Когда я вернулся в ванную, Алекс уже был в одном нижнем белье. Равнодушно тер руки от въевшейся в кожу грязи. Взгляд против моей воли остановился на его худом, но обрамленном многочисленными шрамами, теле. Я никогда еще не видел человека с таким количеством шрамов. Мне стало жутко. Сколько всего ему пришлось пережить за свои годы?

Почувствовав мое присутствие, Алекс саркастически улыбнулся.

– Любуешься?

Я смутился, но спрашивать про шрамы не стал.

– Одежду принес. Думаю, тебе подойдет.

– Сейчас проверим. А это, – он указал на свою старую одежду. – Выбрось или сожги.

Я взял рубашку в руки и коротко кивнул:

– Без проблем.

Тут мне в глаза бросилась странная нашивка на рукаве. Круглая, коричневая эмблема с заглавной буквой "Д".

– Что это значит? – поинтересовался я.

Реакция Алекса удивила меня: он побледнел и замер, но тут же опомнился и вновь вернул себе безмятежный вид.

– Футбольный клуб. Нашел на одном разрушенном стадионе. Нравится?

– Не очень.

Что-то здесь явно было не так, но я решил не придавать большого значения. В конце концов, он сам по себе очень странный мальчик.

– А меня забавляет.

Я скептично посмотрел на него и вышел из ванной, решив дождаться, когда он переоденется. Эта нашивка никак не давала мне покоя, лишний раз подтверждая тот факт, что я жуткий параноик. Жалкий кусок ткани ведь не может причинить мне вред.

Не прошло и пяти минут, как за дверью послышался приглушенный стук по полу: левой-правой-левой. Я открыл дверь и застыл на пороге. Передо мной стоял столь невинный мальчик, что трудно было даже представить, какой скверный характер скрывается за его ангельским личиком. Я увидел в нем отражение того себя, что жил здесь несколько лет назад. Но он был другим, совсем на меня не похожим.

– Я чувствую себя глупо, – сказал он.

– Почему?

– Потому что ты опять смотришь на меня как на ребенка. Я уже не маленький, Фир.

– Ну да, взрослый-взрослый.

– Эй, я серьезно.

Вопреки своим словам, надулся он совсем по-детски.

– Порой, – начал он, посерьезнев, – мы видим вещи такими, какими хотим их видеть. А потом злимся, если они оказываются совершенно иными. Этот образ, созданный нашими же руками, – ложь. И мы лжем с самого начала.

Он еще раз внимательно посмотрел на меня и поковылял к своей комнате, бросив на прощание "спокойной ночи", хоть за окном еще светил день.

– Знаешь, что делает пастух перед сном? Считает овец!

Каждое мое утро начинается с этих глупых шуток. У меня они не вызывают ничего, кроме тяжелого вздоха, а Алекс искренне заливается хохотом, рассказывая новый каламбур.

Прошла целая неделя с тех пор, как в мою жизнь ворвался блондинистый мальчишка. Неделя, наполненная постоянными ссорами. Да, мы всё еще не слишком хорошо ладили. Он выводил меня из себя, и я легко срывался, пытаясь научить этого маленького засранца манерам. Когда казалось, что он наконец-то решил прислушаться к моим словам, всё повторялось вновь.

Далеко ходить не надо: сегодня утром мы опять поругались на пустом месте. То есть, причина была, но всё же глупой нервотрепки можно было избежать.

Сегодня Алекс находился в приподнятом настроении: без конца шутил (не скажу, что смешно), громко комментировал свои действия и смеялся. Мне, привыкшему к тишине, было некомфортно работать рядом с таким источником шума. Я шикнул на него, но он даже не обратил внимания.

– Фи-и-ир, а ты когда-нибудь летал на самолете? – спросил он, одну за другой переворачивая страницы книги. Я дал ему что-то из классики, но не похоже, чтобы она была ему по нраву.

Я ответил утвердительно, но не стал вдаваться в подробности. По утрам я вообще не отличался желанием разговаривать.

– А на корабле плавал?

– На лодке.

– А на корабле?

– Может, ты займешься книгой? – спросил я, подразумевая "молчи и читай".

Алекс замолчал. Он молчал долго (по мерке Алекса) – почти две минуты. Я наслаждался тишиной, приступая к чистке грибов, пока не услышал шелест вырываемых страниц.

– Эй, ты что делаешь?

– Читаю, – ответил он и продолжил с невозмутимым видом вырывать страницы из моей (моей!) книги.

Я за два шага оказался у дивана и выхватил несчастную книгу из рук этого несносного вредителя. Он сделал вид, будто не понял, в чем дело.

– Тебе кто разрешал так с книгами обращаться?! – вскипел я. – Тебе же ничего нельзя доверить!

– Я просто читал. Мне не понравилось.

– Но это не значит, что ты можешь вырывать листы.

– Я хотел как лучше. Зачем тебе тратить время на глупую и неинтересную пятую главу? Я сделал это за тебя, и не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки.

На секунду я замялся. Какие-то зачатки логики определенно были в его словах.

– Нельзя просто взять и вырвать то, что тебе не нравится.

– Но ты же так делаешь. Иначе, зачем ты относишь все вещи на чердак?

Я хотел было возразить, но слова спутались в потоке возмущений. Вышло что-то совсем невнятное. Мне стало обидно: я не был способен толком возразить мальчишке.

– Ты ничего не понимаешь, – огрызнулся я, забирая книгу. – Хватит меня попрекать.

Алекс мерзко ухмыльнулся.

– Даже не пытался.

Он чувствовал себя победителем. Я сосчитал до десяти и вернулся к готовке. Но Алекс не хотел оставлять меня в покое.

– Скучно, – огласил он свой гениальный вердикт. – Можно я покормлю твоих курочек?

– Не смей подходить к животным. Ты их напугаешь.

– Брось, мне же надо хоть чем-то заняться.

– Займись.

– Чем? – он развел руками. – Помнишь, что ты обещал мне гитару?

– На ней сохранилась только одна струна, – ответил я. – И та звучит ужасно.

– Невелика проблема. Я могу заменить струны. Мне уже приходилось делать это раньше.

– У меня нет струн.

– Есть гитара, но нет струн?

Я пожал плечами.

– Представь себе.

– Ладно… Они точно должны быть в городе. В Виллсайле много классного хлама. Бери сколько хочешь.

– Алекс, чтобы найти какую-то вещь нужно выйти в город. А там всё еще орудуют бандиты, если ты не забыл.

– Джонсон? Он не станет сидеть на одном месте. Наверняка уже за сто миль отсюда. Прошло так много времени, а ты до сих пор боишься вытащить свою кудрявую голову за пределы дома?

– Я не вижу в этом смысла. Ты жить не сможешь без гитары?

– Да, не смогу!

Я повернулся к нему, стараясь как можно красноречивее выразить свои эмоции. Но Алекс проигнорировал мой взгляд и скрестил руки на груди, как будто это я отвлекал его от чего-то важного.

– Да что с тобой не так? – разозлился я. – Ты как будто с другой планеты прилетел. Может быть раньше все вокруг баловали тебя, позволяя ставить детский каприз выше здравого смысла, но я не позволю командовать собой.

– Детский каприз? Я пытаюсь найти хоть что-нибудь хорошее во всем дерьме, которое случалось со мной. Ты понятия не имеешь, что я пережил.

– Если бы ты действительно был таким страдальцем, которого строишь, то не вел себя как тупой самодовольный подросток!

И вновь этот озлобленный взгляд из-под челки.

– Если бы я вел себя как ты, то сдох бы от безысходности.

Я знал точно, что правота была на моей стороне, но он вновь заставил меня усомниться. И как у него это получалось? Впрочем, даже если бы меня заставили под дулом пистолета признать, что в его словах есть смысл, я бы не сумел это произнести вслух.

– Вот как? Поэтому ты не способен сделать ничего, кроме как доставить неприятности?

Не знаю, что именно задело его в моей фразе, но искаженное ненавистью выражение лица говорило само за себя.

– Да пошел ты!

Он вскочил с дивана, хватая костыли, и с громким стуком пошел прочь из гостиной. У меня был порыв бросить что-то обидное ему вслед, но я сдержался. В конце концов, я и вправду перегнул палку, но тогда еще не ощущал это.