Оценив богатство гардероба, вспомнила классическую цитату из «Тома Сойера» про «тот, другой костюм». Посчитала сбережения, обдумывая покупку новой обуви, зимней шляпы, теплого плаща и пары мелочей вроде носков и обмоток. Поколебалась, стоит ли вешать на пояс кригмессер. Залихватски решила, что, почему бы и нет, но затем глас разума подсказал, что все же рановато всем открыто демонстрировать готовность в любой момент подраться. Елена завернула клинок в чистую тряпицу, проверила обычный нож, с которым не расставалась.

Ну, вроде все…

Дом Баалы был трехэтажным, добротной постройки. Хороший кирпич, качественная черепица, не свинец, но в дождь не протекает. Деревянные лестницы и перекрытия, сколоченные еще до всеобщего дефицита пиломатериалов. Можно было хорошо зарабатывать, разбив комнаты на отдельные закутки и сдавая не меньше, чем десятку семей. Но по каким-то своим причинам Баала предпочитала жить одна, сделав исключение лишь для странной женщины, что появилась на пороге в осеннюю ночь год назад.

На первом этаже обитала собственно карлица с дочкой, на третьем Елена, а чердак и средний этаж были нежилыми, их заполняли пыль, паутина, беспорядочно раскиданные инструменты, а также мебель разной степени готовности, как в лавке столяра или сумасшедшего старьевщика. Мебель, кстати, была очень хорошая, надо полагать, покойный отец семейства работал краснодеревщиком. Елена подозревала, что карлица так и не оправилась душой после смерти мужа, постаралась не трогать осколки старой жизни, законсервировав ее, насколько получилось. Словно пыталась удержать дух покойного в пыльном лабиринте незаконченных шкафов и лакированных досок. Однако Баала никогда не упоминала о прошлой жизни, а Елена не спрашивала. Хозяйством занималась приходящая работница, молодая вдова с тремя детьми, чье имя лекарка никак не могла запомнить.

Еще при доме имелся черный ход, небольшой заброшенный садик, высокая стена и целых три входа — парадный (именно туда провалилась Елена в свое время), калитка на противоположной стороне, (никогда не открывалась, так что засов и петли приржавели намертво). И еще небольшой лаз, которым пользовалась только Малышка. Несколько кирпичей в основании стены были вынуты и заплетены лозой так, что, не зная о проходе найти его было невозможно. Девочка однажды показала тайный ход старшей подруге. Елена запомнила.

Она вышла на солнце, поправляя кепку. Тепло. Просто чудо как тепло и хорошо. Нырять после этого в мрачную нору фехтмейстера не хотелось. Однако придется.

Сегодня Чертежник казался особенно зловредным и противным. Он цедил слова даже не через зубы, а почти что, не разжимая губ. На что-то новое поскупился, заставив Елену раз за разом повторять базовые шаги с положениями. Дуэль никто не упоминал, словно ее и не было вовсе. Женщина выкладывалась изо всех сил, думая о том, что слухи расходятся быстро. До сих пор на нее не обращали внимания, но когда до бретерских подмастерий дойдет весть о том, что ученица некогда славного Фигуэредо чего-то да стоит, рано или поздно у дверей будет ждать уже не солдат с пехотным клинком, а кто-то более искушенный. Поэтому каждый правильно выполненный шаг удлиняет жизнь.

Елена махала учебным клинком, Фигуэредо вредствовал, минуты шли одна за другой. Чертежник выглядел еще хуже, чем прежде. Он все время потел и часто прикладывался к большой кружке. Елена сразу опознала по запаху настой от болей в желудке. Вообще симптомы, включая болезненное истощение, указывали на туберкулез или рак. Но кашель был не кровавый, кроме того у чахоточников должен появиться некий особенный румянец, а лицо фехтмейстера с каждым днем лишь бледнело. Так что, скорее всего Чертежника съедала изнутри опухоль.

— Хватит, — приказал наставник. — С водой упражняешься?

— Да, — честно ответила ученица.

В конце концов, она и в самом деле тренировала взгляд. А то, что не слишком долго, это уже нюансы.

— Тяжело? — отрывисто спросил Чертежник.

— Да.

— Это хорошо. Когда сможешь не моргать, усложняй.

— Как?

— Бей по воде ладонью. Задание то же — не моргать. Так будет сложнее, никогда не знаешь, в этот раз брызнут капли в глаза или нет.

— Поняла.

Чертежник сделал паузу, чтобы достать из-под кровати кувшинчик крепленого вина. Видимо, отвар не помогал, так что мастер щедро разбавил его дешевым алкоголем. Вино подействовало лучше и быстрее лекарства, мастер чуть повеселел, вернее, утратил некоторую часть природной склочности. Настолько, что довольно миролюбиво показал новый прием.

Фигуэредо почти не учил Елену борьбе, рассуждая, что если девка ввязалась в ближнюю схватку без оружия, ей уже ничего не поможет, как пальцами ни крути. Однако несколько самых простых вещей он ей поставил, например освобождение из простейших захватов или удушения (которым славились ночные разбойники Мильвесса). Сегодня Чертежник прочитал лекцию о положении безоружных рук в ожидании боя и о внезапной атаке.

— Ладони скобой, пальцы на пальцы, жестко. Положение у солнечного сплетения, локти к бокам.

Еще несколько глотков привели Чертежника в почти благостное состояние духа. Елена почувствовала себя неуютно. Она в первый раз видела поддатого мастера, и, как показывал опыт, от нетрезвых людей можно ждать чего угодно.

— Это выглядит безобидно и слабо, а движение получается равно коротким и быстрым в любом направлении.

Чертежник хоть и был навеселе, навыков не утратил ни на йоту, движения его оставались точными, объяснения лаконичны и внятны.

— Ты можешь сбить удар, отвести в сторону. Можешь защитить голову. А можешь ударить.

Фигуэредо сделал движение, Елена лишь ощутила толчок воздуха, а затем уже поняла, что мастер продемонстрировал удар жесткой «скобкой» в шею спереди, туда, где у мужчин кадык. И это действительно получилось очень быстро.

— Убить не получится, но огорчит сильно. Может спасти жизнь.

Еще с полчаса или около того Елена отрабатывала движения, тренируясь у столба с войлочной обмоткой, а затем отводя выпады Чертежника, вооружившегося палкой с тряпичным набалдашником. Наконец, фехтмейстер закончил и нетвердым шагом побрел в угол, к топчану, где и сел, как подрубленный. Чертежник хмелел на глазах, по мере того как вино уходило в кровь. Елена опустила руки, поняв, что на сегодня урок закончен.

— Меч оставь, — буркнул Чертежник, уронив подбородок на грудь.

— Спасибо, — Елена подумала, может, стоит как-то более зримо выразить благодарность.

— В углу оставь, — уточнил мастер.

— А…

Избавляться от кригмессера было как-то грустно. Недолгое обладание все же привязало временную хозяйку к ножу, заставило скучать без твердой рукояти в ладони. Елена уже забыла прежние колебания — стоит ли носить мессер открыто. Теперь ей не хватало уверенности, которой наделяет оружие того, кто хоть немного выучился обращению с ним. А сколько, в самом деле, стоит меч? Хорошие оружейные лавки располагались в южной части города, туда можно было бы зайти. Может завтра? Хотя Елена не знала, распространяется ли запрет праздничной торговли на оружейников.

Женщина посмотрела на Чертежника, обмякшего на драных простынях, как тряпичная кукла без каркаса. Может, пришло время попробовать что-нибудь у него выведать?

— Я слышала… — начала, было, она. Собственный голос показался слабым, противно безвольным.

— Что слышала? — спросил мастер, не поднимая голову.

— Я слышала про воителей, — проговорила, чуть запинаясь, Елена. — Они…

— Рожай, наконец, — проскрипел Чертежник.

— Я слышала про бойцов, которые равно хороши в мече и колдовстве, — решилась Елена и замолкла, не зная, что еще сказать.

— А, маги-воины, — без всякого удивления отозвался мастер. — Есть такие. Вернее были.

— Были? — выдохнула ученица, не веря удаче. Наставник не только не удивился, но, похоже, воспринял вопрос как что-то вполне обыденное.

— Были. И есть, — Чертежник махнул рукой и выронил кружку. Та стукнулась о пол, пролив крошечную лужицу пахнущей спиртом жижи.