Мать слушала с тревогой и недоумением: неужто в 18 лет можно до такого дорасти? Так это звучало… эпично. По-взрослому. А не слишком ли это серьезный вызов в такие лета??

Ольга знала сына: он не склонен к истерикам, так что такой монолог в его исполнении – просто верх экспрессии.

Но похоже, он понимает, о чем говорит. И даже до неё сумел донести.

– Ты как будто лошадку объезжаешь.

Породистую, да с титулами!

– Примерно так. Либо скинет, и умчится, либо… станет одомашненной. Но сейчас, конечно, подкидывает – что надо. – покачал головой он на том конце связи.

– Смотри, чтоб кости тебе не переломала, норовистая такая.

– Я крепкий, мам. И знаю тут цену победы, как и поражения. И стремена уже накинул.

Чуть позже Фати пришла к своему непроницаемому сказочному принцу. Сегодня она так скучала по нему, что даже от скуки заглядывала на учебу. Ну как заглядывала… Была на всех лекциях, кроме первой! Ну просто, скоротать время до вечера, когда он вернется с тренировок. Она даже сказала ему об этом, в тайной надежде на одобрение. Он же сам – фанатик своего занятия. Он должен оценить.

Он глянул на неё, улыбнулся и кивнул. Немного даже удивился. Какие-никакие эмоции.

Ей так понравилось это скупое одобрение по этому пводу, показалось таким искренним, что на счет планов на завтра не осталось больше сомнений. Будучи уже на 2 м курсе, она наконец-то нашла, чем себя занять днем!

Он опрокинул её рядом на диван перед тв в общей комнате, закинул ей на шею свою медвежью лапу, и клацал по каналам в поисках фильма повеселее, не переставая говорить про свою работу. Про то, как всё было сегодня, и позавчера, и как могло бы быть, и как стоило бы сделать… Он проживал и смаковал каждый эпизод, А Фати прижималась к его груди, устраивая голову на плече, и упоенно слушала. Каким-то шестым чувством она давно уловила, что ревновать его к футболу, или как-то противопоставлять себя этой части его жизни и его натуры – это просто похоронить его доверие – сродни предательству его ценностей. Теперь её занимало другое: она пыталась постичь, как можно так самозабвенно посвящать себя делу, как будто это – не обязанность, а часть его самого. Главная! Она пыталась сравнить его футбол со своей учебой, или модельным бизнесом,

и понимала – ничего подобного она никогда не испытывала. Ей стало любопытно.

Засыпая, она ещё не знала, что завтра попробует найти свой «футбол». И что эта попытка будет уже не просто попыткой скоротать время. Это будет попытка понять его в его самозабвенной увлеченности через понятные и знакомые себе категории, и самой уподобиться тому, с кем она теперь рядом.

Нет, никакого подражания другу-авторитету. Просто любопытство. Просто шаг за тем, кому доступно чуть больше.

Жаль только, что именно это – стало поводом для очередной ссоры очередным вечером. Просто он недооценил её новых успехов и стараний на новом поприще – учебном.

Или она – просто недополучила свою порцию одобрения. Свою дозу…

Просто он слишком быстро привык к новой части её жизни, которая пока приятно шокировала её саму. И стал воспринимать это как само собой разумеющееся. Просто он слишком сосредоточен на себе, своем деле, и привык вести себя как истукан, которого ничем не удивить. У него – всё «как обычно». Даже она со всеми своими феноменальными событиями.

На столько феноменальными, что она на пары начала ходить в институт!

Фати не раздумывая зашла в незапертую калитку, хоть и не терпела частных секторов, пересекла двор, поднялась на крылечко, постучала и не дожидаясь приглашения, вошла в дом. Ксю говорила, что сегодня дома семейое торжество, и двери для гостей будут открыты.

Формально она пришла к подружке. Ксюша часто кидалась умными фразами, потому что у неё мама была – психолог. Вовремя вброшенная фраза из маминого арсенала делала Ксюшу чертовски умной в глазах сверстников. Даже Фати иногда была благосклонна к ней. А благосклонность делала Фати довольно приветливой. Эпизодами.

Кстати, Ксения стала подружкой Фати после того, как её мама перестала быть её психологом. Когда родители объявили о разводе, а Фатима стала устраивать показательные представления с вызовом полиции, оговорами родителей и друзей, угрозами причинить себе вред, попытками подать на родителей в суд, в комитет по опеке, не нашедший подтверждений обвинениям, обязал попавшуюся на лжи девочку-подростка пройти курс психологической реабилитации.

У Людмилы Борисовны не было выбора, когда её по долгу службы принудительно прикрепляли к избалованной истеричной богатенькой наследнице, которая чудила и не собиралась сама включаться в работу. В задачу специалисту ставили, прежде всего, окончательно опровергнуть уголовные обвинения несовершеннолетней в адрес родителей, и «привести девушку в чувства», чтоб она перестала отравлять жизнь близким. Запрос был от них, близких, семьи, и от служб надзора – не от неё самой. Опытный психотерапевт с обширной частной практикой занялась поручением нехотя: «нИхАчуКи» – не её профиль. Она с первого взгляда опровергла инцест и любые домогательства, установив острый дефицит внимания, и некоторые пограничные состояния.

Девочке можно было помочь,

но та оказалась на столько сырой для работы, что попытки были беспочвенны. Её удалось лишь успокоить и частично переориентировать – переключить внимание. С фокусировки на манипулировании ближними.

Так появился конкурс красоты. После этого предписанный обязательный срок реабилитации закончился, и девочка пропала. У Фатимы Мидашевой обозначилась своя терапия: вместо исповедей в скучном кабинете она предпочитала лучезарно вышагивать по подиуму и гипнотически строить глазки в камеру. Пожалуй, это было самым необычным проявлением истерики в практике Людмилы – на столько пленительно просачивалась рвущаяся наружу кричащая эмоция, на столько эффектной и неотразимой оказалась эта сублимиация. Невозможно оторвать взгляд.

Людмила Борисовна видела в таком экстравагантном варианте отвлечься – временный «протез» для её проблем, но больше ничего поделать не смогла. Все-таки бесполезно пытаться помочь людям, которые для этого не дозрели сами.

Зато яростно отрицавшая любые попытки «влезть в её голову», а в действительности – не способная на спокойный доверительный диалог, девочка случайно задружила с её дочерью Ксенией – своей сверстницей. Сначала Людмила Борисовна была явно встревожена таким повтором, но предотвратить это сближение оказалось невозможно – ни запретами, ни убеждениями: своенравная Фатима, умело подкупала внимание любой девочки своей размашистой и безграничной модельной карьерой, и привыкла брать всё, что ей нужно… И кого. А потому Людмила Борисовна решила лучше приглядывать за этой дружбой, и вскоре обратила внимание: избалованная звезда, всегда казавшаяся ей крайне поверхностной в любом общении (и с её дочерью – тоже!), порой очень старалась попасть в гости, и понаблюдать за чужими родителями. Побыть в семье.

Потом исчезала на долго.

Но вот сегодня та же девочка, которая сидела непроницаемой иконой перед нею год назад, с искоркой в глазах сама вытащила её с её собственной гостиной, наполненной её собственными же гостями.

Хотя чему она удивляется, само такое – не рассасывается. Но и терапия – даром не проходит. Даже неудачная.

– Теть Люд! Здравствуйте! Можно Вас? На минуточку.

Вообще-то – уже нельзя. Когда Фатиму приводили к ней за руку в кабинет, она была пациенткой. Но теперь она вошла в этот дом подругой дочери, которую тут уже не раз кормили плюшками за чаем. И больше не обращается по имени-отчеству. А это значит…

– Что-то случилось, ФатИш?

С буйными – только так. Четко выверенная отстраненная учтивость.

– Да. Мне срочно нужен Ваш совет.

– я не…

– Я не на долго.

Ну конечно, бесполезно. Кого она пыталась прервать? Её ж – не переговорить.