Глаза закрылись.

– Марк, – мечтательно произнёс он и бросил останки в огонь.

Мэри упала. Призрак худосочного мальчишки остался стоять, будто лишь сбросил ненужную одежду. Мэри подняла на него измученные, заплаканные глаза, вокруг которых пролегли глубокие тени.

– Прощай, сестра, – сказал он и растаял.

Мэри разрыдалась в голос. На четвереньках она добралась до отца и уткнулась ему в грудь. Вадим ещё дышал – хрипло, надрывисто. На лбу выступила испарина.

– Папенька, не покидай меня! Не бросай меня здесь одну!

Вадим ещё жил, но уже ничего не понимал. Дочь пыталась разбудить, трясла его так сильно, что скоро вытрясла остатки жизни.

Мэри свернулась калачиком у отца на груди и ещё долго плакала, пока обессиленная не забылась сном.

Постоялый двор прогорел и рухнул, а головни тлели ещё целый день. Лес на полверсты вокруг пропитался дымом и гарью, а на самой поляне перед руинами гостиного двора «У Шпака» тем более нечем было дышать. Звери обходили это место и раньше, а теперь и вовсе бежали оттуда без оглядки.

Феликса не покидало чувство, что его элементарно подставили…

Сначала договор казался выгодным. Он содержал одно условие: перевезти этот проклятый ящик по самой пустынной дороге, нигде не засветившись. Щедрость аванса приятно удивила, купюры уютно улеглись в кармане брюк.

Феликс, классный водитель и рисковый парень, кинув ящик на заднее сидение потрёпанного «Форда», предложенного ему заказчиками, вырулил на ту самую дорогу и помчал навстречу гонорару.

На сотню миль ни единого поселения. Феликс начал сомневаться в правильности своего решения. Стоило ли браться за это дело? Ещё и мотор барахлит, будь он неладен! И этот чёртов ящик…

Вскоре машина заглохла. Тщетно попытавшись исправить ситуацию, Феликс внезапно решил вскрыть ящик. Внутри покоился сверток из кусков белой материи. Мумия? Не похоже: маловат. И ради этой куклы он рисковал?

Вспомнив лица нанявших его мужчин, Феликс невольно поёжился. Его наверняка уже ищут, судя по величине гонорара. Интересно, что ему будет за то, что он заглянул в ящик? Плакали его денежки. Но половину-то он уже получил! И не сбежишь: вместо тачки – ни на что не годная куча железа!

Феликс поставил ящик на плечо и, оставив «Форд» посреди дороги, двинулся пешком.

С востока плотной волной наползали сумерки, проглатывая малиновую мякоть вечерней зари. Феликс решил заночевать в явившейся всё-таки на пути деревушке – несколько двориков, прилипших к склону древнего холма.

Плечо ныло, но Феликсу и в голову не пришло бросить ящик. Наткнувшись грудью на плетень, Феликс выругался. Идиотское место: темно, хоть глаз выколи, и ни одного фонаря!

В доме вспыхнул колеблющийся огонёк. Свеча? В конце двадцатого века, в цивилизованной стране?

Во двор вышла хозяйка. Феликс был приятно изумлён: дрожащий язычок пламени выхватил из темноты бледное пятно нежного лица в лёгком ореоле светлых волос. Огонёк свечи, двоясь, отражался в серых глазах девушки.

Она пригласила гостя в дом. Феликс вошёл, подумав: «Какая доверчивость! А если я маньяк? Действительно, не тронутый цивилизацией уголок!»

– У Вас умер ребёнок? – вопрос прозвучал неожиданно.

– Почему ты так решила? – Феликс не привык разговаривать с женщинами по-светски. Но девушка, глядя гостю прямо в глаза, объяснила:

– У нас в таких гробиках хоронят детей. Я Вас потому и впустила. К нам заходят только по пути на кладбище.

– Вот оно что… Нет, я шёл не туда. Но зла тебе я не причиню. Мне бы прилечь где-нибудь да кусок хлеба на дорогу.

Феликс изучил скудную обстановку жилища, отметив, что в комнате есть телевизор и торшер. Перехватив взгляд гостя, хозяйка улыбнулась.

– Да, у нас было электричество до последней грозы. Пока приходится довольствоваться свечкой.

Феликс долго устраивался на топчане, хотя от природы и был неприхотлив. Вероятно, покоя ему не давало присутствие женщины.

– Меня зовут Шелли, – представилась она из соседней комнатушки, где была её постель.

– А меня Феликс, – отозвался мужчина, и ему показалось, что в этот момент между ними протянулась невидимая нить, которая волею судьбы могла стать надёжной цепью, а могла мгновенно превратиться в пыль.

Феликс решил ещё раз осмотреть содержимое ящика. Нечто и в самом деле напоминающее окоченевшего младенца. Холодное спокойствие исходило от него. Феликс спеленал мумию и осторожно уложил на место, ощутив смутное беспокойство, словно кто-то аккуратно, но настойчиво пытался пробраться внутрь его мыслей.

– Чертовщина какая-то, – буркнул Феликс и обернулся.

На топчане, обняв колени бледными руками, сидела Шелли. Её голова была склонена к плечу, серебристые русалочьи волосы струились по мраморному телу.

– Зачем ты?.. – только и смог вымолвить Феликс, когда проворные пальцы принялись освобождать его от одежды. Юная женщина прижалась к его груди, и когда встретились их губы, а её хрустальные глаза затуманились, он понял, что подсознательно ждал этого.

Потом он уснул, утомлённый и обласканный. Шелли нежно смотрела на его смягчившееся смуглое лицо. Она давно мечтала о встрече с таким мужчиной: сильным, бесшабашным и умеющим любить так, что его не смог бы остановить даже мир, рушащийся вокруг.

Шелли достала ножницы и состригла прядь чёрных волос за ухом спящего. Её не смущали ни странные обстоятельства их встречи, ни поздний час. Изведав мужчину, она решила привязать его к себе узами колдовства.

Быстро одевшись, Шелли взяла фонарь (свеча предназначалась для соблазнения) и поспешила к последнему домику на холме. В деревне не было собак, поэтому тишина, ничем не нарушаемая, казалась осязаемой и плотной.

Внезапно Шелли вздрогнула: с крыши дома, в который она собиралась войти, сорвалась сова и мелькнула в луче света. На пороге стояла сама хозяйка, миссис Хендж, женщина столь же древняя, как эта деревушка и приютивший её холм. Умные зелёные глаза оживляли лицо, растрескавшееся от ветра и солнца, как старая керамика.

– Чего ты хочешь, Шелли? – спросила женщина, и юной гостье стало жутковато. Она достала прядь волос и протянула старухе.

– Его имя – Феликс.

– Войди, – коротко приказала колдунья.

– Миссис Хендж… – начала было Шелли, но та прервала:

– Амалия. Это моё земное имя. Знаешь, что будет платой за мою работу?

Шелли покачала головой.

– Расскажи мне, что несёт с собой человек, которому ты хочешь подарить сокровище своей жизни.

Под корявыми пальцами старухи рождалась восковая фигурка мужчины. Чёрные волосы на голове, на груди тонкой иглой выцарапано имя: Феликс. Амалия протянула девушке иглу и куклу.

– Иди на кладбище, сядь между могилами девочек с одинаковыми именами и, уколов безымянный палец левой руки, дай капле крови упасть на фигурку. Этот Феликс будет страстен и неутомим в любви, и нужна ему будешь только ты.

– Он принёс с собой чёрный ящик, Амалия. Там что-то спелёнатое, словно мумия, чёрное и твёрдое. Большего я не разглядела, – торопливо произнесла Шелли, прижимая к груди куклу.

– Ты подглядывала за ним? – лукаво усмехнулась старуха.

– Я не спускала с него глаз с того момента, как он появился на крыльце моего дома, – призналась Шелли и включила фонарь. Ей предстояло обогнуть холм и проникнуть на детское кладбище.

Ночной холод становился всё ощутимее, Шелли дрожала. Она не знала, что вызывает больший озноб: холод или страх.

Часовенка, облезлая и серая, как всё вокруг, служила воротами на кладбище. Шелли перекрестилась бы, но что-то удерживало её: она понимала, что сейчас обратилась к силам, далёким от божественных.

Шорох собственных шагов заставлял в ужасе сжиматься сердце Шелли. Она искала одинаковые имена на могильных плитах. Вот! Джина Рэндолл, три года, и Джина Ли, пять лет. «Помогите мне, маленькие Джины!» – мысленно взмолилась Шелли, опускаясь на колени между надгробьями.