Послание силуитам

Мы бежим с родной земли, и меня не оставляет чувство тяжелейшей утраты. Заречье, наш дом, колыбель всего силуитского народа, – уничтожено нашими же руками. Как мы могли быть столь слепы? Как Я и мой отец могли допустить подобное?

Оглядываясь на безжизненную степь, что некогда была моим домом, я проклинаю тот день, когда мы нашли черное масло в недрах земли. Охваченные жадностью, мы копали все глубже и глубже, совершенно не замечая, как действиями своими убиваем родной дом; как, высасывая масло из недр Заречья, на деле высасывали его кровь, медленно, но верно лишая жизни…

Меня пугает дальнейшая судьба моего народа. И все же я хочу верить, что нынешнее поколение силуитов осознает свою ошибку и перескажет ее своим потомкам. А это письмо, надеюсь, послужит им хорошим напоминанием.

Царь Фарелл Почитаемый.

3753 год, до начала Великой Миграции.

Бейнер

Никогда Бейнер не заходил так далеко на север Нордхаля. За время длительного похода пушистые хлопья снега сменились острыми льдинками, и если в тихую погоду они доставляли лишь неудобство, заставляя через каждые сотню шагов стряхивать мелкие осколки c шубы, то при наступлении метели они превращались в мириаду острых игл, способных разодрать кожу и даже ослепить.

Однако народу райданцев, скитающемуся в снежной пустыне Нордхаля, удавалось заранее укрываться от опасного ветра благодаря старому шаману, идущему во главе многотысячной вереницы северян.

Бейнер почти ничего не знал про шаманов, за исключением мелочей, передающихся от поколения к поколению. Многие из этих рассказов можно спокойно назвать слухами и выдумками, но ведь и они рождались неспроста. От своего деда, ныне покойного великого райданского воина, он слышал, что шаманов выбирает сам Свайр, оставляя именную руну на левой руке, вырезанную острием ледяного клинка. Когда на свет появлялся малыш с таким шрамом, его сразу же забирали под опеку другие шаманы, навсегда отлучая от родной матери и отца. Запрещено было даже поцеловать едва родившееся дитя в щечку на прощание, поскольку этот крохотный жест со временем мог побудить в шамане далекое воспоминание от прикосновения теплых материнских губ, что могло нарушить и без того хрупкую связь со Свайром. Но по обыкновению для родителей подобного ребенка это считалось не потерей, а, наоборот, – высшей наградой, благословением древнего бога. Лишь немногие из народа райданцев удостоились подобной чести.

 Что же касается дальнейшей судьбы малыша с отметкой Свайра – то было тайной, окутанной множеством небылиц. Никто, кроме самого будущего шамана и его покровителей, не знал, что происходило далеко на севере Нордхаля, куда и уносили малыша. Предположение было лишь одно – там будущий шаман встречался с самим Свайром, великим снежным покровителем и создателем Нордхаля. Бог учил его быть верным слугой не только ему, но и всему райданскому народу, со временем обучая искусству управлением стихий.

 По легендам огромные горы Ёрсун, где проживал Свайр, находились далеко-далеко на севере Нордхаля. В месте, где глаза могли превратиться в стекла от тамошнего холода. Метель там танцует не унимаясь, ударяя заплутавшего туда случайно путника тьмой ледяных градин величиной с кулак. И, как рассказывал ему его же дедушка, в этих горах властвует вечная ночь, да такая, что даже звезд не видать.

 Именно в это место вел за собой чуть больше тысячи райданцев безымянный шаман под предводительством конунга Йоргена, желающего получить благословение ледяного бога.

 Он вел за собой озлобленный и изнеможённый народ в надежде обрести силу, способную не только спасти райданцев, но и сокрушить их давних врагов. До сих пор было непонятно, как Йорген умудрился уговорить шамана нарушить клятву не показывать местонахождение Ёрсуна, более того – отвести его туда вместе с остальными.

 Идущий впереди шаман замер. Конунг поднял сжатую в кулак руку, приказывая воинам, идущим позади, во главе небольших групп, остановиться. По длинной веренице людей, издали напоминающей реку, прокатилась волна поднятых кулаков, добираясь до замыкающей группы. Люди начали гадать о причине остановки. Может, они наконец добрались до заветных гор Ёрсун? Тысячи молодых и старых райданцев смотрели на еле заметную фигурку их конунга впереди в надежде услышать хорошие новости. Они утомлены, истощены и с самого утра почти ничего не ели. Особенно отчетливо об этом говорил потускневший синий огонек в их глазах. Не так-то легко тащить свой тяжелый скарб на пустой желудок. Да и оленям, волочащим за собой нарты вот уже много дней, тоже был необходим отдых.

 Бейнер, движущийся в самой первой колонне, слез с оленя и подошел поближе, чтобы подслушать разговор Йоргена с шаманом. Как и все минувшие дни, проведенные в этом походе, он старался вести себя неприметно, вклинившись в небольшой отряд воинов, разделяющих позади идущих людей и конунга с его подданными.

 Будучи опытным лазутчиком, Бейнер прошел незамеченным сквозь воинов и затерялся в немногочисленной страже самозваного конунга. Он оказался к нему так близко, что мог без труда всадить нож в его сердце, но, к великому сожалению, у него был совершенно иной приказ от госпожи.

 Шаман упал на колени и уткнулся лбом в снег. Едва слышно он что-то шептал на древнем райданском наречии, известном лишь слугам Свайра.

 Йорген снял капюшон, оголив ежик волос белого цвета – отличительная черта каждого райданца, и сделал шаг к шаману, явно желая спросить, что происходит, но затем, видимо, передумал и остановился. Пальцы конунга нетерпеливо барабанили по кожаному эфесу меча. Даже все его тело, могучее как гора, казалось, дрожало не от холода, а от нетерпеливости. Он нервно почесал бороду, а затем, все же не вытерпев, спросил:

– Ну, шаман? Мы уже рядом?

 Ответ пришел не сразу. Сначала шаман медленно поднял голову, вгляделся в даль, словно выискивая взглядом путь впереди, и лишь после этого ответил:

– Тебе нужно научиться терпению, конунг Йорген. – Старый шаман говорил медленно, по-прежнему не отрывая глаз от снежной пустыни впереди. – Путь в Ёрсун так же далек, как и Светило над нашими головами. Твоя борода станет на ладонь длиннее, прежде чем мы войдем в обитель Свайра. Но это время покажется тебе не столь долгим, если ты научишься терпению.

 Грубое лицо Йоргена, исполосованное морщинами и шрамами, нахмурилось. Он наклонил голову, как бы соглашаясь с шаманом, но сделал это нехотя, скорее из уважения к личности шамана, нежели к его словам.

 Рядом с Йоргеном стоял его личный страж по имени Рюрик. Огромным ручищам этого райданца достаточно было сжаться в кулак, чтобы разломить череп на куски, словно орех. Связаться с таким означало заранее подписать себе смертный приговор.

 Рюрик сделал шаг в его сторону, по-видимому, желая знать о дальнейших действиях, но внезапно шаман подал голос:

– Свайр снова злится, что мы идем в его обитель. Он наслал очередную пургу, что явится этой ночью. Нужно разбивать лагерь…

 Йорген и Рюрик обменялись взглядами, пока первый не махнул рукой, отдавая приказ.

– Ночуем здесь! – скомандовал помощник Йоргена.

 Этот приказ еще долго шел до замыкающей огромную толпу райданцев группу.

 Предсказание шамана, как всегда, сбылось. Ночью на них обрушилась сильная пурга с острыми льдинками. Но, к счастью, райданцы уже были готовы.

 Прежде чем Светило коснулось земли на горизонте, в долине соорудили сотни чумов из шкур диких оленей и белых медведей. Делать это надёжное укрытие учили всех райданцев без исключения, едва им исполнялось пять лет. Бейнер до сих пор помнил, как его ныне покойный отец и мать учили правильно ставить опорные шесты, устанавливать каркас и правильно натягивать шкуры, чтобы те не слетели. Когда он был малышом, чум казался ему таким огромным! Но не сейчас. Вместе с ним ютилось почти десять человек вместо положенных пяти, поскольку пришлось использовать много шестов и шкур, чтобы соорудить укрытие для ездовых оленей, сопровождающих их в этом нелёгком пути. Прежде они спокойно могли оставить животных на улице, поскольку олени Нордхаля весьма стойки к морозам. Но даже они были неспособны пережить ночь в окружении острых, как клинок, осколков.