– Да!
Вик недовольно поджал губы. Он что, надеялся, что я скажу «нет»? Да сейчас же.
– Ну и где ты живешь? – Вик подошел к принтеру и взял с выходного лотка несколько листов. Удовлетворенно кивнул. – Далеко?
– Где угодно, – ответил я и покраснел.
Каждый творит свою судьбу сам, у меня так даже на левом бицепсе выбито, на внутренней стороне. Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, и далее по списку. Конечно, я понимал, клеиться к коллеге по работе – не слишком хорошо, но хотел, чтобы он меня сразу отшил, вот так эгоистично. Дальше хоть жить можно будет спокойно. Ну или не очень спокойно, если Вик кому-нибудь разболтает.
– Где угодно, говоришь. Ну поехали.
Что?
Я вскочил, как щенок, которого поманили косточкой, ударился коленом о столешницу и зашипел. Вик хмыкнул, встал и окинул меня взглядом с головы до ног. Это же тот самый взгляд, правда? Оценивающий в хорошем смысле? Определяющий сексуальную «профпригодность»? Я невольно расправил плечи.
Вик взял стоящую на полу сумку из коричневой, как будто состаренной кожи, положил внутрь бумаги и кивнул мне в сторону двери.
Сердце тут же подскочило к самому горлу, и я заторопился. В кабинете сисадминов остались куртка, мобильник, но я разве дурак сейчас бежать их забирать? Нет, не дурак. Я пошел за Виком, стоял рядом, пока он закрывал дверь на ключ, близко-близко, а потом не выдержал – провел пальцами по задней стороне его шеи, как раз там, где заканчивается воротник джемпера. Вик обернулся, но не дернулся, не дал в морду, просто удивленно замер, сжимая в руке ключи.
– У тебя там была пыль. Как будто ты в паутину влез.
– Куда только в бухгалтерии не влезешь, – проворчал Вик и зевнул. – Пойдем, у меня машина на парковке.
На его лице было крупными буквами написано желание отдохнуть после тяжелого дня, поесть и поспать. Зачем в таком состоянии тащить кого-то к себе домой или ехать к кому-то?
Но я быстро понял, что ошибся. Мы никуда не поехали, все случилось там же, на парковке. Мы сели в черный ниссан Вика, он вставил ключ в замок зажигания, обернулся ко мне, и у него вдруг появился такой взгляд, наполовину призыв, наполовину вопрос, и одновременно с этим – море ожидания. Это я потом себе все это придумал, романтичное, возвышенное, а тогда я просто видел, что этот взгляд как будто спрашивает: «Ну что? Ты просто так сюда уселся?»
Я потянулся к Вику, поцеловал его в губы, одурел от того, какая его щетина идеально колючая, как он пахнет, каким-то легким одеколоном и потом, какой Вик приятный на ощупь в этом своем джемпере, мягком, как облако. Вик не то чтобы отвечал, скорее позволял себя целовать, полный какой-то ленивой расслабленности. Как будто говорил: «Покажи, на что способен».
Глаза у него были закрыты, голова откинута, чтобы я мог добраться до шеи. Залезть руками под джемпер и ощупать твердые от мышц бока он мне тоже не мешал. И я старался. Гладил, пытаясь не слишком напирать, не толкаться языком слишком глубоко, не кусаться, не сжимать слишком сильно. Вик положил руки мне на плечи, с намеком надавил и… ну да. В конце концов, это просто секс, независимо от того, что я там себе успел навоображать.
Если в мире Вика разовый перепихон со мной находится где-то между походом в душ и ужином, то… я могу или хлопнуть дверью и уйти, или продолжить. Я решил продолжить. Наклонился, положил руки на бедра Вика, расстегнул ремень и ширинку, приспустил резинку боксеров, чтобы добраться до члена и едва не застонал.
Ну конечно. У идеального Вика идеальный член: крупный, приятно тяжелый в руке, с налитой кровью головкой, на которой выступила влага от смазки. Рот мгновенно наполнился слюной, и я, еще раз поцеловав Вика, скользнул вниз. Облизал это великолепие и попытался отбросить все посторонние размышления. Здесь и сейчас мне было хорошо, остальное – не важно.
Мог ли я представить, что уже через несколько месяцев Вик буквально проходу мне не будет давать, превратится в то ли одержимого, то ли безнадежно влюбленного, а я не буду иметь ни малейшего понятия о том, что мне с этим делать?
Тогда я об этом не думал. Я держал Вика за бедра, слушал загнанные вздохи и ругань, чувствовал руку в волосах, которая не давала отстраниться, и понимал, что мне крышу рвет от всего происходящего.
Вик продержался долго, но в конце концов кончил, а отдышавшись, подрочил мне, засунув руку в штаны и вжав в кресло. Я не решился настаивать на ответной любезности, да и говорить толком не мог: мне хватило руки в волосах, крепких прикосновений к члену и поцелуев, от которых у меня в голове что-то коротило. Бесцеремонных, властных, собственнических – последнее я себе тоже потом придумал, а на самом деле тогда Вику было плевать на то, хорошо ли мне, он просто брал и давал ровно то, что хотел. И не претендовал он на меня ни капельки, какие уж тут собственнические поцелуи. Все было прозаично, как… как разовый секс на пустой парковке.
Это потом я узнал, что Вик бывает внимательным и ласковым, что умеет заботиться и лучше всех на свете печет пироги. Что у него руки – крепкие, и что целовать и обнимать он может жадно, это ни с чем не перепутаешь. Что Вик помнит, какой йогурт у меня любимый, и не забывает его заказывать. Но это все выяснилось намного позже, я до сих пор считал чудом то, как все в итоге сложилось.
А в тот вечер я попросил высадить меня возле метро, стоял под фонарем и трогал свои губы, улыбался как дурак и был уверен, что это все никогда не повторится.
***
Следующим утром устанавливать Вику новый системник было неловко. Вернее, Вик-то был на высоте: застегнутый на все пуговицы, в темно-синем пиджаке и с золотым браслетом часов, выглядывающим из-под манжета. Девочки, сотрудницы Вика, взбудоражено о чем-то щебетали, обложившись толстыми папками, сам Вик в это время сосредоточенно смотрел в монитор. Ах да, у него же там на сегодня намечалось что-то важное…
Я разулыбался когда его увидел, у меня ощущение было такое, как будто внутри внезапно расцвело поле ромашек, по которому поскакали жирненькие счастливые единороги. Я же не спал всю ночь. Все думал, вспоминал, курил в форточку, ходил по квартире кругами, улыбался. Глупость несусветная, на самом деле. Как будто речь шла не о разовом перепихоне, а о чем-то более серьезном.
Я, наверное, втрескался в Вика по уши, но не так, как влюбляются в того, с кем хотят вместе жить, а как влюбляются в какую-нибудь суперзвезду или актера. Смотри, но не трогай – такая схема. Но у меня-то было преимущество: глядя на Вика, я мог вспомнить, как пахнет его кожа (теплом и одеколоном), какие на ощупь его волосы (жесткие из-за геля), какой у него член (восхитительный) и как он коротко стонет и вздрагивает всем телом, когда кончает (что тоже восхитительно).
Увидев мою улыбку, Вик нахмурился: не знаю, может, опасался, что я начну разговор на тему «Ма-а-асик, а ты почему мне не позвонил? Я жда-а-ал». Разумеется, ничего такого я делать не собирался: все с той же широкой улыбкой, от которой болели щеки, поздоровался, приподнял повыше системник и попросил Вика пустить меня на его кресло.
Тот вздохнул с явным облегчением, встал и даже руку мне протянул. Во рту стало горько, но я тут же приказал себе встряхнуться.
Я же ничего не ждал, ни на что не надеялся.
Ну разве что немного, хоть и сам себе в этом не хотел признаваться.
Все с тем же ощущением воткнутого в спину меча я поменял Вику системник и вымелся из кабинета. Уже за дверью ехидно спросил себя, на что я рассчитывал. На второе свидание? На секс? На то, что Вик хотя бы смутится и покраснеет, как будто ему хоть немного не все равно? Я провел рукой по лицу и твердо решил, что мой принц еще впереди. Мне, как и всякой порядочной принцессе, осталось только его дождаться.
Предчувствия меня не обманули: принц (называть его номером два не поворачивался язык) появился очень скоро.
Я думаю об этом сейчас, пока вытираюсь после душа, переглядываясь с Виком, пока иду на кухню, привычно уворачиваясь от черного мехового клубка ненависти – огромного мейнкуна Артура по кличке Харон. Думаю об этом, когда захожу на кухню и вижу Артура: невозмутимо пьющего чай, как будто плевать он хотел и на меня, и на Вика, и на то, что произошло в душе только что. И на то, что меня не было неделю, вообще-то.
