– Если я действительно могу выбирать, то лучше останусь.

– Ну и дурак, – фыркнул Азарь. – Надеюсь, не нужно говорить, что если проболтаешься…

– Я ведь сказал, что боюсь тебя куда больше.

– Ну, хоть так…

Азарь направился к выходу. Уже на самом пороге он ненадолго замер, а потом оглянулся.

– Думаешь, ты несвободен, потому что вокруг тебя каменные стены, а путь к свободе заперт дверью и стражами? Если бы этого не было, ты всё равно оставался бы в темнице собственных страхов. Страх – это единственное, что может нас ограничить. Убей его, и ни одна стена тебя не удержит.

– Тебе легко говорить. Даже здесь ты ходишь, как у себя дома. Ты не видел того, что видел я.

– Как и ты того, что видел я, – тихо произнёс Азарь. – Я пришёл, чтобы дать тебе выбор – так и дрожать затравленным зверьком в зловонной клоаке или научиться быть хозяином даже в стане врага. Подумай об этом, а я, может быть, вернусь.

Перед четвёртой темницей Гааталия остановился и произнёс:

– Здесь находится оно. Посветите?

Азарь взял факел. Гааталия выудил из-за пазухи мел и принялся чертить им вокруг двери символы на старинном наречии яфегов, тех первых, что двадцать четыре столетия назад основали Саахад.

– Жрецы очень его боятся, – между тем продолжал рытник, – поэтому постоянно держат в состоянии сна.

Очертив дверь по периметру древними знаками, Гааталия сложил руки на груди в жесте молящегося, склонил голову и закрыл глаза. Его губы чуть заметно подрагивали. Внезапно символы засветились, сдвинулись на три пальца по часовой стрелке, и дверь еле слышно отворилась. Рытник забрал у Азаря факел и жестом пригласил в темницу.

Помещение было настолько тесным, что двое с трудом там помещались. На ровной каменной стене висел распятый мужчина. Азарь никак не мог уловить, что же в незнакомце ему не нравится, но почему-то образ человека вызывал у него отвращение.

– Я потратил уйму времени и бессонных ночей, чтобы понять, в чём его секрет, – тихо вымолвил Гааталия. – Сложнее всего было разбираться, удерживая его в этом же состоянии. Взгляните, учитель.

Рытник подошёл к мужчине и положил ладонь ему на затылок. Через мгновение черты лица распятого стали тоньше и приятнее. Кости и общее строение тела уменьшилось, а половые органы из мужских стали женскими.

У Азаря отвисла челюсть.

– Но мне кажется, это не его истинный облик, – гордый произведённым эффектом, сказал рытник и снова прикоснулся к затылку уже незнакомки.

Тело распятого снова подверглось изменению. Грудь осталась женской, а вот лицо приняло черты одновременно мужского и женского организма. Гениталии тоже проявились обоих видов.

Ересиарх осторожно, точно боясь, что видение рассыплется, прикоснулся к лицу существа.

– Не может быть, – поражённо протянул он. – Кто бы мог подумать…

– Вы что его знаете? – изумился Гааталия.

– Я не думал, что такие, как он, ещё существуют… Андрогин.

Азарь рассматривал существо с ног до головы, словно увидел величайшее из чудес.

– Есть легенда, – продолжал Азарь, – что первые люди были андрогинами, а мы произошли от них. Они соединяли в себе черты женщины и мужчины, поэтому каждый из них мог стать родителем. Андрогины были почти так же сильны, как боги, и в один прекрасный день возжелали сесть на их место. Богам это, разумеется, не понравилось, и они разделили андрогинов на две половины – мужчину и женщину. А потом ещё и разбросали половинки по Горнему, чтобы труднее было соединиться. Так появились нынешние люди. Отсюда и наше постоянное желание найти вторую половину. Чтобы снова обрести себя и стать полноценным.

– А это правда?

Азарь лукаво посмотрел на ученика.

– Конечно, нет, что за вздор? Это всего лишь легенда. Ну а по части их силы… посмотрим.

– Привести его в чувство?

– Нет, не стоит. В другой раз.

Рытник кивнул.

– И вот ещё что… Я даже не знаю, как сказать…

– Да говори уже как есть, – хмыкнул ересиарх.

Гааталия покраснел.

– Вставьте ему палец туда…

– Прям туда?

– Да.

– Во влагалище?

– Да! – рытник покраснел ещё больше.

Азарь прыснул и подчинился храмовнику. Гааталия в который раз произвёл какие-то манипуляции с затылком адрогина, и тут же палец Азаря стиснули мелкие, но крепкие зубы. От неожиданности и боли ересиарх вскрикнул и отдёрнул руку.

– Чтоб тебя, Горислав! Не мог предупредить? Никто не слышал?

– Нет.

– Невероятно! – шёпотом воскликнул Азарь. – Зубы! Ну, надо же… Превосходно. Его мы однозначно забираем. Всё-таки не зря я сюда пришёл! – Азарь обернулся и положил руку на плечо храмовнику. – Ты отлично поработал, мой мальчик, и скоро я вызволю тебя отсюда.

– Скорее бы.

– Всему своё время. Что ж, – задумчиво произнёс Азарь, – сегодня был удачный день. Идём отсюда, мой друг.

На обратном пути ересиарх вдруг остановился и прислушался. Гааталия тоже замер. Откуда-то доносился голос, вдохновенно читавший «Луэнсио» Мореля Геннора.

– Чёрт возьми, кто это? – удивился ересиарх.

– Один из наших заключённых, – пожал плечами рытник. – Нетопырь по имени Фаул.

– Нетопырь, читающий наизусть Мореля Геннора? – изумился Азарь. – Горик, завтра ночью ты просто обязан меня с ним познакомить!

Рытник смиренно поклонился.

Тюремщик и заключённый продолжили путь. Факел мало-помалу начинал гаснуть, и пришлось ускорить шаг. Мрак вокруг мужчин сгущался всё больше.

– Учитель, – прошептал рытник, – я должен вас предупредить: завтра вам уже никто не позволит уйти из себя, как вы это сделали сегодня. Я почти уверен, что Синод созовёт всех рытников Храмовых скал, чтобы они удержали ваше сознание в вашей же голове.

– Хм, – Азарь задумчиво почесал затылок и остановился. – Это логично. Расскажи мне, как всё будет.

– Мы встанем по периметру пыточной и образуем круг силы. Вдобавок всё помещение будет усыпано святыми символами.

– Хм, хорошо, что ты предупредил меня. Хм, однако… Постарайся завтра быть как можно ближе к Элестару.

– Я понял, учитель.

Когда они вошли в темницу Азаря, ересиарх попросил сделать нечто странное, но рытник не стал задавать вопросов. Если учитель просит, значит, так надо; захочет – объяснит всё сам. Азарь попросил его аккуратно вырезать из каменной породы, которая служила в келье всем от пола до стен, небольшой куб.

Рытник наморщил лоб и сел на одно колено. Сжав ладонь в кулак, он выставил вперёд указательный палец, из которого тотчас ударил тонкий белый луч. От пола потянулся тонкий сизый дымок.

Рытник вырезал в каменном полу куб. После того, как Гааталия извлёк куб, Азарь потребовал разрезать его пополам горизонтально. После чего обе части были возвращены на место. Гааталии пришлось несколько потрудиться, чтобы проёмы между вырезанными камнями не бросались в глаза.

Азарь поблагодарил ученика и отпустил.

Магия чудодейственной травы рытника начала таять как раз, когда за спиной Азаря хлопнул затвор, и ересиарх остался в одиночестве. Не думая о возможных последствиях, он бросил в рот ещё щепотку, какое-то время подождал, пока трава начнёт действовать, и снова принялся за штырь. Пока руки были заняты физической работой, мысли Азаря поглотил грядущий допрос.

Мало-помалу штырь начал поддаваться. Но вдруг ширкнул замок, и распахнулась дверь. На пороге стояли два рытника, обоих Азарь видел впервые.

– Идём, – пробасил тот, что вошёл первым.

Азарь молча покинул темницу и проследовал за цепными псами Храма до самой пыточной, которая, оказывается, находилась пятью ярусами выше. Перед её дверью ересиарх на миг замер и затаил дыхание, словно готовился войти в клетку с тиграми. Он неосознанно потирал шрам между указательным и большим пальцем левой руки в виде буквы V. Мгновение прошло, и ересиарх переступил порог.

По периметру всей пыточной, надвинув островерхие капюшоны на лица, стояли рытники. На полу между дробящим стулом, на котором вчера сидел Азарь, и столом Синода была начерчена классическая пятилучевая пентаграмма в круге из неизвестных Азарю символов. Похожие знаки покрывали и стены пыточной, а на сводчатом потолке за ночь успели начертить ещё несколько пентаграмм посложнее.