– Мерзлота на этот голод! – ворчал старик, ворочаясь. – Свайр мне свидетель, спать на голодный…

 Старик не успел договорить. Сквозь свист метели снаружи раздался женский визг, подобного которому Бейнер никогда не слышал. Не слышал лишь потому, что райданок еще с самого детства учат стойко переносить боль и не показывать свою слабость. В жизни он не встречал ни одной представительницы его народа, способной хотя бы пискнуть от боли. Но что-то (или кто-то) заставил это сделать райданку где-то рядом, всполошив всех внутри. Даже старик, которого невозможно было даже представить испуганным, покрылся мурашками от услышанного вопля. Да и самого Бейнера бросило в дрожь.

– Кажется, это в соседнем чуме… – Глаза райданки сделались большими. Крик тоже испугал ее. Она схватилась за рукоять своего кинжала, но подошедший к ней Бейнер остановил ее и сказал:

– Не надо. – Он посмотрел на старика, укутывавшегося в несколько меховых курток и достающего меч, а затем снова обратился к райданке: – Жди здесь.

 Бейнер накинул на себя дополнительную накидку из шкуры медведя, надел очки со вставленными линзами из прозрачных кристаллов. Благодаря им можно было оставлять свои глаза в целости и сохранности от льдинок летающего снега, по крайне мере на небольшой срок.

 Старик, тоже в очках, подошел к нему. Они переглянулись и вместе покинули чум, держа мечи наготове.

 Казалось, что тысячи крохотных ножей начали колоть тело. Метель почти повалила Бейнера с ног, едва он отошел от убежища. Старик же, напротив, умудрялся держаться на ногах как валун. Одной рукой он помог ему подняться и острием меча указал на соседний чум. Сквозь мутные линзы очков Бейнер заметил, как проход чума был настежь открыт. С ходу стало понятно, что каким-то образом входная занавеска либо оторвалась, либо отлетела, и ворвавшийся снег застал находившихся внутри врасплох.

 Медленно они подобрались к чуму и зашли внутрь, с огромным усилием закрыв вход пологом из тяжелой шкуры. Простое с виду действие превратилось в сложнейшее упражнение для двух крепких райданцев. Наконец, когда со входом было покончено, оба они, тяжело выдохнув, зашли внутрь и оторопели от увиденного.

 За всю свою жизнь Бейнер побывал во многих битвах. Он сражался на земле и воде, наблюдая, как гибли его соплеменники и враги. Их протыкали мечами, копьями, стрелами, топорам, оставляя ужасные раны. Часто бывало, что отрывало и конечности, и, если райданец выживал после подобного, он, как подобает истинному воину этого народа, сводил счеты с жизнью, поскольку жизнь райданца без битвы не имела никакого смысла. Одним словом, Бейнер видел много разных смертей, но увиденное сейчас не шло ни в какое сравнение со всем, с чем он когда-либо сталкивался.

 Тел не было. Все внутреннее убранство из шкур и личных вещей покрывала свежая кровь. Она была всюду: капала с опорных шестов, хлюпала под ногами, своим медным запахом ударяя в ноздри. Не было ни одного островка внутри этого чума, нетронутого кровью.

 Старик и Бейнер молчали, тихо наблюдая за ужасной картиной. Увиденное парализовало не только тела, но и языки.

 И вот среди всей этой крови Бейнер уловил движение в шкурах для сна. Старик заметил его тоже и вытянул вперед острие меча. Вместе они направились туда, едва удерживая равновесие, пока не подошли к шкурам. Переглянулись, между собой молча договорились, что старик сдерет шкуру, а Бейнер нанесет удар.

 Морщинистая рука дотронулась до края одеяла, и Бейнер замахнулся мечом, готовясь к удару. Старик пальцами отсчитал до трех и смахнул шкуру в сторону.

 В тот миг лезвие меча Бейнера едва не коснулось маленькой девочки. Дымка из ее больших голубых глаз будто замерла на мгновение, выделяясь на фоне испачканного кровью лица. Крохотные ручки дрожали, сжавшись в кулак. В ужасе она смотрела на двух здоровенных воинов, вжавшись в оленьи шкуры, а затем закричала.

Хайде

Проснувшись ранним утром, конунг Хайде почувствовала невыносимую головную боль. Череп будто сжимала чья-то рука, и сначала она решила, что всему виной морская болезнь. И это у нее, райданки, прожившей всю свою жизнь в окружении океана!

Она тихо встала с лежанки, надеясь не разбудить спящих мужа и детей, вышла на палубу.

Вечный Океан тихо дремал, шелестя волнами. Светило едва появилось из-за горизонта, озаряя темные воды и парус их драшира, со знаменами райданского народа, руной Свайра. В этой утренней тишине присутствовал и еще один звук – скрип их судна, идущего прямиком на юг. И, если навострить ухо, можно было услышать несколько драширов с верными воинами на борту, идущих позади.

Боль в голове отступала. Вдохнув свежего воздуха, она вдруг поняла, что беспокоит ее вовсе не морская болезнь. Эти спазмы говорили об ином…

Спохватившись, она бросилась к носу драшира, сбрасывая с себя всю одежду. Несмотря на почтенный возраст, тело ее до сих пор выглядело весьма привлекательно. Груди были по-прежнему упругими. Крепкие бедра ни разу не свела судорога, пока она бежала так, словно пыталась обогнать саму смерть. Короткая стрижка прекрасно подходила ее лицу с четко выделенными скулами.

Полностью оголившись, она села на колени возле форштевня и закрыла глаза. Это место она выбрала неспроста, поскольку именно сюда задувал холодный ветер. А холод ей сейчас был нужен как никогда…

Бейнер, ты слышишь меня? – мысленно спросила она.

Тишина. Ничего, кроме тягучего скрипа корабля и плеска волн. И лишь на мгновение в голову пронзается одно-единственное слово от шпиона, находящегося сейчас далеко-далеко на севере Нордхаля. Слово, которое заставляет ее тело покрыться мурашками и вздрогнуть:

…в опасности.

Она снова пытается связаться с ним. Просит Свайра услышать ее, дать сил, чтобы прорваться через пламя, ограждающее ее от верного слуги. Наполнить ее тело могучей снежной бурей, способной уничтожить эту невидимую преграду. Но Свайр не отзывается. В месте, где властвует тепло, ледяной бог не способен услышать просьбы своих детей. И Хайде понимает это, но все же вновь и вновь пытается связаться со шпионом, ведь на кону судьба тысячи соплеменников, блуждающих в ледяных пустошах.

– Мой конунг…

Голос Хорта, личного телохранителя и преданного друга, всегда ее успокаивал. Он успокоил ее и сейчас, когда она окончательно отчаялась получить весточку от Бейнера, находящегося далеко на севере.

Медленно она повернулась к своему слуге, держащему в мускулистых руках ее рубаху для сна и шерстяную накидку. Хорт не покраснел при виде полностью обнаженной женщины, даже не увел взгляд. Лишь на мгновение его правая щека, изуродованная глубоким шрамом от подбородка до самого лба, дернулась от судороги. Про этот порез ходили легенды, и о нем говорили все, кому было не лень, строя догадки, как великий следопыт Хорт, парирующий клинки десяток врагов одновременно, умудрился заполучить подобное увечье. По словам же самого Хорта ни одна из услышанных им из догадок даже самую малость не была близка к истине. Хайде и самой было интересно узнать, как он заполучил этот шрам. В любое время она, если б ей только захотелось, вытащила бы из него правду. Но сердце подсказывало, что слуга скорее умрет, чем расскажет ей хотя бы малую часть истории происхождения этой раны. Да и, в конце концов, все имеют право на свои секреты.

– Новости от Бейнера? – невозмутимо произнес слуга.

Конунг вытянула руку, и Хорт бережно передал ей одежду.

– Здесь слишком тепло. Недостаточно холода, чтобы установить с ним связь. – Она натянула на себя рубаху. – Мерзлота! Как я могу связаться с ним, когда здесь постоянно так жарко?

– Я бы не назвал это жарой, мой конунг. – Хорт лукаво ей улыбнулся. – Вот уж где жарко, так это далеко на юге, в землях людей песка. Так жарко, что кожа тамошнего народа чёрная, как ночь.

Хайде ухмыльнулась.

– Как ночь?

– Ну, может не совсем как ночь, чуть светлее.