Меня вырвало.

Александр опять помогал, но в этот раз мне. Я слышал свой голос, звучащий будто в чужой голове. Отдалённый, насмешливый, и настырно предлагающий о чём-то вспомнить.

– Надо уходить отсюда. Гена, что ты увидел с горы?

Я мотнул головой, попытавшись встать. Виктор помог, и меня на руках потащили обратно. Вокруг примятая трава и знакомые, казалось, пальмы, но уверенность, что мы идём правильной дорогой, постепенно покидала меня. Потом она пропала и в остальных. Меня бросили на траву как слишком тяжёлый мешок со скарбом. Я взвыл и ударил кулаком по сладкой траве, оказавшейся у меня во рту.

«Эй вы, там, помоги мне встать!»

Александр словно распознал мои мысли и подкинул на своих руках, как ребёнка, и повёл дальше. Виктор бегал туда-сюда, то обгоняя нас, то отставая на несколько шагов. Пальмы редели, и впереди уже виднелся пляж. Там костёр, там люди, но будто совсем другие. Я глазами искал Сергея Витальевича и Светлану, но никак не мог найти, от чего тут же пустил слезу. Они нас бросили и уплыли? Спаслись? Я так и знал, что они трахаются за моей спиной!

Александр скинул меня у сгоревших поленьев и сам свалился рядом. Виктор побежал дальше, ринувшись во всю прыть в океан. Он не вернулся, и я так и не понял, что с ним. А что вообще случилось с нами?

Меня опрыснули тёплой водой. Солёный привкус остался на губах и в носу. Мерзкое ощущение. Я лежал на том же месте, где меня бросил Александр. Сам он валялся рядом, и его спина еле заметно двигалась при дыхании могучего мужчины. Сейчас он выглядел как ветхий старик, еле осиливший поход к соседнему дому. Я продрал глаза и привстал.

– Что с вами случилось?

Это была Светлана. Даже не сразу узнал её. Былые локоны превратились в серые верёвки, падающие вниз. В глазах пустота, а изо рта воняет. Я отклонился, чтоб не чувствовать такого разбега между воспоминаниями и реальностью. Мне и правда стало противно.

– Мы дошли до горы, я забрался туда и осмотрел остров.

– И что там?

Чей это был голос – чёрт его знает. Вокруг меня собрались выжившие и лишили солнца. Мне даже стало холодно, такому покинутому нашей общей звездой. Её хотят забрать у меня, как забрали волосы у Светланы? Я не позволю им, ну уж нет, не позволю!

Я резко встал и кого-то ударил макушкой. Перед глазами побежали круги, и, не сделав и двух шагов, я снова свалился, набрав полный рот травы и земли. Как чёртов экскаватор прошёлся зубами. Вроде вкусно даже, как минимум не так плохо, как можно подумать.

– Не трогайте его!

Она опять кричала. Я могу узнать этот голос лишь по его повышенным тонам. Ничего другого о ней не помню, хотя мы перекинулись парой слов и раньше. Владислава встала надо мной, закрыв меня своей тушей ото всех.

– Поднимите парня и отнесите в тень под священным деревом!

О каком дереве она говорит? Про пальму? Меня в восемь рук оттащили именно под неё. Для кого она священная? Для этих сумасшедших, наверное, и лопух – апостол.

Подошли белокурые брат с сестрой и сели каждый по обе стороны. Они взяли меня за руки и склонили головы. На их макушках что-то сверкнуло в свете солнца, и я посмеялся сам не знаю от чего. От меня что-то скрывают, это точно.

– Принесите ему воды, омойте голову и руки. Потом снимите обувь и омойте ступни.

Владиславу все беспрекословно слушались, и это было странно наблюдать. Пока Александр валялся в отключке, она тут же забрала его лидерство и воспользовалась им со всех сил. Вячеслав наблюдал этим со стороны, следил за каждым, кто сновал туда-сюда – от океана и ко мне, туда и обратно. Вячеслав улыбался поверх своей короткопалой руки, еле закрывающей огромную неприятную рожу. Он мне не нравится.

Молодые ребята сняли с меня обувь и вымыли ноги, не обделив вниманием ни одного пальца. Чертовски щекотно, но я будто застыл и не двигался, совершенно не мешая совершать надо мной эти процедуры. Девочка, София, кажется, громко шептала что-то на незнакомом мне языке. Владислава подхватила эти речи, только намного громче. Люди вокруг расступились, оставив меня практически наедине с семейкой религиозных безумцев. Я смотрел им в глаза попеременно, пытаясь найти ответ хотя бы на один вопрос, просил о помощи, хоть и не двигал губами. Всем плевать на меня. И даже тем, кто так старается изо всех сил сделать вид, будто это не так.

– Покажите мне его голову!

Владислава не прекращала кричать даже тогда, когда все остальные молчали. Пальмы не шелестели на ветру, океан совсем притих, люди крепко сжали рты, не издавая ни звука. Всё прислушалось к этой женщине, держащей раскрытую книгу с уродливым крестом на пожухлой обложке. Мальчик подошёл ко мне и силой опустил мою голову. Кажется, он разглядывал макушку, раздвигая в стороны волосы. Резкая боль стукнулась о зубы и вернулась обратно – к самому темечку. На лоб что-то стекло и капнуло на штанину. Это была кровь. Поганый мальчишка отошёл от меня, и только теперь я увидел в его руках перочинный нож.

И даже когда Александр спросил, неужели его никто не услышал? И что сейчас с самим Александром? Я повертел головой, но его тело, видимо, где-то спрятали. Все смотрели на одного меня, и по лбу моему стекали тонкие багровые струйки. Я поднял руку, чтобы ощупать рану, но подскочила Софья и не позволила сделать этого.

– Подожди… – Она шепнула еле заметно. От неё пахло мятой, парфюмом и девственностью. – Не двигайся. Позволь нам посмотреть…

Девочка опустила мою голову, но нежно, совсем не так, как сучий недомерок, что приходится ей братом.

– Нет, мам, там ничего.

– Христианская по́гань!

Владислава выкрикнула эти слова и поспешила пропасть в чаще джунглей. За ней последовали вся её семья и часть выживших из лагеря. Бо́льшая часть, кстати говоря.

Подбежала Светлана и прижала к моей окровавленной макушке грубо оторванную часть своей юбки. Её рана зажила, а вот мою она решила обмокнуть тряпкой, пропитанной океанской водой. Жгучая боль заставила меня дёрнуться и оттолкнуть Светлану от себя. Она упала, и её бёдра оголились. Я посмотрел ей между ног и потом в глаза. Они намокли, и я ощутил себя виновным в чём-то. Светлана убежала за короткие пальмы, растущие у берега. За ней рванул Сергей, только так и сверкая пятками. Ну и ладно, будто я не догадывался.

Мои глаза закрылись сами. Последняя мысль скользнула по сухим губам к затылку. Она искала что-то, но не нашла, обо что удариться, и провалилась в пустоту без смыслового заключения. Я полый, бестелесный, и они тоже все такие. Девочка ведь так и сказала своей ебанутой матери – там ничего. И она права.

Уверен – что-то упущено из виду. Я рылся в своей памяти и никак не мог восполнить пробел. Всё на месте – проход через джунгли, рвота Виктора, моё восхождение на гору и вид с неё, но вот спуск – он пропал бесследно. Тёмное пятно, лишь какие-то обрывки запахов и ощущений. Я помню голоса, странные звуки. И гул, который растворился в моих ушах только сейчас, когда солнце снова начало опускаться к линии океана, блестящего ровной поверхностью, словно зеркало.

И правда, что я оттолкнул Светлану? Не помню точно. Темечко болит, значит, там действительно рана. Нас стало заметно меньше. Сергея Витальевича нет. Наверное, он ушёл с безумными. Александр откуда-то достал пару кокосов и передавал по кругу между собравшимися около нового костерка. Два брата, Александр, Светлана, Сергей, я и та женщина с младенцем на руках, который ведёт себя уж больно спокойно. Он точно жив, я видел, как его губки порой недовольно сморщивались в потревоженном сне от треска сухих веток в огне.

– Куда все ушли?

– А чёрт их знает, – ответил Александр, до которого дошёл расколотый и почти опустошённый кокос, – просто уто́пали и всё. Как себя чувствуешь?

– Трудно сказать, – я будто проспал часов двадцать и не мог прийти в себя. Всё тело тряслось, и даже картинка перед глазами дребезжала, покрывая всё окружающее мутным маревом. – Знак хотя бы из камней сделали?