– Никто не выйдет из павильона, пока мы не доснимем сцену! – обратился режиссёр к съёмочной группе. – Охрана, заприте двери! Меня подвесят за одно место, если мы не уложимся в сроки. И в бюджет. Завтра по плану сцена в подвале.

Режиссёр присел на кровать. Положил руку на колено девушке, заявленной в сценарии как «безымянная жертва номер три». Она была облачена в костюм телесного цвета, закрывающий настоящую грудь и другие интимные места.

– Девочка моя, ты сыграла великолепно.

– Спасибо.

Её звали Вика. Они играли сцену убийства Артёма уже третий раз за сегодня. В первый раз режиссёру показалось, что труп номер два дышит. Второй раз дымовая машина перестала работать перед самым началом съёмки. Пришлось технику залезать в её внутренности. Сцену снимали одним кадром без переставления камеры. Под крупным планом Артёма режиссёр имел в виду кадр с головой Артёма, перед тем как она покатится отдельно от тела по измазанному бутафорской кровью полу. Артём успел подержать в руках «свою» выполненную из папье-маше голову. И совсем не похоже. С другой стороны, сцена снималась не на пляже при полуденном солнце, и некоторые огрехи в реквизите были простительны.

– Учишься на актёрском?

– Окончила второй курс. – Вика не двигалась, сохраняя грим для предстоящего дубля. Сцены снимались с наскока, но без халтуры. Перерывы между съёмками в несколько часов были на площадке редкостью.

– Помощник позвонит тебе. Попробуем подобрать что-нибудь соответствующее твоему таланту в следующем фильме. Съёмки начнутся осенью. Сможешь совмещать с учёбой, если пройдёшь отбор?

– На кафедре относятся к этому благосклонно.

– Умница, – сказал Роберт Канцевич, не менее известный скандальными бракоразводными процессами с актрисами своих фильмов, чем самими фильмами. Он наклонился к уху начинающей актрисы и что-то в него произнёс. При этом он слишком выразительно сжал её колено.

Артём отвернулся. Оператор кинокамеры с натянутой на плечи системой стабилизации с подпружиненным тросом активно обсуждал с ассистентом режиссёра экспозицию кадра. Милая дама была правой рукой режиссёра и несла на себе многие организационные вопросы, среди прочих и подбор массовки. Именно через неё Артём попал на вожделенную съёмку под именем «Безголовый труп номер четыре». Слово «безголовый» вызывало у Артёма плохие ассоциации.

Снимать кино в их захолустье было дешевле, чем в столице, откуда съёмочная группа прикатила на вместительных трейлерах. Фильм имел рабочее название «Призраки дикой Луны». Какое отношение призраки имели к оборотню, никто объяснить не мог, как Артём ни старался разнюхать за два дня съёмок.

Труп номер один и труп номер два с ободранными лицами жаловались, что под гримом нестерпимо чешется кожа, бросая на Артёма недобрые взгляды.

– Жарко, – сообщил из-под потолка оборотень. – Ноги на ходулях затекли.

– Постараюсь не запороть новый дубль, – ответил Артём всем сразу.

– Ты отлично справился.

Артём обернулся. Вика улыбалась ему. Раскиданные по «кровавой» подушке волосы песочного цвета удачно сочетались с её образом соседской девчонки. Он растерянно кивнул, чувствуя себя неловко. Под тонкой тканью костюма для сцен «с обнажёнкой» бугрились спелые груди.

– Спасибо. Я случайно подслушал твой разговор с режиссёром, – сознался он. – Подпишусь под каждым словом. Из тебя получится хорошая актриса.

Ассистент режиссёра объявила фразу, которую он слышал за сегодня уже раз пятьдесят.

– Две минуты до съёмки. Актёры, по местам!

– Удачи! – пожелала ему Вика перед тем, как он ретировался к двери «комнаты», а она повернула голову на бок в предсмертных муках.

Дымовая машина изрыгала из себя на площадку прозрачные клубы. Дым использовался для захватывания камерой с высоким динамическим диапазоном света и придания кадру мягкости.

Артём встал у порога и прикрыл дверь. Скоро ему предстоит заглянуть в комнату с последствиями резни, чтобы стать ещё одной жертвой жаждущего убийств монстра. В искусственном трафарете окна будет висеть синяя ткань, вместо которой зрители увидят на экране идеально круглую компьютерную Луну и пригородный лес. Последняя часть фильма происходит в лесу, куда охотник за оборотнями загонит зверя, но Артём в ней участвовать не будет. Для него съёмки в фильме завершатся всего через четыре часа.

Рабочие заканчивали выставлять «лунный» свет. По павильону в хаотичном беспорядке бродили участники съёмочной группы. Артём успел привыкнуть к обманчивому ощущению сумасшедшего дома. Стоило прозвучать фразе «тишина на площадке», как хаос уступал место образцовому порядку.

Режиссёр утонул в кресле с собственным именем. За съёмкой он наблюдал через монитор, куда выводилось изображение с кинокамеры.

– Тишина на площадке!

Съёмочная площадка погрузилась во тьму. По ту сторону камеры притихла группа из более чем тридцати человек, если считать актёров других сцен и прочий обслуживающий персонал.

За спиной Артёма ассистент оператора хлопнул электронным нумератором с номером монтажного кадра и дубля. Съёмка началась.

Артём отворил злополучную дверь, позволяя будущему зрителю созерцать обильно политую кровью комнату с изувеченными трупами. Он мог поручиться, что чует запах настоящей крови, а не кукурузной патоки с загустителем.

– Помогите… – убедительно прохрипела Вика. – По…

– Чёрт, – выругался Артём и неуверенно двинулся в недра дьявольски тёмного помещения, не забыв нажать на неработающий выключатель.

Оператор с камерой проследовал за ним через дверной проём, огибая по заученной траектории раскуроченные монстром тела.

– Не двигайтесь, – сказал Артём партнёрше. – Вы потеряли много крови. Я попробую перевязать некоторые порезы, а потом пойду на поиски врача.

Он наклонился к Вике, едва не касаясь подбородком её изящной фигуры.

– Убейте меня! – простонала она.

– Что? – Его брови поползли вверх. – Нет, нет, вы будете жить. Шрамы затянутся, впереди долгая жизнь.

– Вы… не понимаете.

– Вам надо беречь силы, – выдал он последнюю реплику своего персонажа.

Вика изображала неподдельный ужас, пока актёр, игравший оборотня, бесшумно вырастал у него за спиной. Артём резко оглянулся и закричал от ужаса. Протяжный крик подхватила Вика.

Монстр махнул лапой у него перед носом. Все замерли.

– Снято!

Яркий свет вновь заставил Артёма сощуриться. Режиссёр впорхнул на площадку, трупы у него под ногами зашевелились.

– Все молодцы! Кадр вышел изумительным! Сделаем перерыв на обед и продолжим. До пяти часов все свободны!

Артём выдохнул с облегчением. Осталось отснять кадры с других ракурсов, которые монтажёр с режиссёром впоследствии совместят в одну сцену на волшебном монтажном столе. И получить в конце изнурительной смены неплохие деньги из рук одного из помощников режиссёра.

Вика встала с кровати, разминая плечи. Роберт Канцевич, завоевавший популярность фильмами категории «трэш», положил руки на её шею, мягко массируя безупречную кожу подушечками пальцев.

– Когда обрюзгший от дешёвого пойла обыватель дежурно заявит, что труд актёра переоценён, напомните ему о бессонных ночах, бесчисленных страницах текста, неурочном рабочем дне, репетициях и сотнях до тошноты однообразных дублей. Ему вы ничего не докажете, зато не потеряете веру в себя. Вы не обделены способностями, радость моя. Напомните, как ваше имя?

Вика деликатно отодвинулась. Взгляд режиссёра скитался по сочным неровностям пластичного тела. Никому из съёмочной группы не было до его заигрываний дела. И только Артём не мог оторваться от кокетливой сценки.

– Меня зовут Виктория. Спасибо за массаж, с моей шеей уже всё в порядке. Могу я идти обедать?

– Конечно, дитя моё. Накиньте на себя халат. Еда имеет свойство пачкать одежду.

Когда Вика ушла, он осмотрел Артёма, топтавшегося в декорации, сверху донизу, хотя был ниже его на голову.

– Больше экспрессии, юноша, – произнёс он. – В вас что-то есть, осталось это что-то найти и облагородить. Вам выпала удача работать с отличной командой. Учитесь у них профессии. И неважно, будет это осветитель или разносчик обедов. Каждый создаёт магию кино на своём уровне. Кстати, о них. Мариночка, мои профитроли с сыром уже привезли?