— Почему все наваливается сразу в одно время? — спросил Аркадий.

— Слушай, я могу позвонить Нине…

— Рад, что у тебя есть такая подруга, к которой можно завалиться в любое время, — ответил Аркадий. — Но сегодня прошу остаться у меня.

— Если проблемы…

— Поэтому и прошу, — ответил Аркадий. Когда мы подходили к машине, то у него зазвенел телефон. — А у тебя чего случилось? Да, конечно. Приезжайте. Одним человеком больше, одним меньше… Какая разница?

— Чего еще случилось? — спросил дед Леша.

— Эдика мать выгнала. С девчонкой.

— С которой он никак не поженится?

— С ней самой. Им надо пару дней где-то перекантоваться пока квартиру не найдут.

— Звякни бабушке. Пусть хоть чего-то серьезного приготовит раз у нас сегодня столько гостей.

Пока Аркадий решал вопросы по размещению гостей, я начала отходить. Меня стало знобить. Холод проникал внутрь тела. Больно, холодно и страшно. Это как идти ночью вдоль шоссе, когда не знаешь чем закончится эта дорога.

— Замерзла? У тебя руки ледяные.

— Нет. Это так.

— Ты не Настенька из Морозко. Любите вы на себя ее роль примерять, — сказал Аркадий, снимая куртку.

— Не надо.

— Мне жарко, а ты мерзнешь. И не спорь, Насть. Тфьу, Вер. Вот. И не путай. Пальто у тебя тонкое.

— Так я в машине обычно езжу, — пропуская его оговорку, сказала я. — Зачем теплую куртку покупать?

— Вот погуляем с тобой и поймешь, — ответил он, отвечая на очередной звонок. При этом продолжая растирать руки. Какие темные дороги? Какие проблемы? Откуда такая неуверенность, когда рядом сидит человек, который решил не дать мне замерзнуть? Последнюю куртку снял. А я все еще продолжаю накручивать себя.

Я расплакалась. Не обращая на боль в носе. Не думая о других и не ища подходящего места.

— Мам, не надо, — начал Павел, но дед Леша его остановил.

— Пусть плачет, если душа того требует. Это ее право. Так в каком ты классе, говоришь, учишься?

— В девятом, — ответил Павел, не понимая, что его втягивают в разговор. Аркадий договорился еще увидится с кем-то и выключил телефон, убирая его в карман чехла переднего сиденья.

— Как-то сегодня все активизировались. Еще и Алик решил сегодня в гости заглянуть, — сказал Аркадий. — Дед, чего я такого не знаю? Она Николая Ивановича к нам привела?

— Нет. Мы решили, что если и будем общаться, то на нейтральной территории. Или без тебя.

— Хорошо. Тогда в чем подвох? Вспышки на солнце?

— Я не буду говорить, — ответил дед Леша.

— Его по условке выпустили? — спросил Аркадий. — Можешь не отвечать. Другого повода чтоб вся команда собралась, я не вижу.

— Завтра выпустят.

— Хорошо.

— Кеш, не стоит он того.

— Закрыли тему, — как-то резко сказал Аркадий. Я внутренне сжалась. Он наклонился почти к моему уху. — Не бойся. Это все ерунда.

— Мне страшно. Понимаешь, Гриша… Я от него этого не ожидала. Получается, что любой человек может…

— Может, но не значит, что сделает. Сама понимаешь, что в каждом человеке есть как ангел, так и демон. Мы следуем инстинктам, как животные, но одновременно у нас есть разум, который помогает остановиться в тот момент, когда клыки почти коснулись горла противника. А есть долг слова, который когда-то был дан и если его предать, то потеряешь себя. Но как быть со взятыми обязательствами? Все это смешивается в человеке, отличия его от животного и делая жизнь сложной.

— Но всегда может наступить момент слабости. Или может случится так, что наступит временное помешательство, затмение разума и останутся одни инстинкты.

— Не отпускать самку, потому что она самому нужна? — уточнил Аркадий. — Или месть станет центром жизни? Я думал об этом.

— И к какому выводу ты пришел? — спросила я.

— Я решил познакомиться с тобой, — ответил Аркадий.

— Не надо на меня вешать ответственность за твою жизнь, — тихо сказала я.

— Я и не вешаю, — сказал он. — Это всего лишь очередной крючок, на который я натяну паутинку. Укутаю тебя в нее от всех проблем.

— Так ведь привыкну к такому вниманию.

— Разве это плохо?

— А если ты поддашься инстинктам?

— Я постараюсь им не поддаваться, — сказал Аркадий. — Не хлюпай носом. Все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Мы явно были в дурном состоянии. Я в шоке от мужа, Аркадий из-за своих жизненных поворотов, но в тот момент я ему поверила. Мне кажется, что он сам поверил в свои слова.

Машина подъехала к дому Аркадия, когда уже стемнело, но в окнах его квартиры горел свет.

— Проходим и не стесняемся, — сказал довольно громко Аркадий, открывая дверь.

— Приехали? — из кухни вышла миниатюрная женщина с короткой приятной стрижкой.

— Это Вера и ее сын Павел. Не Паша. Моя мама Ира. Без отчества и без «вы». Она этого терпеть не может.

Я посмотрела на Аркадия, потом на его маму. И сколько ему лет? Надо будет спросить.

— Что случилось?

— Ролевые игры. Э! Я тут не при чем! — уворачиваясь от полотенца, сказал Аркадий и прячась за спину черноволосому смуглому парню. Заодно и знакомя нас. — Это Алик. Друг детства. Это Вера и ее сын Павел.

— Пойдем отсюда, — сказала Ира, обращаясь ко мне, но тут опять вылез Аркадий. — Нет. Сначала надо переодеться. Хоть мы проиграли бой за трусы, но чего-нибудь найдем.

Он увел меня в комнату, где вдоль стены стояла раскуроченная детская кроватка. На полу лежали кучками вещи. Ножницы. Пакеты.

— Не обращай внимание, — сказал Аркадий. — Думал, что успею, но и ты вещей не привезла. Так что не будем на это обращать внимание.

— Я устала, — сказала я, присаживаясь на край кресла.

— Сам устал. Завтра что будешь делать?

— Позвоню начальству. Объясню ситуацию. Потом буду отлеживаться какое-то время.

— Согласен. Сегодня можешь побыть какое-то время со мной? Или сразу отдыхать будешь? Или у тебя в планах забраться в кровать и затопить все слезами?

— Последнее заманчиво звучит.

— Очень. Но они все будут тревожиться, если мы тут зависнем. Тебе помочь переодеться?

— Сама справлюсь, — ответила я, забирая вещи и уходя с ними в ванную.

А из коридора доносился смех. Там кипела жизнь. Я слышала эту жизнь сквозь дверь в ванную комнату и чувствовала себя лишней. Разговоры. Явно пришел еще один друг Аркадия. Женский голос мелодичный и приятный, строгий голос Иры и спокойный голос деда Леши. Павел чего-то отвечал. Опять смех.

Небольшая ванная комната отгораживала меня от них, как и от всего мира. И тут навалил страх, переходящий в панику. Я потерялась. Потерялась в этом большом мире, который был таким сложным и одновременно легким. Сложно было принять, что стоит мне исчезнуть, как ничего не изменится. Колесо вселенной не остановится. Люди продолжат вариться в проблемах и радостях, изредка вспоминая меня. Но существенно ничего не изменится.

Человек — это всего лишь песчинка, которая толком никому не нужна. И я была как раз этой песчинкой.

Смех казался кощунственным. Но и для слез нет повода. Почему они должны плакать, когда у них все нормально? Это у меня разрушилась жизнь, а почва ушла из-под ног. Это мне было тяжело, а не им.

Дверь открылась, но я помнила, что ее закрывала. Аркадий зашел в ванную комнату. Закрыл дверь на замок. Ни слово не говоря сел рядом со мной. Мы долго молчали. Говорить совсем не хотелось, а говорить что-то было нужно. Тишина пугала, но одновременно притягивала, в отличие от шума за дверью.

— Плакать не могу. Болит все и злит.

— Тебе страшно. Злостью тут не пахнет. Злость требует выхода, а страх заставляет прятаться. Можно тебя обнять?

— Обними, — прошептала я, слыша, как голос прозвучал грустно и виновато. — Я вроде как в гостях, а ты со мной возишься.

— Люди редко, когда делают что-то такое, чего им не нравится. Особенно когда есть возможность увильнуть и это не делать, — сказал Аркадий. — Я лучше буду с тобой сидеть, чем разговаривать с матерью.

— Из-за этого Николая? — спросила я.