– Видела бы Драгия, как наша младшая сестрица сюсюкается с силуитами, оторвала бы ей голову. В отличие от Хайде, она не мешкала с силуитским отродьем и убивала их всеми известными способами, а не брала в плен, как этого царского сынка. Видела бы она сейчас, по какому пути пошла ее сестра…

Он обернулся к Бейнеру. С лица конунга пропала всякая подозрительность.

– Почему же ты раньше не пришел ко мне? – спросил он.

– Искал подходящего момента, но, как видите, он сам нашел меня, – ответил Бейнер.

– Да, это верно. – Йорген тяжело похлопал Бейнера по плечу. – Тогда начнем с чего попроще. Хочу посмотреть, не растерял ли ты хватку за эти годы. Будешь моим хольдом!

– Это великая честь для меня, мой конунг, – прижав кулак к груди, ответил Бейнер.

– И первое, что ты сделаешь в своей новой должности, это займешься охраной наших людей. Собери столько воинов, сколько посчитаешь нужным, и подготовь ночной караул. Выбирай любых, исходя из своего опыта.

– Благодарю вас за предоставленную возможность, мой конунг. – Бейнер почувствовал, как по его спине пробежался холодок. Называя этого человека «мой конунг», он чувствовал, будто предает Хайде. Но таковы правила игры и для выживания в стане врага приходилось их четко соблюдать.

– Я не позволю, чтобы моему народу причиняли вред, – искренне произнес Йорген, обернувшись в сторону шамана, явно адресуя ему свои слова. Но тот сидел все так же молча, напоминая замерзшую статую. – А теперь ступайте, – велел он Бейнеру и старику, но, прежде чем те вышли, остановил их и предостерегающе произнес: – И никому ни слова про сказанное шаманом. Я не желаю смуты. Если получится так, что я хоть краешком уха услышу хотя бы нечто отдаленно похожее на сказанное им… – Йорген обвел их холодным взглядом. – Я знаю, кому вспороть брюхо.

– Этого не произойдет, мой конунг, – ответил старик. – Чтоб меня Свайр обморозил!

Бейнер же отделался лишь спокойным:

– Разумеется, мой конунг.

Йорген кивнул и обратился к своему личному стражу:

– Рюрик, вели собрать людей. Прежде чем следовать дальше, я хочу обратиться ко всем…

Остального Бейнер и старик уже не слышали. Они вышли из чума и сощурились от ослепляющего света.

Райданцы неспеша сворачивали лагерь, погружая свой скарб на ездовых оленей или собственные спины. В их лицах, помимо усталости, теперь отчетливо читалось опасение. Каждый слышал про случившееся прошлой ночью, и теперь та самая смута, упомянутая Йоргеном, волей-неволей, но просачивалась в их сердца. Бейнер был уверен, что, услышь они слова шамана, непременно бросились бы назад в Йорствар, пока тот был еще не так далеко. Возможно, не все, но многие. До сегодняшнего утра он мог бы тихонечко распустить этот слух, не рискуя быть пойманным, но теперь…

Я знаю, кому вспороть брюхо.

– Мой сын был там, – сказал тихо старик, разглядывая суету в лагере.

– О чем ты? – посмотрел на могучего райданца снизу вверх Бейнер.

– На Локроке. Ты спас его вместе с остальными. Помню, как он без конца только и говорил о том, как ловко ты обдурил силуитов. Ты был для него героем, примером истинного райданца.

Героем…

– Вот что, – старик обернулся к нему и протянул руку. – Конунг сказал, что ты можешь выбрать любых воинов для охраны. С твоего позволения – я хочу быть добровольцем. Я хоть и стар, но держать меч в руках могу не хуже молодняка. Я участвовал во многих битвах и перерезал глотки сотням силуитов. Шрамы от их мечей и пороха на моей спине тому свидетельство.

– Как тебя зовут? – спросил Бейнер, пожав ему руку.

Старик захохотал.

– Точно, ведь я так и не представился. – Он выпрямился, демонстрируя всю свою могучесть. – Звать меня Трюд.

– Что ж, Трюд, добро пожаловать под мое командование.

– Буду рад служить тебе, хольд Бейнер, как некогда был рад служить мой сын. А теперь, с твоего позволения, я хотел бы пойти собирать свои вещи.

Бейнер одобрительно кивнул, и вскоре старик исчез в толпе людей.

Сам же шпион размышлял о том, как влип по уши благодаря своему же природному дару – лгать, приковав тем самым к своей персоне нежелательное внимание, да не абы кого, а самого лжеконунга. Отныне отсиживаться в тени, навострив уши в ожидании важных сведений, не получится, покуда каждый раз он будет на виду у самого Йоргена или его громилы Рюрика. Но, если взглянуть на сложившуюся ситуацию с другой стороны, теперь ему открывалось куда больше возможностей. Йорген подпустил его к себе ближе, а это давало как минимум два существенных преимущества.

Во-первых, если он завоюет расположение самозванца, то со временем ему больше не придется подслушивать из укромного места в надежде услышать важные сведения. Йорген будет выдавать ему лично, как, возможно, будущему военачальнику, все его планы напрямую. Добиться подобного будет непросто, но он сталкивался с задачами и потруднее.

Ну и во-вторых, теперь он без труда сможет подобраться к конунгу в чум под любым надуманным предлогом и перерезать тому глотку. Ему это казалось самым простым и безошибочным вариантом для разрешения сложившейся ситуации, но Хайде была с этим не согласна. Понять сестру, переживающую за судьбу родного брата, не составляло труда. Она верила, что эту ссору можно завершить без кровопролития, но сам Бейнер так не считал. Однако слово конунга, истинного конунга, для него закон, а это значит, что он будет до конца следовать ему вопреки своим желаниям.

Оставалось придумать новый план и наконец связаться с Хайде, чтобы рассказать о произошедшем. В последний раз ему так и не удалось наладить с ней связь, услышав лишь далекие обрывки голоса. Это было очевидно – чем дальше на юг, к теплу, тем слабее связь.

Вдалеке, в небольшой низине Бейнер увидел тот самый одинокий чум. Он стоял нетронутыми, люди вокруг наспех собрали свои пожитки еще ранним утром, лишь бы быть от него подальше.

При взгляде на него сердце Бейнера стало стучать сильнее обычного. Оттуда исходило зло, им пахло, нет… им смердело.

Шпион чувствовал, что грядет нечто ужасное.

Нужно было немедленно связаться с Хайде.

Гавальд

Ему никогда не нравилось начало осени.

Помимо сырости и слякоти под ногами, превращающими дворы Айге в подобие свинарника, его удручало постоянно серое небо с непрекращающимся дождем. А еще простолюдинки, от чьих голых ножек и огромного декольте он не отрывал глаз, укрывались в уродливые кафтаны, пряча все свои прелести. Летом он всегда мог оценить дочку бакалейщика или кузнеца, мило с ней заговорить, и та, узнав, что он сын царя, почти сразу отдавалась ему. Кажется, он переспал чуть ли не с половиной женщин в Айге. Но были и те, кто смел ему возражать, даже несмотря на его статус. Но Гавальд, сын Делана, никогда не терпел возражений и всегда забирал то, чего желал.

Однажды, несколько лет назад, делая очередной обход центрального рынка с дружинниками, он встретил прелестное создание, торгующее глиняными горшками. Она напоминала ему невинный, едва распустившийся цветок. Ее вьющиеся волосы падали до округлых ягодиц. И улыбка, он до сих пор вспоминает ее беленькие зубы с пухлыми губками. Фантазия царевича разыгралась так сильно, что он решил незамедлительно воплотить ее в явь и заговорил с ней. Но цветочек был упрям и, вежливо улыбаясь, всячески намекал на невозможность их близости. Ее сердце, видите ли, было занято другим. Этот другой, к слову, вскоре появился. Обыкновенная, ничего из себя не представляющая чернь. При виде Гавальда он потупился и, как послушный щенок, принялся раскланиваться, предлагая в дар содержимое его лавки в знак уважения.

Но его интересовал только маленький цветочек.

Тогда вместе с дружинниками он наказали наглого щенка. Они выбили ему зубы, сломали руку, ногу и несколько рёбер. Щенку в его крохотные зубы они дали послание, в котором значилось, что он должен поделиться с царевичем своим замечательным цветком, иначе в следующий раз он не отделается одними только сломанными частями тела. Послушный пёсик доставил послание цветочку, и все произошло так, как и задумал Гавальд.