В комнату заглянул Павел, который не появлялся с утра. Я была уверена, что он со мной не разговаривает, так как обиделся.

— Чай будешь? — предложил он, чем меня удивил. В последний раз он мне предлагал чай лет так в двенадцать и то, когда я лежала с температурой.

— Давай, — откладывая телефон, ответила я.

— И куда это вы? — спросил Аркадий, который вернулся за новой порцией мусора.

— Чай пить. Или мне обязательно сидеть среди твоей пыли?

— Не, просто подумал… Ладно, забей, — отмахнулся он, уходя в комнату.

— Что за выражения? Все я должна чего-то забивать, — пробормотала я.

— Имеется в виду, чтоб не думала о ерунде, — попытался объяснить Павел.

— Знаю, что это выражение означает, — ответила я. — Не понимаю, зачем его применять к месту и не к месту?

Я поставила чайник. Павел достал кружки. Такое ощущение, что мы уже не первый раз тут пили чай. Не было ощущения чужого дома.

— Может поговорка такая, — ответил Павел. — Вы с отцом разведетесь?

— Да.

— Не удивился. Одного не понимаю, чего ты с этим забыла?

— Это как бы моя жизнь. Мой выбор. Будем его обсуждать? Паш, — он поморщился, но промолчал. Ему никогда не нравилось, когда я его так забывала. Одно время вовсе хотел Кислотным быть и требовал, чтоб его называли по кличке. Еле договорились на Павла. — Извини, сынок, но, я устала. Не поверишь, насколько сильно я устала. У меня больше нет сил терпеть такое отношение, какое было дома. Почему вы решили, что я у вас в рабстве? Этакая рабочая лошадка, которая родилась, чтоб вас содержать. А вы при этом все это время смеялись за моей спиной. Но терпению рано или поздно приходит конец.

— Считаешь, что здесь тебе будет лучше?

— Мне сейчас где угодно лучше, чем дома. Вы из меня своим поведением все соки выжили, — ответила я. — Недавно себя поймала на мысли, что жить не хочу. Это был придел. Та точка невозврата, которая была пройдена. Я понимаю, что для вас с Ритой это все тяжело. Вам учится надо. У вас есть школа, друзья, любимые учителя.

— Смеешься? Кто школу любит, мам? Ее терпят, как неизбежность. Да и дружбы уже давно нет. Это устаревшее понятие.

— О как! Значит, я хрен старый. Надо будет парням рассказать, что с нас пора плесень снимать, — ответил Аркадий.

— Решил к нам присоединиться? — спросила я.

— Воды хочу глотнуть, — ответил он, беря стакан и графин. Только у него руки дрожали. Я забрала у него графин и налила воды, но он все равно не мог взять стакан и не расплескать воду. — Как-то все сложнее оказалось, чем я думал.

— Все нормально, — ответила я, беря его ладони в свои, чтоб размять их. — Я тебе говорила, что все можешь оставить.

— Ага, и будем жить втроем. Я не готов к шведской семье, — ответил Аркадий. И разу перевел тему. — О чем тут разговоры ведете?

— О жизни.

— О! Я об этом могу много чего рассказать, — хмыкнул Аркадий. — Вот к примеру… Хотя об этом лучше промолчать. И об этом тоже. А это сказать, так Вера от меня уйдет. До этого парень не до рос…

— Пытаешься юморить? — спросила я.

— Только это и остается делать, — ответил Аркадий. — Пойду дальше работать.

Он поцеловал меня в щеку и ушел. Я же разлила кипяток по кружкам, чтоб потом закинуть пакетики с чаем.

— Он мне не нравится.

— Кеша? Я бы удивилась, если бы он тебе понравился, — ответила я. — Но тебе придется принять мой выбор или не принимать его и уехать к отцу. Можешь дождаться окончания девятого класса и уехать в техникум в другой город. Жить в общаге, пробуя самостоятельно устроиться в жизни. Прогибаться я больше не буду. ь

— Тебе плевать, что с нами будет дальше? — Знаешь, что с вами будет дальше? Вы одни останетесь. Если я дальше буду продолжать играть по вашим правилам, то я сломаюсь. Меня не станет. Вы же с Ритой скоро вырастите. Считаешь будет лучше, если я стану ходить за тобой по пятам и лезть в твою жизнь?

— Может этого как раз и не хватает?

— Чего тебе не хватает? Контроля? Это я могу организовать, — ответил Аркадий, заходя на кухню с телефоном Павла. — Посмотрим кто у тебя в записной книжке, почеитаем переписку с некой Аленой.

— Отдай! — Так тебе же контроля не хватало, — Аркадий отдал ему телефон. — Тебе некий Тор звонил.

— Потом перезвоню. Не смей брать мой телефон!

— Э, а чего ты злишься? Ищешь повод, чтоб со мной побычиться? Я тебе могу много таких поводов найти. Можем и носы друг другу расквасить, если есть такое желание.

— Пошел ты! — огрызнулся Павел.

— Ты меня только что послал? Хорошо. Пойдем уточним адрес.

— Кеш, прекрати.

— Нет. Я сейчас слишком в ненастроении, чтоб быть дипломатом. Пойдем, — пихая Павла в плечо. Тот взорвался. Вскочил на ноги.

— Вы еще подеритесь! — выпалила я. Хотела их развести по разным углам, но меня остановил Кеша.

— Обязательно, но без тебя. Вер, пей чай, а мы поговорим, — сказал Кеша, пихая Павла в сторону комнаты. Павел чуть его не ударил, но Кеша увернулся. Хохотнул. Похоже, опять развлекался. Павел же все принял за чистую монету.

Кеша затащил его на балкон. Видно было, что они разговаривали. Эмоционально разговаривали, но нос никто никому не бил.

— Не переживай. Они найдут общий язык, — сказал дед Леша.

— Чего-то я в этом не уверена.

— Найдут. Кешка загорелся идеей с ним, хм, подружиться. Опыт у него есть общения с отчимами. Только на четвертом он сломался.

— Больно уж они матерятся, — поглядывая в сторону балкона, сказала я.

— Но понимают друг друга, — ответил дед Леша. — Пойдем отсюда.

— А если подерутся?

— Разберутся. Да и не думаю, что до драки дойдет. Уже ржут, как два коня.

— Честно, не знаю, как на все это реагировать, — возвращаясь на кухню, ответила я. — Павел с меня требует…

— Не поддавайся. Дети любят перед тем, как из гнезда вылететь, нервы родителям потрепать, чтоб потом родители их спокойно отпустили во взрослую жизнь и отдохнули.

— У вас в семье не принято отпускать. Вы как-то вместе живете. На первый взгляд, дружно.

— Кешка боится один жить. Не хочет скатиться. Честно, он любит лезть в дерьмо. Несколько раз приходилось вытаскивать его за шкирку и привозить назад. Разговаривали. Вроде до него дошло, что это ничем хорошим не закончится. Но стоит ему от нас уехать, так все по новой начинает. Его только Настя отвлекла. Вернулся как-то с ней. Прервал общение со своей компанией и стал жить более-менее стабильно.

— Получается, что все время живете, как на пороховой бочке.

— Скорее с гранатой в руках, у которой выдернули чеку, — ответил дед Леша. — С Ирой другая история. Она побоялась, что не справится одна с Кешкой. Мы же с Любой решили помогать, пока хватит сил. Вот и живем одной большой дружной семьей. Я тебе говорю, что мы своих в обиду не дадим. Раз так получилось, что как-то он тебя заинтересовал и ты оказалась у нас, то поможем чем сможем. Включая и с разводом. У вас совместная квартира? В браке куплена?

— Да. Часть я вкладывала денег, часть Гриша. Он так долго копил эти деньги и именно на квартиру, что когда у нас трудности начались, то из того неприкосновенного запаса их трогать было нельзя. На столе пустые макароны, на счету несколько сотен, но их трогать нельзя, потому что квартира превыше всего. Это учесть, что мы тогда на съемной жили. Веселые были времена! — о которых сейчас я хоть и говорила с улыбкой, но вспоминала с содроганием. — Квартира в равных долях на всех оформлена. И я не собираюсь на нее претендовать.

— Почему?

— Пусть она детям останется.

— Думаешь, что они там будут жить? Или иначе спрошу, думаешь, мачеха не будет против их проживания?

— Там двухкомнатная квартира. Если они планируют еще детей…

— Вот и я о том говорю. Я бы подал на раздел имущества. Предложил ему выкупить твою долю. Это небольшие деньги, но продашь машину, добавишь. Сможешь однушку вблизи Горска купить. Будет с чего начинать тому же Павлу.

— У Гриши денег нет, чтоб выкупить квартиру.