Когда растешь единственным ребенком семье, и никто не отбирает твои игрушки, остается уйма времени на выдумывание нелепых сюжетов, которыми не с кем поделиться. Лет в двенадцать я начал представлять себе, будто живу при тоталитарном режиме, жестоком и мрачном, как в комиксах. В таком месте, где все следят за всеми, опасаясь правды даже в мыслях. А у власти страшные отморозки-эксплуататоры, готовые отправить на смертную казнь за лишнее слово.

Себя я представлял последним приверженцем свободы посреди серых, на все согласных толп. Тем смельчаком, который обличит лживых правителей и первым бросит горящий факел в подвал с пороховыми бочками. Ну и далее по списку.

Забавнее всего было угадывать, кто из окружавших меня людей останется верен, не проговорится под пытками и пойдет со мной до конца. С каждым годом в списке оставалось все меньше имен. Отец обменял семью на прихоти кризиса среднего возраста. Маменька всегда была рада продать душу дьяволу во имя одобрения родственников и знакомых. Даже соседский пес предпочел бы истине миску корма, радостно тявкая и виляя хвостом. Один лишь Джей оставался до поры надежным человеком.

Мой друг-неудачник был первым, о ком я подумал, проснувшись солнечным днем в крохотной гостиничной комнате с бумажным абажуром и трещинами на потолке. Я лежал поперек кровати, застеленной жесткими, многократно стиранными простынями, и постепенно отделял явь, кажущуюся бредом обкуренного сценариста, от сна, где я пусть и падал в какой-то момент в холодную воду, но к счастью смазано, и не очень долго.

Джей сдал меня сначала полиции и федералам, а потом еще и Карле, которая, если я правильно понимаю, слегка помяла ему физиономию. Это значит, что больше нет в мире человека, которому можно доверять. Есть лишь родители, увлеченные, словно дети, игрой в собственный развод, и странная скрытная женщина, которая должна убить еще более странного мужика с жутковатой биографией.

Карла не говорила, что станет со мной, когда она его найдет. Не обещала отпустить на свободу. Но я просмотрел достаточно фильмов, основанных на реальных событиях, чтобы догадаться, какая судьба ждет парня, который слишком много знал. Флиртовать с информацией – даже опасней, чем спать в одной комнате с наемной убийцей на службе неизвестно у кого. Но думать об этом солнечным утром не хотелось.

– Ну как, – спросила Карла, – выспался?

Она стояла возле окна, полностью одетая, с сигаретой и картонным стаканчиком кофе в руках.

– А что?

– Ты проспал пятнадцать часов. Жизнь слишком коротка, чтобы разбрасываться временем.

«Особенно моя», – подумал я невольно.

– Нужно сделать тебе новый паспорт и достать компьютер. А еще у нас плохо с деньгами.

Я повернулся на спину, откинул одеяло и тут же укрылся снова. Здравствуй, утренний стояк! Сам я к нему привычен, но Карла может неправильно истолковать. Или наоборот, правильно. Не считая кровати, в комнате были только два стула и шкаф, а значит, она либо спала сидя, либо рядом со мной. Вот бы сейчас подумать о чем-нибудь отвлеченном, вроде предательства лучшего друга.

– Я купила тебе кофе, но он остыл. А еще шоколадку и новые носки, потому что твои, как бы это сказать…

– Я понял, понял.

Она отвернулась, и я прошмыгнул в ванную у нее за спиной. А потом мы отправились делать паспорт, уже второй за месяц.

На фотографиях у меня обычно такое выражение лица, будто я хочу кого-нибудь убить. Но Карла сказала, что это необходимо, поэтому пришлось забраться на неудобный вертящийся стул в полуподвальной студии с выкрашенными в черный стенами и раздражающе яркой лампой. Я старался не материться вслух, пока сухонький француз в обтягивающих брючках настраивал аппаратуру Он непрерывно что-то болтал, а Карла отвечала с обворожительной улыбкой. Я, конечно, учил французский, до того, как маменька перевела меня в еврейскую школу, но помнил сейчас одну лишь грамматику. Все двенадцать времен не могли развеять уверенности в том, что меня бессовестно обсуждают.

– Что он говорит? – спросил я у Карлы.

– Какая разница? Улыбайся, и это закончится быстрее.

– Не могу. Он мне не нравится.

Карла покачала головой.

– Хорошо, он говорит, что ты мог бы работать моделью.

– Это издевательство?

– Ни капли. Ты – именно то, что нужно. Высокий, худой, и смотришь волчонком, не пытаясь заигрывать с камерой.

– Он гей?

– Тебя это смущает?

– Теоретически, нет.

– Выдохни и успокойся. Арно делает изумительные поддельные паспорта, горячо любимые пограничниками всего мира.

Полчаса спустя мы вышли на улицу, оставив смазливому типу пачку денег и фотки моей угрюмой физиономии.

– Что теперь? – спросил я, надеясь втайне на сытный завтрак, можно снова «У Самира».

Она улыбнулась своей улыбкой Моны Лизы.

– Мне нужно встретиться с одним человеком. От этого зависит, будут у нас деньги или придется добывать их разными неприятными способами, например, одалживать у старых знакомых, которые совсем не рады меня увидеть.

Мы снова долго ехали на метро в направлении от центра, насколько я мог понять, читая названия станций, напоминавшие имена злодеев из Бондианы. Вагон был полупустой, он звонко несся по рельсам, временами выскакивая из туннеля на залитые солнцем улицы, где мелькали рваные облака, обшарпанные дома, вывески магазинов и вычурные граффити.

На одной из станций зашли парень с девчонкой, и усевшись напротив нас, начали откровенно целоваться. Девчонка была миниатюрная, с тонкими щиколотками и крохотными ступнями в смешных, почти детских кроссовках. Ростом едва ли доходила парню до подмышек. Когда солнце ярко светило в окно, она жмурилась, а он прикрывал ей глаза рукой.

Карла молчала. У меня скопилось к ней полмиллиона вопросов, начиная с «Нахрена все это нужно?» и продолжая домыслами на тему, принято ли здесь заниматься сексом в подземке.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.