— Ты не можешь.

— Мм мм? (Почему это?)

— Потому что я собирался!

— Мм? (И?)

Клаус надулся и отодвинулся на пятки, убрав руку с лица Дэйва. Тот сел и взял его руки в свои, слегка массируя кончики пальцев, как любил делать Клаус после игры на гитаре.

— Ну, я собирался сказать это первым. У меня всё было спланировано.

Дэйв рассмеялся и опустил руки на колени.

— А если бы я захотел сказать это первым?

Клаус бросил на него хмурый взгляд, отчего тот рассмеялся ещё громче.

— Клаус, я лю…

— НЕТ!

Клаус снова кинулся вперёд, повалил Дэйва на спину и закрыл ему рот… снова. Теперь Дэйв хохотал, его смех был приглушен ладонью, а грудь часто вздымалась под другой рукой Клауса.

— Стоооооп, — застонал Клаус, еле сдерживая улыбку. — Тебе нельзя.

— Мм! — Дэйв убрал руку Клауса с лица. — Позволь мне не согласиться.

— Хорошо. Давай заключим сделку. Мы забудем про это сегодня, а завтра мы определим того, кто скажет это первым?

— Извини, мы двое маленьких детей, которые ссорятся из-за игрушки, или двое взрослых, которые пытаются сказать друг другу «я лю…?

— НЕТ! — снова прыгнул к нему Клаус, на этот раз прикрыв лицо Дэйва подушкой. Он засмеялся ещё громче, толкнув Клауса в бок и заставив его дернуться. Дэйв резко поменял их позы, склонился над Клаусом и крепко поцеловал.

Он бы и сейчас сказал «я люблю тебя», но хотел произнести именно тогда, когда меньше всего ожидаешь.

Это оказалось сложнее, чем он думал.

На несколько дней они оказались в гуще сражения… Не битвы двух армий, а персональной схватки между ними. Постоянно поджидая момента, когда другой сможет нанести удар, ни один из них не мог произнести слова «я люблю», пока оппонент не закрывал уши, не убегал или не закрывал рот.

На следующее утро, проснувшись в казарме, они как обычно молча смотрели друг на друга, лёжа на соседних койках, безмерно благодарные ещё двум солдатам, которые также не торопились вставать.

Пока остальные не проснулись, Дэйв с Клаусом пытались завязать разговор, шепча только тогда, когда это было необходимо. Слава Богу, Дэйв заметил это прежде, чем Клаус успел зайти слишком далеко. Его губы сложились в слова «я люблю…», но Дэйв резко сел.

— Нет уж, — слишком громко для их нынешней ситуации воскликнул он, не заботясь о том, что мог кого-то разбудить. — Нет! Нет, — Дэйв выскочил из постели и бросился к выходу, оставив позади хохочущего Клауса. Тот гнался за ним до самой столовой.

Были и другие попытки: в душе, за ужином, на прогулке, после секса… Дэйв даже пытался незаметно поставить конкретную песню The Doors, когда они с Клаусом присоединились к друзьям в баре.

Песня, которую он пытался включить…«Hello, I love you».

К сожалению, Клаус понял это ещё до того, как начался текст, вскочив со стула.

— Подлый ублюдок! — выругался он, затыкая уши и уходя к барной стойке. — Пойду ВЫПЬЮ ЕЩЁ! — перекрикивая музыку, рявкнул Клаус, всё ещё зажимая уши руками и неодобрительно покачав головой. — ХОРОШАЯ ПОПЫТКА!

Ребята были сбиты с толку, но ни Дэйв, ни Клаус не дали никаких объяснений. Вскоре парни просто сдались и сочли это за одну из странных шуток Бутса.

Последний раз один из них пытался произнести эти слова в предпоследний день мая, в вертолёте, летящем в дальний район Сайгона.

Поступили сообщения о том, что вьетконговцы выдвинулись к почти разрушенной северной окраине Сайгона. Отряд Дэйва и Клауса среди многих других был направлен туда отразить наступление рвущихся на юг коммунистов.

Сейчас у них был привал, и они только ждали… и ждали… и ждали под палящим солнцем на заросшем травой поле, которое раньше было школьным. По крайней мере, можно было пообедать, сидя на мягкой травке.

***

В последнее время война стала абсолютно беспощадной.

Ох, Вьетнамская тоже отстой, но Клаус имел в виду другую — великую войну шестьдесят восьмого года «я люблю тебя». В тот день, когда Дэйв почти произнёс это (прежде чем Клаус жёстко остановил его на полуслове), он не лгал… Он спланировал всё в своей голове, чтобы сказать это позже, но Дэйв вмешался в его планы и застал его врасплох, так что Клаус немного испугался.

Конечно, Дэйв думал, что это было «ох-как-весело» и бесконечно дразнил Клауса в тот вечер, пытаясь выговорить эти три слова, но у Клауса был особый настрой — он посвятил себя этому. Теперь он не мог отступить.

А затем Дэйв сформировал свою собственную защиту, и поэтому Клаус не мог этого сказать, и бла, бла, бла… Всё превратилось в загадку, которую Клаус не мог разгадать, и это ему не нравилось. То есть, Господи, они столько ходили кругами вокруг признания своих отношений, прежде чем что-то действительно произошло, так с чего бы этому шагу быть другим?

Но потом наступил момент, когда их война ушла на второй план. Именно тогда Клаус и почувствовал настоящую, глубокую потребность произнести это. Всё случилось на том привале на окраине Сайгона, в месте, которое выглядело так, будто люди покинули его много лет назад. Пятьдесят или около того солдат сидели на траве, пытаясь насладиться пайком, пока у них было время до появления первых вьетконговцев, которые осмелятся тут показаться.

Клаус доел свой кукурузный хлеб и лёг на траву, осматривая местность, пока взгляд не остановился на Дэйве.

Тот не делал ничего особенного — просто с удовольствием ел свой обед, а его рассеянный взгляд иногда вспыхивал, когда он смотрел на сидящих неподалёку солдат. Он не подозревал, что Клаус пристально наблюдал за ним, и тот решил так и продолжать. Иногда он ловил Дэйва в момент глубоких размышлений — Клаус понятия не имел, о чем тот думал, но ему нравилось угадывать.

Брови Дэйва на секунду сдвигались, как будто он перебирал какие-то мысли в своей голове, взгляд становился расфокусированным, глаза темнели. Потом он расслаблялся и сидел неподвижно, рассеянно отбивая ритм какой-то песни, застрявшей у него в голове. Иногда, если Клаус не вмешивался, то Дэйв мог оставаться в своем собственном мирке целую вечность.

И, Боже, он был таким красивым. В этот конкретный момент, когда Дэйв парил в своих мыслях и куда-то смотрел, Клаус зачарованно наблюдал за ним. Он, блядь, больше не мог этого выносить. Больно. Он так сильно его любил, что это было физически больно.

— Я люблю тебя, — выпалил Клаус, чувствуя, что умрёт на месте, если продолжит молчать и сдерживать рвущиеся с языка слова. Вернувшись в реальность, Дэйв поймал умоляющий о прощении взгляд Клауса. Он вовсе не хотел отнимать у Дэйва возможность признаться первым, но больше не мог ждать… Ни секунды.

— Извини, я просто…

Дэйв вдруг приблизился и оставил на губах Клауса быстрый, но такой чувственный поцелуй, что того на полсекунды парализовало. Клаус сразу же огляделся по сторонам, как только Дэйв отстранился, ведь несмотря на то, что они сидели на отшибе, вокруг было довольно многолюдно.

— Дэйв! — воскликнул он, суетливо высматривая потенциальных свидетелей. Но на губах всё же появилась улыбка, крошечная адреналиновая молния прошила его насквозь от столь рискованного поступка. Дэйв, кажется, и вовсе не волновался. Даже не стал проверять, видел ли их кто-нибудь. Он просто посмотрел в тарелку, забрал ложкой остатки обеда и снова взглянул на Клауса.

— Да, я тоже тебя люблю, — бросил он будто бы небрежно, но в этих словах не было ни капли безразличия. Клаус чувствовал напряжение между ними и сходил с ума от того факта, что должен соблюдать социально приемлемую дистанцию, когда хотелось наброситься на Дэйва и больше никогда не выпускать из объятий.

Вместо этого он издал короткий хриплый смешок, а внутри всё перевернулось от уже знакомого чувства, испытанного в ночь их первого поцелуя.

— Хорошо, — это всё, что Клаус сказал в ответ.

Вскоре их подняли и распределили по позициям. Клаус шёл за Дэйвом достаточно близко, чтобы его грудь упиралась в чужую спину — они заняли отведенную им локацию на втором этаже заброшенного здания. Когда они добрались туда, то оказалось, что от Тедди, Дона и Большого Эла их отделяет полуразрушенная стена.