду общим делом закрыть, ты ему дверку в дом приоткрыл, а на утро узнаёшь, что зайцегрыз изменённый всю семейку соседа извёл. Твои руки не в крови, никто про зло не ведает.
